Герой - Александр Мазин

Последний «костыль» вбивали с крайней осторожностью, поскольку до основания крепостной стены оставалось всего метров двадцать. Дальше подбираться не имело смысла. Скала здесь была сравнительно пологой — угол градусов сорок пять. Кое-где даже кустики росли. Если бы в крепости услышали...

Не услышали. Духарев как можно тщательнее замаскировал последний костыль и веревку, и они с касогом неторопливо, проверяя каждый «костыль» (а где надо — вбивая еще), спустились в ущелье.

— И чего там? — с жадным интересом спросил Йонах. Самый молодой, он был самым нетерпеливым.

— К ночи столы накроют, — усмехнулся Духарев. — Завтракать будем наверху. А сейчас собираем вещички — и ко второй крепости.

Духарев решил: брать обе разом. А то мало ли... Вдруг у ромеев какая-нибудь связь налажена: зеркалами или дымом... Подадут сигнал тревоги — и все. Врасплох уже не взять.

Со второй крепостью тоже вышло чисто. Взобрались. Вывесили «дорогу», замаскировали. На всякий случай Духарев оставил в ущелье засады: у веревочных «дорог» и у ведущих к крепостям троп. Вдруг среди аборигенов окажется ромейский шпион, проведавший о планах русов. Как выяснилось позже, у ромеев действительно имелись осведомители среди горцев. Но нацелили их на совершенно другую задачу: предупредить о подходе войска Святослава. Так что в данном случае предосторожность оказалась лишней. Предупредить ромеев о «спецоперации» никто не пытался.

С наступлением сумерек два отряда духаревских дружинников — по большой сотне каждый — собрались внизу. Дождавшись темноты, полезли наверх.

Духарев «шел» с первым отрядом, но на этот раз — не во главе, а в арьергарде, и поднялся наверх одним из последних.

Ночь была ясная, лунная, но Сергея это не смущало. Наоборот, у дозорных будет лишний повод для беспечности. И луна висела хорошо, весь «тыл» крепости в тени и ведущий к ней склон — тоже.

Духаревские бойцы поползли к крепости. Заметить их было практически невозможно. Услышать — тоже вряд ли. Опоясанный гридень в мастерстве скрадывания даст фору любому охотнику. А вот учуять... Слабенький, но вполне ощутимый ветерок дул от русов к крепости. Если у ромеев есть собаки... Духарев заранее отдал команду: раздастся лай — бегом на штурм. Стены с этой стороны не слишком высоки — метра три с половиной. Может, и удастся взять с разбега...

Собачек у ромеев не оказалось. Зато оказался часовой. Он сидел на краю стены, свесив ноги наружу, и что-то кушал. Причем с таким аппетитом, что даже снизу было слышно чавканье.

Нет, не зря в Уставе сказано, что часовому на посту не положено набивать желудок, Духарев еще раз в этом убедился. С другой стороны, парень хоть покушал перед смертью. Щелчок тетивы, удар — и подстреленный караульщик рухнул со стены... на руки подхвативших его гридней.

Смерть ромея была быстрой: стрела вошла в переносицу.

Духарев поднял руку: приготовились!

По этой команде часть гридней поздоровее присела на корточки, другие взобрались им на плечи, встали на подставленные ладони, третьи приготовили «кошки» — растопыренные железные крючья, привязанные к веревкам...

Рука воеводы упала вниз.

Несколько десятков «кошек» взлетели и упали на стену.

Присевшие гридни одновременно распрямились, вскидывая вверх своих товарищей... Пара секунд — и половина штурмового отряда оказалась на стене...

А стена была пуста. Сбитый стрелой караульщик оказался единственным. Русам открылся внутренний двор вражеской крепости, беззащитный, как брюхо спящего тюленя.

Казармы, надвратные башенки с противоположной стороны, небольшой плац, посреди которого горел костер и сидели, закутавшись в плащи, беспечные ромеи. Только один из них обернулся на шум, глянул на стену... И, естественно, ничего не увидел, потому что, вместо того чтобы сторожить как положено, любовался языками пламени. Защелкали луки — и любители погреться у костра отбыли в бессрочный отпуск. Та же участь постигла часовых в башенках. Защищенные снаружи, со стороны двора башенки были открыты.

Правда, не все обитатели крепости оказалась беспечными. В небольшом загончике за казармой пробудились гуси.

Когда-то эти птички спасли Рим. Но потомкам древних римлян повезло меньше. Внять тревожному гоготу они не успели. Русы взяли их тепленькими, прямо в удобных койках. Впрочем, ромеям тоже повезло. У духаревских гридней не было привычки резать пленных.

