Сад лжи. Книга 2 - Эйлин Гудж

Ей так хотелось сейчас сказать ему: «Послушай, Брайан, я люблю тебя. Всей душой. Разве ты не видишь? И не надо нам с тобой ни поздравительных открыток с сердечками, ни цветов, ни этих пирогов. У нас с самого начала было все по-другому, не как у всех.»

Рэйчел вдруг почувствовала себя совсем выпотрошенной.

— Пожалуйста, — обратилась она к Сильвии, — мне самый маленький кусочек. Я за ужином так много ела, что не знаю, смогу ли справиться даже с самым крохотным ломтиком.

Отрезав тем не менее довольно внушительный кусок пирога и протянув его дочери, Сильвия назидательно заметила:

— Ты слишком худенькая. И есть тебе надо больше.

— Кто бы другой говорил, а не ты, мама, — с улыбкой парировала Рэйчел. — Если я и худая, то лишь потому, что стараюсь следовать твоему примеру.

При этих словах Сильвия покраснела, а глаза заблестели еще сильнее.

— Я тут недавно обедала с Эвелин Голд, — со смешком произнесла она. — В общем, может, это и забавно… она так растолстела. Ты себе не представляешь. Прямо корова! И хотя это с моей стороны не слишком благородно… все-таки мы подруги как-никак, но я не могла не почувствовать некоторого превосходства.

— Мне казалось, что Голды перебрались во Флориду, — заметила Рэйчел.

— Так оно и есть. Они приехали на недельку, чтобы повидаться с Мейсоном.

Рэйчел оживилась. Боже мой! Мейсон… Да она же не встречалась с ним целую вечность. Ну не вечность, конечно, а года два — это уж точно. Надо будет обязательно ему позвонить. Приятно будет с ним поболтать.

После короткой паузы Сильвия, обращаясь к дочери, спросила:

— Да, кстати, а дату уже назначили?

— «Дату»? — удивилась Рэйчел, не сразу поняв, о чем говорит мама. Конечно же, она имела в виду начало судебного процесса, о котором ей сейчас меньше всего хотелось думать. Но мама вправе знать о ее делах. — Пока еще нет, — ответила она как можно более беззаботным тоном. — Мой адвокат сказала, что потребуется еще какое-то время. Она называет это «снежным комом». Бумажным, разумеется. В наше время защитники буквально забрасывают друг друга разными бумагами, так что иногда случается, что кто-нибудь один оказывается погребенным под этим «снегом».

— «Сказала»? Так что, у тебя защитник — женщина? — удивленно спросил Никос, подавшись вперед.

Рэйчел переключила внимание на него. Сегодня он казался более угрюмым, чем обычно. И старше — в своем темном костюме с жилеткой. За ужином он почти не разговаривал, а если и произносил несколько слов, то делал это как бы нехотя. Неужели в их отношениях с мамой, подумала Рэйчел, возникли какие-то сложности?

Ей хотелось надеяться, что это не так: уж слишком хорошо Никос влиял на маму. За те несколько лет, что он был рядом, она прямо-таки расцвела, как одна из роз в ее саду. На щеках румянец, в глазах блеск. Наверняка, говорила себе Рэйчел, они спят вместе. И разве не чудесно, что у мамы есть кто-то, кто о ней заботится?

Впрочем, наверное, глупо так думать о маме, словно она девочка, за которой надо присматривать. Уж кто-кто, а она вполне доказала, что может постоять за себя.

— Да, женщина, — ответила Никосу Рэйчел, со смешком добавив: — Случается, что мы поднимаемся выше уровня медицинских сестер или секретарш. Не часто, но все же…

— Да, конечно, — улыбнулся в ответ Никос. — Но я не это имел в виду… просто твоя мама не очень-то много рассказывала мне об этой печальной истории.

— Это не ее вина, а моя, — заметила Рэйчел. — Я старалась рассказывать ей как можно меньше, — и обернувшись к Сильвии, прибавила: — Мне не хотелось расстраивать тебя больше, чем следует, мама.

Что-то мелькнуло в затуманившихся зеленых глазах Сильвии — и они засверкали холодным блеском. Рэйчел, вздрогнув, отвела взгляд.

— Нет нужды что-либо от меня скрывать, — проговорила Сильвия мягким, как обычно, голосом, в котором, однако, проскальзывали теперь стальные нотки. — Я не рассыплюсь на куски. Мне приходилось испытывать в жизни вещи и пострашнее.

Рэйчел снова сделалось стыдно. Ну, конечно же, как она могла забыть! Ей вспомнилась смерть папы. Разве не доказала тогда мама, какой сильной она может быть. Гораздо сильнее, чем думала Рэйчел.

В этот момент Брайан под столом сжал ее пальцы — и это растрогало Рэйчел чуть ли не до слез. Боже, как давно он вот так, спонтанно, не касался ее руки!

— Прости, мама. Мне просто… не очень-то хотелось говорить на эту тему. Ни с кем, кстати. Не только с тобой.

— Да и потом, пока что особенно было не о чем, — поспешил напомнить жене Брайан. — Обычная предсудебная волокита. На юридическом языке это называется выяснение обстоятельств. Роза занималась сбором свидетельских показаний. Она…

— Роза? Адвоката Рэйчел зовут Розой? — прервала его Сильвия сразу же охрипшим от волнения голосом. Плечи ее сжались. Рука с ножом неподвижно застыла в воздухе. На серебряном лезвии играли отблески пламени горящих свечей.

Брайан с удивлением взглянул на нее.

— Да, ее зовут Роза Сантини, — уточнил он.

Эти два слова эхом отдались в неестественной тишине, которая наступила в столовой.

Сильвия сидела с широко распахнутыми глазами, побледневшая, словно вся кровь разом отхлынула от лица.

«Странно, — недоумевала Рэйчел. — Имя Роза что-то для нее значит. Иначе откуда у нее такой остолбенелый взгляд?»

Глухо звякнув, из пальцев Сильвии выпал нож — по белоснежной льняной скатерти разлетелись черные крошки. Пошатнувшись, она прижала ладони к груди. Лицо ее сделалось совсем белым.

— Мама! Что с тобой? — бросилась к ней Рэйчел.

Сильвия покачала головой. Словно выброшенная на берег рыба, она жадно ловила ртом воздух. Костяшки вцепившихся в край стола пальцев побелели.

Следом за Рэйчел к Сильвии кинулся Никос.

Она нашла в себе силы жестом дать понять, что никакой помощи ей не надо: затрепетавшая в воздухе кисть напоминала раненую птицу.

— Ничего… ничего… — пробормотала она непослушными губами. — Сейчас все пройдет. Что-то, наверное, съела. Просто закружилась голова. Может быть, мне лучше прилечь? Пожалуйста, вы уж меня извините. Ты оставайся здесь, Никос. Наверх меня проводит Рэйчел…

Дочь обняла мать за плечи и пошла с ней в спальню, не переставая удивляться — и даже пугаться — ее худобе. «А что, если мама больна? — подумалось ей. — Я была так занята все последнее время собственными проблемами, что вполне могла ничего не заметить…»

Сама мысль о том, что она может в один прекрасный день потерять маму, показалась ей невыносимой. Представить свою жизнь без мамы, без ее нежности и даже ее старомодного, но такого в сущности безобидного оптимизма, было невозможно.