О чем говорят кости. Убийства, войны и геноцид глазами судмедэксперта - Клиа Кофф

стоит передо мной, высокий, с трубкой в зубах. В тот день я почти не видела Сноу, потому что съемочная группа брала длинное интервью у него, Билла и Эрика. Работе съемочной группы время от времени мешали то шум экскаватора, то пение иорданских солдат, стоявших на крыше своего БТР «по ту сторону забора».

Что касается судьи Арбур, то в тот день она не ограничилась общей экскурсией, а пожелала лично спуститься в могилу (что вызвало легкий шок у кого-то из ее окружения) и задала много весьма ценных вопросов. Она отнеслась к этому месту с уважением и видела в нем не столько могилу, сколько хранилище ответов. Их было больно, но необходимо услышать. Я испытывала к судье Арбур искреннее уважение, а когда она взяла меня за руку, спускаясь в дренажную траншею, я почувствовала волнение. Четыре года спустя судья Арбур приехала в Лос-Анджелес, чтобы выступить перед гражданской группой, и я встретилась с ней, будучи одета в обычную одежду. Я была последней в очереди на фотографирование, большинство из тех, кто стоял до меня, были местными бизнесменами или филантропами. Когда подошла моя очередь, я, волнуясь, сказала, что я – тот человек, чью руку она держала, спускаясь в братскую могилу в Овчарах. Я подарила ей фотографию, на которой была запечатлена команда, работавшая на той могиле, и она приняла ее с большим удивлением и удовольствием, спросив, не знаю ли я Клинта Уильямсона, ее представителя на том объекте. Потом я познакомила ее со своими родителями, и она сказала им:

– Ваша дочь – очень храбрый человек.

Судья Арбур жестко и бескомпромиссно исполняла свой долг во время своего пребывания на посту в МТБЮ, и она всегда отдавала должное важности и потенциалу судебно-медицинской экспертизы. В Лос-Анджелесе она выступила с зажигательной и познавательной речью, посвященной будущему международной юстиции. Я слушала ее со слезами на глазах, испытывая гордость за то, что была в конечном итоге частью команды судьи Арбур, а также за что-то необъяснимое, произошедшее тем холодным днем на другом континенте, на вершине холма, где, как выяснилось, покоилось более чем 260 человек.

На следующий день Билл провел совещание перед работой. Это была одна из лучших встреч такого формата, которую он проводил, поскольку она прошла в палатке с деревянным настилом, а не в машине, как в Руанде, где из-за ветра ничего не было слышно, и не прямо в могиле, как в Боснии, где, как я записала в дневнике, «нам приходится не только наблюдать за хаотичными прыжками Билла по могиле, но также безуспешно пытаться разобрать, что он там бубнит себе под нос». В палатке Билл похвалил нас за проделанную работу и сказал, что ему очень нравится, как у нас все организовано. Просто нужно ускорить процесс. И с этой целью он привез нам на помощь из Боснии Фернандо Москосо, Дэвида Дель Пино и Патрика Майерса. Четверо французских специалистов также присоединятся к нам в ближайшие несколько дней, когда мы начнем более плотно заниматься эксгумацией. Пока мы говорили, фотограф Жиль Перес ходил по насыпи и фотографировал тела в могиле. Одетый в черное с головы до ног, он казался удивительно чистым.

Через неделю из Боснии прибыло подкрепление, и мы приступили к эксгумациям. Поскольку условия были почти идеальными (ровная без уклона могила на искусственном возвышении, окопанная траншеями с трех сторон), мы могли проводить наши обычные процедуры максимально эффективно. Одна команда фотографировала тела, положив рядом доску с номером, заносила их местоположение в электронную карту, записывала информацию в журнал, складывала руки или кости рук в отдельный пакет, который прикрепляли к одежде. Затем другая команда эксгумировала останки и складывала их в пронумерованный мешок, при необходимости отодвигая на время другие тела, если они мешали. Наполненный останками мешок укладывали на носилки, с большими усилиями поднимали на руки и выносили из траншеи (это стало намного проще делать после того, как Камбл построил пандус в южном конце могилы). Затем носилки транспортировали в рефрижераторный контейнер, стоявший сразу за белым забором.

Первый день с новыми помощниками прошел довольно суматошно, поскольку нам пришлось приспосабливаться друг к другу, а Билл забыл, что он сам решил, что руки будут складываться отдельно от основных останков. Он постоянно кричал: «Где рука этого парня? Где его чертова рука?», – и нам приходилось каждый раз отвечать ему: «Она в сумке, которая привязана к его поясу, Билл». Съемочная группа сидела прямо в траншее, интервьюируя Билла в разгар рабочего процесса («Но как ты себя при этом ощущаешь?»), а Билл одновременно эксгумировал, отвечал на вопросы и философствовал. Но даже он к концу первого дня эксгумации отметил, что работа продвигается даже быстрее, чем он надеялся. Я заметила, что Патрик, Дэвид и Фернандо были одеты в одинаковые темно-синие свитера, и спросила их, как так получилось, на что Патрик ответил:

– О, Биллу нравится, когда мы в них.

Вскоре мы стали называть их Мальчики Билла или Служба уборки тел Билла.

Однако, хотя мне и нравились эти ребята, я заметила, что после прибытия их «команды мечты» состояние могилы ухудшилось. Наши траншеи оказались буквально завалены использованными хирургическими перчатками, бумажными упаковками и обрывками ленты. Помимо этого, в конце дня по всей могиле валялись ведра, лопаты и кисти, застывшие в серой грязи, а также нечищеные лопатки, воткнутые в стены траншеи, за ночь они буквально «приваривались» к почве, и вытащить их было очень сложно. Однажды вечером я сказала Биллу, что пора провести уборку, на что он крикнул через всю площадку:

– Эй, парни, вы должны бросать резиновые перчатки сюда, а не на землю, – и собрал все перчатки, но остальной мусор остался валяться там, где был.

В конце рабочего дня Мелисса, Ральф и я убирали могилу за всеми, дождавшись, пока остальные уйдут переодеваться. Мы очищали и складывали инструменты вместе (лопаты с длинными ручками, лопаты с короткими ручками – отдельно штыковые и отдельно совковые, кирки, совки), чистили и убирали ведра, оттаскивали все пакеты для складывания рук, бумажные пакеты для дополнительной упаковки голов и черепов, ставили в ряд носилки и прислоняли тачки к стене, чтобы в них не попал мусор или капли дождя.

Мы делали все это не для того, чтобы настоять на своем или показать, кто тут главный. Вовсе нет. Просто невозможно было бы эффективно работать, цари на могиле бардак. Вдобавок проще простого травмироваться, наступив на кирку или поскользнувшись на лопатке. Ну и потом, чистые инструменты служат дольше, что крайне важно в условиях ограниченного финансирования.

После