О чем говорят кости. Убийства, войны и геноцид глазами судмедэксперта - Клиа Кофф

сне я забралась на дерево, собирая куски тела разорванного взрывом человека, его голова висела на ветке прямо возле меня и следила за мной взглядом. Сны о мертвом человеке ушли уже после завершения миссии.

Я жила по довольно четкому графику: с утра едем на объект – я читаю «Падение Югославии» Миши Гленни и отвлекаюсь только для того, чтобы кивнуть счастливому старику, что подстригал чем-то типа большого ножа лужайку перед своим домом (прямо как фермеры в Кибуе!); приехав, я беру инструменты и начинаю работать – снимать слой за слоем почву, отделять улики от мусора, описывать найденные тела; после меня ждет ужин – горячая пища, обычно сардельки или что-то типа того и яблочное пюре; после просматриваю сделанные за день записи в журнале, стараясь не уснуть прямо за столом. Нередко я падала спать еще до десяти вечера.

Пока что могила соответствовала нашей оценке, однако, хотя площадь мы вроде бы определили верно, тел обнаружилось больше, чем ожидали. У нас уже было свыше полусотни трупов. Мы полностью сняли верхний слой почвы и теперь могли углубить траншею вокруг захоронения. Таким образом, верхний слой тел находился на уровне талии. Вскоре и могила, и техническая траншея стали очень глубокими, поэтому Камбл вырубил ступени в земле. Те два ботинка, что я нашла в самом начале работ практически на поверхности, были первыми в нескончаемой череде обуви, которую мы обнаружили позднее.

Ощущение, будто мы звери в зоопарке, становилось все сильнее. Мы почти никогда не оставались одни: по краям могилы обязательно торчали какие-нибудь наблюдатели за соблюдением прав человека, съемочные группы, официальные делегации – в основном из Интерпола или из Миссии наблюдателей Европейского сообщества (МНЕС). Все визитеры задумчиво хмыкали, качали головами и всячески «выражали озабоченность». Мы же в это время занимались тщательной очисткой всего, что находилось в могиле, – готовили ее к тому, чтобы сфотографировать перед началом эксгумации. Эти снимки в дальнейшем стали частью доказательной базы в судебных процессах над обвиняемыми в преступлениях против человечности. Мы знали о важности такой очистки еще с Боснии, но присутствие Ральфа в качестве археолога и фотографа гарантировало, что эта часть работы будет сделана на совесть: он знал, что грязные тела на фото будут выглядеть как грязь, а вот очищенные – как доказательство. Так что нам надо было очистить тела как можно лучше, чтобы на снимке были видны волосы, одежда, обувь. Одни из нас работали по краям могилы, а другие, как мы с Мелиссой, у земляной насыпи, ведшей от края к центру. Работать приходилось сидя или на корточках: постоянно тянуться вперед, откидывая счищенную землю назад и вверх, в стоящие там ведра. Это было тяжело, поэтому мы часто сменяли друг друга. Поскольку земля сначала оказывалась на насыпи, провести раскопки там можно было только после того, как мы расчистим и эксгумируем все остальное.

Мы с Мелиссой провели несколько дней, руками выгребая землю из глубоких провалов между телами. Мне вспоминается один день: было ветрено, грозного вида тучи собрались прямо над нашей палаткой. Мы работали в могиле, от ветра стены палатки колыхались в ритме песни Corazon Сильвио Родригеса – именно она играла в моем плеере. Кассету мне подарил Хосе Пабло еще в Боснии. Мы с Мелиссой довольно бодро счищали землю, собирали ее в ведра и выносили. Мне было жаль Эванджелин, филиппинского следователя МТБЮ, которую поставили очищать края могилы – работа большей частью сидячая, а потому ужасно неприятная в холодный день. Мы работаем, и вдруг я замечаю, что Эванджелин высыпала землю и мусор в провалы между телами, с таким трудом вычищенные мной и Мелиссой. Я пытаюсь сохранять спокойствие, не жалуюсь и не показываю своего разочарования – о хороших фотографиях можно забыть. Я чуть не плачу. Чтобы успокоиться, я вспоминаю, как Эванджелин случайно открыла дверцу нашего контейнера, когда я переодевалась, а она смутилась и сказала:

– Ой, прости, дорогая, – помню, мне было очень приятно от того, что меня назвали дорогой.

Утром 20 сентября случилось то, что заставило почувствовать себя героиней книги. Клайд Сноу, которому предстояло руководить работой по исследованию и идентификации тел в морге, приехал на могилу с коротким визитом, который почти совпал по времени с визитом судьи Луизы Арбур, главным обвинителем Трибунала. Билл с Клайдом были полностью поглощены дружеской беседой, поэтому Клинт попросил меня провести для судьи Арбур экскурсию по объекту, изложив ей «точку зрения антрополога». Однако стоило мне начать, как Билл не удержался и сам взялся за дело, так что мне осталось просто наблюдать за происходящим. Клайда, одного из моих профессиональных героев, представил Эрик Стовер (с ним я с большим удовольствием познакомилась на прошлой неделе) – писатель, который первым рассказал о Клайде и его работе в «Свидетелях из могилы». Именно книга Стовера помогла мне понять, чем я хочу заниматься в жизни. Я смотрела на них и думала: «Это Клайд Сноу. Это точно он! А рядом с ним Эрик Стовер! А прямо у меня за спиной, с киркой в руках, стоит Луис Фондебридер (один из основателей аргентинской группы). Он предлагает мне глоток воды из фляжки, а шапка у него такая же, какую носил мой брат, когда мы были детьми! Нет, это уже слишком». Я постоянно улыбалась, будто меня вписали в одну из последних глав «Свидетелей».

Потом Эрик о чем-то громко спросил меня, я ответила нет, и тогда Клайд сказал:

– Клиа, – он назвал мое имя! – а как насчет голов с сохранившимися волосами? Вы находили что-то такое? Эта графа есть в форме базы данных по пропавшим без вести.

Тогда я отошла и показала ему голову с множеством волос, он также спросил, не находили ли мы головы с бородами, я ответила, что мы находили такие в Боснии, но здесь пока нет. А затем он сказал:

– Я не думаю, что мы встречались раньше, – и протянул мне руку.

Я пожала руку и ответила:

– Я – Клиа, очень приятно познакомиться.

– Я – Клайд Сноу.

– Да, я знаю, кто вы! – выдохнула я.

Мы втроем продолжали общаться и обсуждать этот объект, Клайд пригласил нас поужинать с ним в Загребе, когда мы закончим здесь, но мне казалось, что я просто не могу его отпустить, не могу перестать смотреть на него. Клайд Сноу был моим кумиром на протяжении шести лет. Его способности судебного антрополога, его готовность предложить свои таланты далеко от дома и его решимость сделать аргентинскую команду независимой группой – все это вдохновляло меня. И вот он