Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов

сказки рассказывали, когда по трактирам ошивались. Они путешественникам сказки, те их кормили и поили. От этого с каждым разом сказки становились красочнее, а наложницы сисястее. Со временем пропали те корабелы, а байки остались. На самом деле обычный когг. Боковую волну словил в шторм, треснул и до мелей не дотянул. Что там был за груз, никто не знает, в сказки про золото только дети, пьяницы, да чужеземцы верят. А судно в хорошую погоду рыбаки видят. Но — глубоко. Хотите, покажу?

Валентина любовно погладила мужа по завитушкам волос. По-гречески они сильно вились, но были светло-коричневыми.

— Ну, покажи. Покажун. Баб своих сисястых.

— Ну, Валентина Алессандро!

Глава 16. Глубина

На морскую прогулку отправились все. С вином и мясом. Ялик нордов не выдержал бы такой нагрузки, так что Валент нашел в порту и попросил своего друга Марко отвезти нас на своей рыбацкой палубной лодке. Рыжий, лохматый, веселый, здоровенный, как медведь, он был сразу принят нордами как родной.

Жаркий полдень. Аббат свернулся калачиком, не выпуская пивную кружку из рук, дремал, время от времени резко распахивал воспаленные веки, тихонько вздыхал, беспокойно оглядывался и снова затихал. Не знаю, какой была его жизнь до ареста, но стража Бордо, инквизиция, а потом и я со своими нордами — лишили его той жизни. Никогда он не зайдёт в гости к старым друзьям, не откроет родительский дом вернувшись из дальних странствий, не выпьет на свадьбе племянницы. Никогда. Если бы не усталость, он бы расплакался от всех этих переживаний. Может быть. Но свежеиспеченный служитель культа устал от заточения, от побоев, устал бояться, бегать, брить лицо и учить свое вымышленное прошлое. Иногда усталость делает человека смелым. Иногда нужно дойти до предела, чтобы вручную отодвинуть границы возможного.

Денег нет. Зачем мы плывем по спокойной атлантической глади? Клад морских царей ищем? Бывает, ситуация развивается так, как её направляешь. Бывает, тащишь её как упрямого осла. Бывает и наоборот. Что-то происходит, никто это специально не устраивал и не хотел. Само. Люди устали от бесконечных разговоров, которые вели и до меня, по кругу, до хрипа, до изнеможения. И ведь это северяне, люди действия, которых ожидание изматывало. Они понимали, что могут вернуться с планом спасения к уже мертвому берегу Кубба. Этот заплыв — способ хоть чем-то заняться.

— Не верю в сказки про золото и морских богов, — подсел рядом Магнус, подлил мне вина, хотя я почти не пил. — Для нас океан припас только тьму, холод и морских чудовищ.

Молча кивнул. Маловероятно, чтобы кто-то бросил в доступном месте золото.

— Но, — продолжил норд, — любое судно везёт на себе деньги в капитанской каюте. Корабельную казну. Для торговли и закупок провианта, жалованья экипажу, взяток портовым писарям. А многие товары не сразу гниют в воде. Например, оружие: счистил ржавчину и продал. Другое дело, если можно донырнуть, местные давно бы добро перетаскали.

— Если там что-то есть, то достану, — ответил я многозначительно. Продолжать не хотел.

В тишине один из опорных концов-канатов, задеваемый ветром, лениво бил по борту. Как коровий хвост по боку. Тук, тук.

Болела голова.

Молчание. Выручил, как всегда, Валент. С улыбкой встал посреди палубы, вальяжно оперся о мачту и рассказал, что когда-то у Марко не клеилась личная жизнь. Как приглянется невеста, так сразу что-то случается, и она скрывается за горизонтом. Четырежды. Совсем рыбак повесил нос, вообразил, что наложен на него венец безбрачия. Наступает новый год. Большой компанией пошли из Спарты в порт, к морю. Там народ на берегу, бродят, празднуют, радуются. Валент доверительно говорит Марко, мол, есть примета, не то колдовство, что надо в новогоднюю ночь у моря просить исполнение одного желания и кинуть в воду что-то личное. Неужто, ты морю свои портки пожалеешь за невесту? Ну, пьяный рыбак разошелся, да я ради невесты голый отсюда уйду.

Ночь, новый год, люди ходят, а он орет, разделся, рыжей курчавой жопой сверкает. Я и сам прыгну! Не держи меня! Кое-как успокоил его Валент, договорились, что только панталоны пожертвует морю. Ну, шутки шутками, а в этот же год свадьбу сгуляли. Жена попалась Марко хорошая, добрая, двух дочек родила.

Марко беззлобно смеялся вместе со всеми, хотя и чувствовалось, что Валент местами привирает. Не стал отпираться, сказал только, что первый год большое было желание прийти к морю и требовать портки назад, а супружницу пусть обратно забирает.

— Ну, а вот и ваш топляк.

Лодка легла в дрейф, рыбак своими огромными лапищами стал собирать парус.

От берега пол-лье, не больше, вода чистая и холодная даже на вид. Мы стали прямо над слабо заметным силуэтом затонувшего судна. Тур авторитетно заявил, что не когг это был, а средиземноморская галера, прямая и изящная. Недаром их капитаны откровенно не любили Атлантику. Галеры хорошо себя чувствуют, скользя по изумрудным волнам между древних каменных городов, океан и северные моря — совсем другая стихия.

Стали раздеваться. Я, Тур, Магнус и Снорре. Скоро и Валент остался в одном исподнем. Хозяин таверны, на удивленный взгляд супруги пробормотал, что только искупнется, а нырять не станет.

— Переброшу за борт жердину. Чтобы удобнее залазить в лодку было, — объявил нам Марко, намекая, что обратно нам захочется.

Я разулся, стал на борт, ни на кого не смотря, секунду поколебался и прыгнул в воду. Черная плоскость приняла меня. Понятно, почему Марко уверен в скором желании вернуться на лодку. Чертовски холодно. Солнце не прогревало толщу воды. Впрочем, нордов это не смутило, видимо, по сравнению с какими-нибудь фьордами родного Кубба водичка — парное молоко.

Нырнул, перевернулся головой вниз, стал смотреть, рядом в пару взмахов очутился Тур. Определенно, северяне плавают как рыбы. Конечно, Снорре и меня учил, но мои кривляния не шли ни в какое сравнение с пластикой остальных. Ну, зато я могу находиться в воде минут двадцать — полчаса, а простому человеку, даже и прибрежному жителю, такое не доступно.

Смотрел, смотрел вниз. Корпус лежал под наклоном, давал заметный изгиб, то есть он поломался, возможно, что и правда от боковой волны, недаром мореходы в шторм становятся к волне носом. Глубоко, но я могу и доплыть. Побарахтавшись на глубине всего в два человеческих роста, вынырнул.

С борта на меня взирал сонный Михаэль.

— Аббат, подайте мне, пожалуйста, ремень вместе с поясным ножом. С ножнами.

Священник сделался удивленным, но высвободил и аккуратно подал мне оружие. Ремень сделал меня чуть тяжелее. Действительно, нырять сложно, предоставленное самому себе тело всплывает.