Французы на Северном полюсе - Луи Буссенар

— Ага!..

— Ничего ты не понял!.. Откуда прилетели птицы? С юга, там сейчас очень холодно. Куда они полетели? На север, где теплее. Значит, инстинкт их не обманул.

— Может, и так. Жаль только, что мы сейчас не там!

Наступила ночь, но матросы долго не ложились, обсуждали, сколько им придется здесь просидеть.

В палатке было до того тесно, что приходилось, поджав ноги, сидеть на мешках вокруг печки, на которой Дюма что-то готовил. Пахло моржовым жиром.

Электрическое освещение не успели наладить, и приходилось ограничиваться светом, исходившим от спиртовой печки.

Для стряпни кок зажег вторую спиртовку, света от нее почти не прибавилось, зато сразу стало теплее.

Двое часовых, стороживших лодки, сменились. Бедняги побелели от инея и окоченели, снаружи было минус 26°!

Южный ветер свирепствовал, начинался снегопад. Льдины с треском налетали на берег, волны бились о скалы.

Время от времени доносился волчий вой или рев медведя, рыскавших в поисках добычи.

Звери учуяли стоянку и бегали вокруг в надежде поживиться, но съестные припасы были спрятаны под перевернутые вверх дном шлюпки. Чтобы голодные хищники не совершили подкоп, приходилось стрелять.

Вскоре снег плотным слоем покрыл палатку, не давая теплу из нее выходить.

Духота стояла невыносимая, и время от времени приоткрывали входной полог, чтобы не задохнуться.

О просторной каюте на «Галлии», электрической лампе, отоплении, химических реагентах, поглощающих влагу, теплых постелях и прочих замечательных вещах теперь можно было только вспоминать.

После обеда у входа в палатку зажгли светильник, он освещал дорогу возвращающимся с дежурства и отпугивал зверей. Светильник соорудили из консервной банки, в которую положили моржовый жир и кусок веревки, служившей фитилем.

При свете стало заметно, что палатка полна пара, люди, казалось, окутаны туманом, вокруг лампы образовалось сияние, как вокруг луны в туманную ночь, а стены заиндевели.

Сменив влажные от пота носки на сухие, все залезли в меховые мешки. Спали по трое, хотя это было не очень удобно. Даже во сне моряков преследовали кошмары полярной жизни.

Мороз крепчал, ветер выл, как зверь.

В полночь Гиньяр, дежуривший в паре с Летящим Пером, сказал:

— Черт побери! Я, кажется, отморозил нос!

— Ты шутишь! Разве можно отморозить то, чего нет? Причем ты прав! Остаток твоего носа стал белым, как миндалина!

— Потри его снегом! — попросил Гиньяр.

Вместе с Летящим Пером они вернулись в палатку и, прежде чем залечь в мешок и потеснить Дюма, блаженствовавшего в одиночестве, стали будить Геника и Ле Герна.

Старый бретонец ворчал:

— Разрази вас гром! Чего спать не даете?

— Пора на дежурство! — ответил Гиньяр.

— Ладно, молод еще толкать меня, старика!

— Простите, начальник, но я нос отморозил!

— Дурья башка! Лезь скорее в мешок!

На другой день дул сильный ветер, и термометр при ясном небе показывал минус 36°!

До самого горизонта, насколько хватало глаз, землю покрыл снег толщиной в сорок сантиметров. Льдины, гонимые ураганным ветром, с оглушительным грохотом бились о берега.

Протоки свободной воды заметно сузились, по краям на них громоздились огромные льдины.

К берегам жались бесчисленные айсберги, преграждая путь к свободной воде.

Казалось, после недолгого потепления снова вернулась жестокая полярная зима.

Ни перелетных птиц, ни тюленей, резвящихся на льду под неожиданно теплым солнцем, — только голодные волки и белые медведи бродили в поисках добычи.

Четыре дня, 8, 9, 10 и 11 апреля, буря ни на минуту не утихала. Из палатки можно было выйти только на четвереньках — ветер валил с ног.

Тяжесть снега, лежавшего на палатке, не давала урагану ее снести, иначе вместе с палаткой разметало бы и все съестные припасы.

Среди инструментов, заботливо собранных капитаном, был анемометр[103] — регистратор, уцелевший на шлюпке благодаря своей портативности. Матросы забавлялись им, как малые дети игрушкой.

Анемометр висел на палатке рядом с термометром, и моряки во время дежурства то и дело на него посматривали. В это время года даже ночью светло, и были хорошо видны деления на приборе.

Скорость ветра, которая 8-го и 9-го была 96 км/час, 10-го возросла до 118 км/час.

За последние два дня небо прояснилось и снегопад прекратился.

Десятого по небу бежали серебристые облачка, и сумерки, которые в это время года наступают в ночные часы, озарялись волшебным северным сиянием.

Началось это небесное явление за сутки до конца урагана, при этом давление резко подскочило, однако температура воздуха понизилась, и в шесть часов утра 11 апреля было минус 32°.

Двенадцатого в полдень термометр показал минус 29°, и море до самого горизонта затянуло льдом.

Тринадцатого весь день приводили в порядок лодки, счищали с них снег, будто готовились к плаванию. Только на этот раз китобойные лодки и плоскодонку не спустили на воду, а погрузили на сани, в которые впрягли собак, а к моторной шлюпке приделали деревянные полозья, чтобы она могла скользить по снегу…

Это означало, что людям вместе с собаками предстояло тащить тяжело груженные лодки на себе по неровной, покрытой глубоким снегом поверхности.

Моряки не роптали. Они не теряли надежды добраться до свободной воды, хотя мрачная ледяная пустыня могла повергнуть в отчаяние даже самых отважных.

Но капитан, всегда готовый жертвовать собой, сказал:

— Вперед! Мы трудимся на благо отечества!

И все хором подхватили:

— Вперед! Да здравствует Франция!

ГЛАВА 4

О санях. — На буксире у людей или у собак. — Артур Форен сравнивает себя с индюком, вымазанным дегтем. — Смешанная тяга. — Люди и собаки вместе в упряжке. — А моторная шлюпка? — Отъезд саней № 1, 2 и 3. — Как пользоваться якорем. — Тише едешь — дальше будешь, или кто собирается в дальний путь, бережет коня.

Во время зимовки капитан и его помощники тщательно изучали различные способы передвижения в условиях Заполярья.

Прочитав все, что было написано их знаменитыми предшественниками: Кейном, Хейсом, Мак-Клинтоном, Нэрсом, Холлом, Пайером, Грили, а также менее известными, д’Амбрие пришел к выводу, что сани — это основной и незаменимый вид транспорта.

Разумеется, надо стараться как можно дальше пройти морским путем. Но если это невозможно, корабль становится на зимовку, члены экспедиции, пользуясь началом полярного дня, продолжают путь на санях.