Хозяин теней. 3 (СИ) - Екатерина Насута

так. Пока. Амулет был, только сработал слабо. Сейчас и вовсе повыдохлись, какие были.

— Ясно, — кивок. И пальцы Михаила касаются лица сестрицы. Осторожно так, будто он этим прикосновением опасается её разбудить. И действительно губы размыкаются и Татьяна делает глубокий сиплый вдох. — Придержи её, пожалуйста. Она скоро очнётся, но пока не надо. Ей будет больно. Я попробую заговорить.

Мы с Метелькой перемещаемся ближе.

А Михаил аккуратно так поворачивает Таньку, устраивая её голову себе на колени.

— Ты пока расскажи, пожалуйста, что случилось. Просто, чтобы понимать, насколько глубоко я вляпался.

Да глубже некуда.

Глава 23

Ты талан ли мой, талан худой,

Уж ты участь моя горькая!

У отца были у матери,

Были три сына любимые,

Что любимые, родимые…

Как из трех из них в солдаты хотят брать [1].

Жалельная песня

Михаил прикрыл глаза и начал раскачиваться, тихонечко так, влево-вправо, влево-вправо. Теперь он прижал к Танькиным вискам ладони, а пальцы обхватили голову, почти смыкаясь на макушке. У меня так руки вывернуть не получится.

Смотрю.

И рассказываю заодно уж. Не всё, далеко не всё. Мы пока не настолько хорошо знакомы, чтобы сильно откровенничать. Но помощь его нам нужна. Поэтому и рассказываю.

Про Воротынцева.

Помощника его.

Газ ядовитый.

И мертвецов в доме.

Про тварь, которая героически погибла в сражении с Варфоломеем. Точнее, наоборот. Про артефакт вспыхнувший.

Взрыв.

А боги и прочее… это потом. Если придётся. Он вроде и слушает. И раскачивается. А над руками будто туман клубится, тёмный такой. И туман этот окутывает Татьяну. В какой-то момент она даже глаза открывает.

— Держи. Я вытащил её оттуда, сейчас усыплю…

И я держу. За плечи, стараясь не прикасаться к запястьям, а с другой стороны на ноги так же наваливается Метелька. Сестрица же бьётся, норовя вывернуться, и воет. Крик этот нечеловеческий режет уши.

— Тихо, тихо… — Михаил наклоняется и, отпустив её голову, проводит пальцами по лицу, от лба до подбородка. — Сейчас пройдёт. Всё пройдёт…

И Татьяна затихает. Теперь она лежит, открыв глаза, но взгляд сонный, осоловелый. А потом и веки смыкаются.

— Вот так… продержится пару часов. Потом снова. Но долго так нельзя. Да и у меня сил не хватит. Я ведь не шаман.

Он выдыхает.

И теперь я вижу, что это качание с туманом дались Михаилу непросто. Вон, лицо блестит от пота.

— Она очнулась?

— Не совсем. Сознание затуманено, но в целом она слышит и понимает, что происходит вокруг. Раньше она на границе была, там, где душа от тела отделяется. Душу я вернул. А чтоб больно не было, в сон отправил. Теперь боли не чувствует. Сейчас надо её вынести.

— Зачем?

— У тела свои потребности. И я не думаю, что здесь есть во что её переодеть.

Вообще-то есть, хотя одежда и не женская, но он прав. А я идиот.

— Я помогу…

Михаил покачал головой и поднялся, а потом подхватил Татьяну на руки. Заботливый какой… с другой стороны да, лучше на руках, чем как мы, по ступенькам.

— Ты ему веришь? — поинтересовался Метелька, нож, впрочем, не убирая.

— Скажем так, пока не понятно, но выбора у нас особо нет. Вдвоём мы всех не вытащим. Да и он… какой-никакой, а свидетель, что это не Тимоха всех положил.

Вернулся Михаил уже ведя Татьяну. Шла она как в тумане, полусонная, но ногами шевелила сама. А Михаил крепко поддерживал.

Он и уложил сестрицу, велев:

— Спи.

Одно прикосновение, и Татьяна послушно отключается.

— Там, снаружи, очень… неприятно, — он потёр шею. — Я думал.

— Поздравляю, — вот не удержался, честно. Нервное, пожалуй. И Михаил обижаться не стал, усмехнулся криво:

— Если б раньше начал, было бы ещё лучше. Скорее всего вину действительно возложат на Громовых. Затевая такую игру, правильного козла отпущения готовят загодя. Я не силён в интригах, но…

Но кандидат у нас есть.

Отличный.

— Посмотришь его?

— Чуть позже, — Михаил покачал головой. — Сейчас сил не хватит, а начать и бросать — сделаю только хуже. Мир духов не стоит тревожить без причины. Был бы я шаманом… а так ни рыба, ни мясо. Охотник так себе, а шаман и того хуже…

— А если ты скажешь, что Тимоха не виноват? — я скрестил ноги. И в животе заурчало.

— Я б тоже пожрал чего, — сказал Метелька, похлопав себя по брюху. — А то сидим-сидим, и никакого обеда.

— Доставай, — велел я. — Там…

Не знаю, как надолго мы тут застряли, но голодать и вправду смысла нет.

— Со мной сложно. Поверь, если дело дойдёт до суда, я не буду молчать или лгать. Но… скорее всего я до суда просто не доживу. Сергей был наследником. Формально, я был вторым наследником. Дед не пошёл против воли сына и принял мать в род. Он признал её своей дочерью, но…

— Крови Воротынцевых в тебе нет.

— Именно.

И если с папенькой не наврали, то получалось, что во главе клана Воротынцевых должен был встать бастард Громовых? Да и ещё и матушка у него своеобразная, судя по внешности. Весьма сомневаюсь, что её приняли как равную. Признать — одно. Женщины всё одно не наследуют, да и род с одного приёмыша не обеднеет. А вот сына этой принятой и в наследники…

— Почему тебя просто… не знаю, не убрали из числа наследников? Ну там… в перечне каком. Или волею деда… или ещё как.

— Вы не возражаете, если я пиджак сниму? Всё равно грязный, а бесит… галстук тоже.

— Да сымай, — разрешил Метелька, вытаскивая шмат сала и хлеб, завернутый в промасленную бумагу. — Туточки все свои. Почитай, родня он…

— Среди своей родни, той родни, я не рискну нарушать правила приличия. Не рискнул бы. А с наследованием сложно. Когда-то достаточно было воли главы клана. Он видел, кто из наследников чего стоит. Да и сейчас в основном на эту волю опираются. Романовы, если и вмешиваются, то в исключительных случаях. А так нормально, когда глава оставляет духовную. Распорядителей. У деда они давно назначены. И в духовной будет не моё имя. Но чаще всего, чувствуя приближение болезни или просто когда годы своё берут, он отступает, передавая право распоряжаться и печати наследникам. Сперва малые, а там и большую. Так и роду проще, люди понимают, что да как, меньше шансов, что кто-то мятеж подымет или ещё что.

— У Сергея печать была?

— Как и у меня. Дед… всё довольно сложно. Наше с матушкой поместье было в Тульской губернии. Хороший крепкий дом. Прислуга. У меня — учителя и