Книжные черви 3 - Фаусто Грин

Ближе к лету решил Павел, что не может он больше гостить в ставке, да надо бы двигаться дальше, на запад. Деньги, что выиграл он у солдат, сохранил, только купил себе запасные сапоги (не потратил на лошадь) да направился в Париж пешком.

Провожали его солдаты уже как родного. И обещал им мужчина писать, как только доберётся во французскую столицу и разыщет отца.

Шёл он через военные ставки, где офицеры диву давались со странного путника. Некоторые сначала относились к нему с недоверием, но потом и вовсе как брата принимали, стоило начать делиться историями, которых за время похода у мужчины собралось предостаточно, а порой и какие-то другие байки всплывали, из прошлого. В каждой ставке Павел писал в ту самую первую часть в Вильне, где весь офицерский состав ждал этих писем, как из дома. Всем было интересно: дойдёт или не дойдёт. А некоторые стали слать письма в другие ставки, которые были по дороге Павлу.

Письма придавали веры в себя и уверенности, что он справится со всеми невзгодами. Со зверями дикими. С людьми незнакомыми да дорогами непроходимыми.

Иногда попадались и добрые люди, которые подвозили Павла до соседнего города. Иногда не было таких прохожих, и прятался мужчина от дождей и ветров, где придётся.

*

Неподалёку от Франкфурта удача покинула путешественника. Ему не посчастливилось встретить местную шайку разбойников. Не то чтобы у мужчины было что взять, но эти грабители готовы были забрать всё до последнего. В том числе и одежду, и обе пары сапог. Так Павел вновь остался без вещей, в придачу молодые поганцы повалили его на землю и переломали рёбра.

Какое-то время он так и провалялся на дороге, пока его не подобрал какой-то сердобольный бюргер. Он посчитал, что Павел – разбойник, которого бросили свои, и привёз его в ставку полевой жандармерии. Местные блюстители порядка решили, что можно повесить на мужчину все последние грабежи, даже устроили показательный суд, на котором бедный бродяга, до суда не проронивший ни слова, на прекрасном немецком языке объяснил, кто он, куда следует и что с ним произошло. О том, что планировали сделать полевые жандармы, Павел тоже не стал умалчивать. Так из зала суда и был он освобождён, чтобы продолжить путешествие.

Первым делом Павел отправился в военную ставку города, уже по привычке узнать, нет ли для него письма. И такое письмо нашлось. Ни денег, ни вещей для продолжения путешествия у мужчины не было, поэтому он и с германскими военными смог договориться до того, что временно поживёт среди них, будет учить молодых фехтованию до тех пор, пока не заработает на продолжение своего пути, или не вышлют ему помощь старые друзья из Вильны. Сначала Павла хотели признать шпионом, да только слава его, идущего от самого Санкт-Петербурга в Париж пешком, скакала впереди него. Германские вояки не отстали от своих русских коллег и тоже стали споры денежные устраивать: дойдёт ли Павел в Париж или нет.

Так, продолжая путешествие, мужчина слал письма уже по двум адресам: во Франкфурт и в Вильну.

*

Брюссель встретил Павла так, словно он всю жизнь провёл в этом городе. На постоялом дворе он познакомился с местной театральной труппой, а поскольку деньги у него вновь закончились, он представился и спросил, не найдётся ли для него работы. Сначала мужчина носил тяжёлые вещи, затем суфлировал лицедеям, а после за несколько месяцев настолько сблизился с труппой, что, казалось, и не нужно продолжать никакое путешествие. Какое-то время ему думалось, что он обрёл свой дом, и мысль разыскать отца стала ему казаться совершенно неуместной.

Так и отправил он два письма друзьям, что есть у него теперь постоянный адрес. Что не дошёл. Что дом нашёл. Семью обрёл. А когда письма пришли с ответами, Павел увидел, что никто из солдат не расстроился, напротив поздравляли и ждали, когда на гастроли приедет брюссельский театр. Случилось с Павлом и лёгкое романтическое увлечение. Влюбился он в одну певицу, да только та днями и ночами говорила про свою наставницу – Полину Виардо, и мужчина махнул рукой в попытке добиться взаимности и просто стал давать своей возлюбленной на уроки деньги – к тому моменту он уже неплохо зарабатывал написанием либретто. Заинтересовался Кирсанов и самой личностью Полины, которая жила в Париже.

Будучи набирающим популярность литератором, вращающимся в высших кругах богемного общества, сам Павел без особого труда познакомиться с госпожой Виардо. После нескольких встреч и беспечных разговоров Павел решил – была не была – спросить у самой Полины, не знает ли она некоего Ивана Сергеевича. Но Полина при одном этом имени вздрогнула и окаменела лицом, категорически отказавшись отвечать на этот вопрос. Вскоре она оборвала все контакты как с самим Павлом, так и с его окружением.

Этот случай омрачил жизнь мужчины в Брюсселе, он вновь написал своим друзьям и сказал, что почти год спустя продолжит своё путешествие в Париж.

*

Полмесяца шёл Павел в Париж. Сбил единственные сапоги, вновь мок под дождями, одежда его загрязнилась, и на руках снова проступили мозоли от дорожного посоха.

В Париже, по советам друзей-актёров, он отправился по театрам, где выступала Виардо, чтобы узнать: может быть, кто-нибудь знает, живёт ли в городе некий Иван Сергеевич?

И в одном из театров Павлу дали однозначный ответ:

– Конечно, знаем! Вы говорите о популярном писателе Иване Сергеевиче Тургеневе. А зачем он вам?

Павел заплакал, услышав эту фамилию. Сердце его билось так часто, будто он ждал встречи с самым дорогим и важным для себя человеком, которого не видел долгие годы. Всё сходилось: писатель Иван. Иван Тургенев. Значит, он – Павел Тургенев. Вот и нашлись.

Сначала путник думал подождать, прихорошиться, чтобы встретиться со своим отцом, но желание видеть того, кого он так долго искал, было сильнее здравого смысла и этикета. Узнав имя и адрес, не думая ни минуты, Павел бежал, спотыкаясь, по грязным парижским улицам в поисках дома своего отца. Он хотел броситься ему на шею, обнять и узнать правду. Узнать правду о том, что же их разлучило. Переулок, улочка, улочка, переулок, мостовая, нищие и богатые, резные шпили соборов и холодные каменные дома, аромат еды, запахи духов и вина. Запах грязи и дождей, водорослей на набережной