Когда дело было закончено, Духарев выждал некоторое время, потом приказал подать сигнал.

Ответ не заставил ждать: вдали, там, где в теня горы пряталась вторая крепость, трижды мигнул огонь. Потом — еще раз. Вторая штурмовая группа боевую задачу выполнила. Путь на Византию был открыт.

Глава четвертая

Фракия пылала. Войско великого князя к его союзников растеклось по провинции, не встречая сопротивления, забирая всё, что можно забрать, и уничтожая то, что забрать невозможно. Всё живое бежало перед полчищами завоевателей, но разве обремененный семьей землепашец может убежать от летучих отрядов угорской и печенежской конницы?

Тележные оси гнулись под тяжестью награбленного, вереницы рабов брели к перевалам.

Князь Святослав выполнил свое обещание. Он сам пришел на землю ромеев. Прошел беспрепятственно мимо горных цитаделей, разбил и сжег приграничные крепости. Затем не спеша (но и не медля) двинулся к столице провинции Аркадиополю.

Сначала войско продвигалось вперед с осторожностью: союзники держались вместе, небольшие отряды разведчиков обшаривали всё вокруг и регулярно доносили князю, ханам и воеводам о том, что видели. Святослав знал о том, что император Иоанн прислал во Фракию двенадцать тысяч катафрактов под командованием стратилата[18] Варды Склира. Двенадцать тысяч отменных воинов, дравшихся и в Европе, и в Азии, — это серьезная сила. А ведь кроме этих двенадцати тысяч у ромейского стратега имелись еще местные войска и пять тысяч легкой конницы патрикия Иоанна Алакаса. Конечно, под знаменем Святослава собрались не меньшие силы. Восемнадцать тысяч русской тяжелой пехоты и конницы. Шесть тысяч угорских всадников Тотоша. Почти десять тысяч булгар. Три тысячи печенегов хапон хана Гюйче и четыре тысячи всадников племени воротолмат хана Кошту. И еще тысяч пять-шесть разноплеменного народа: торкя, гузы, хузары, ясы, моравы... Искатели чужого добра самого разного происхождения, наслышанные об удаче киевского князя и надеявшиеся откусить свой кусок от византийского золотого тельца.

Позже византийский историк напишет, что Святослав собрал под своим стягом... триста восемь тысяч воинов!

Стратилату Склиру, несомненно, была известна настоящая численность «гуннов и скифов». Но выйти навстречу врагу византийский стратег не рискнул. Заперся в стенах Аркадиополя, куда загодя были доставлены в избытке припасы и амуниция. Заперся и выжидал. А Фракия горела...

Седельные сумы воинов воротолмат туго набиты монетами и драгоценной утварью, добро подешевле навьючено на заводных коней и на хребты пленников.

Насытившиеся кровью, бабами и жратвой степняки возвращались в лагерь, разбитый неподалеку от стен Аркадиополя. Печенеги знали, что в городе сидит ромейский хан с немалым войском. Ну и пусть сидит. Придет время, хакан русов возьмет город, а пока для воротолмат есть добыча попроще. Усадьбы ромейских малых ханов набиты добром, рабами, женщинами. И все это можно получить без боя. Просто прийти и взять...

— Великий хан!

Большой хан Кошту отвлекся от приятных мыслей, поглядел на своего воина.

— Чего тебе?

— Всадники, великий хан! Там, впереди! Кошту прищурился...

Верно, всадники. Вопрос: чьи? Блеска доспехов не видать. Значит, не ромеи и не русы. Угры? Нет, похоже, шапки у них печенежские. Значит, люди хана Гюйче. Непорядок. У Кошту с ханом Гюйче — договор. К западу от города — территория Кошту. К востоку — территория Гюйче.

Кошту нахмурился. Чужие всадники приближались. Их было немало. Никак не меньше двух тысяч, а может и больше... Точно, печенеги...

Большой хан Кошту оказался прав лишь отчасти. Патрикий Иоанн Алакас был лишь наполовину печенегом — внуком хана, чья преданность была когда-то куплена кесарем Византии. Но Алакас не считал себя варваром. Варвары — это те, кто вторгается на землю империи, а не те, кто ее защищает.

«Ты должен сделать так, чтобы они пустились в погоню, — сказал Алакасу стратилат магистр Варда Склир. — Учти, они очень хитры. Мнимое бегство — их излюбленная тактика. Поэтому твое бегство не должно быть мнимым. Не торопись. Отступай, но огрызайся. Пусть думают, что ты вот-вот примешь бой. Но когда приведешь их к нам — убегай по-настоящему. Ты понял меня, патрикий?»