Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

Сказав это, он опустил окровавленную голову на грудь врага и погрузился в глубокое беспамятство.

Глава XV

Как Рыжий Хорек посетил Косфорд

Древний летописец в «Жесте о сьёре Найджеле» сетует на то, что ему приходится часто прерывать повествование, потому что из тридцати одного года войн герой в разное время провел не менее семи лет, оправляясь от ран или болезней, которые обычно сопутствуют лишениям и перенапряжению сил. И на этот раз, на самом пороге славного пути, накануне великого дела, ему была уготована как раз такая судьба.

Он без сил и почти без памяти лежал на постели в низкой бедно обставленной комнате, расположенной под нависающей угловой стрельницей во внутреннем дворе крепости Кале, а под самым его окном вершились важные дела. Получив три раны, с головой, разбитой рукоятью булавы Хорька, он качался между жизнью и смертью; изувеченное тело влекло его вниз, дух молодости тянул вверх.

Словно в каком-то удивительном сне перед ним развертывалась схватка во дворе крепости, под его окном. Уже потом ему смутно вспоминалось, как внезапно раздался испуганный крик, лязг металла, удары по воротам, рев голосов, гулкий звон, словно полсотни силачей кузнецов били молотами по наковальне; как наконец шум утих и стали слышны стоны, пронзительные крики, взывающие к милосердию святых, приглушенный гул речей, тяжкое бряцанье металлических поножей.

По всей вероятности, не раз во время этой неистовой схватки он подползал к узкому окошку и, ухватившись за железные прутья, смотрел вниз, на жестокий бой, кипевший под ним. В красном пламени факелов, высунутых из окон и с крыши, ему был виден стремительный водоворот доспехов и оружия, медь и сталь, отбрасывавшие во все стороны багровые блики. Еще долгое время спустя эта беспорядочная великолепная картина не раз вставала у него перед глазами: разлетающиеся ламбрекены, шлемы, украшенные драгоценностями, гербы, богатая отделка одежды и щитов, где чернедь и червлень, серебро и зелень на андреевском кресте, стропила и полосы вспыхивали перед ним, словно мгновенно расцветающие пышные цветы, которые тут же увядали, никли в тени, но вслед за тем снова пробивались к свету. Он видел кроваво-красные цвета Чандоса, видел и его самого — высокую фигуру грозного воина, неистово бьющегося в первых рядах. Видел и три черных пояса на золотом щите — герб благородного Мэнни. А вон тот могучий воин с мечом, конечно же, сам царственный Эдуард, потому что только у него и у стремительного юноши в черных доспехах, сражающегося с ним рядом, не было никаких знаков отличия.

«Мэнни! Мэнни! Святой Георгий и Англия!» — раздавался низкий гортанный крик, и в ответ, заглушая лязг и грохот сраженья, гремело: «Шарни! Шарни! Святой Денис и Франция!»

Этот водоворот смутных видений все еще кружился в голове Найджела, когда наконец сознание его стало проясняться, и он понял, что лежит обессилевший, но с ясной головой на низком ложе в угловой стрельнице. Возле него, растирая грубыми пальцами лаванду и посыпая ею пол и постель, сидел Эйлвард. Его лук стоял у спинки кровати, на конце его болтался стальной шлем. А сам он, в одной рубашке, сидя на краю, отгонял мух и сыпал душистую траву на своего господина.

— Клянусь рукоятью меча, — вдруг громко выкрикнул он и широко, так, что обнажились его зубы, улыбнулся от радости, — слава Пресвятой Деве и всем святым! Что я вижу! Ведь потеряй я вас, я не посмел бы вернуться в Тилфорд. Вы целых три недели пролежали, лепеча, как ребенок! А теперь по глазам видно, что стали самим собой.

— Да, я был немножко ранен, — слабым голосом отозвался Найджел. — Но какой позор, какое несчастье, что я пролежал здесь, хотя было столько дела для моих рук! Ты куда, лучник?

— Сказать доброму сэру Джону, что вы поправляетесь.

— Нет, постой, побудь немного со мной, Эйлвард. Ведь, кажется, была какая-то драка — там, на лодках? И я встретил достойнейшего человека и обменялся с ним парой ударов? И он мне сдался, да?

— Да, добрый сэр.

— А где он сейчас?

— Внизу, в замке.

Слабая улыбка пробежала по бледному лицу Найджела.

— Я знаю, что я с ним сделаю, — сказал он.

— Пожалуйста, лежите, добрый сэр, — заволновался Эйлвард. — Утром вас смотрел сам королевский лекарь и сказал, что, если с головы у вас сорвать повязку, вы наверняка умрете.

— Не бойся, добрый лучник, я не стану двигаться. Только расскажи, что случилось на лодке?

— Да говорить-то почти нечего, добрый сэр. Если бы этот Хорек не был сам своим оруженосцем и не провозился столько времени с доспехами, они, может, и одолели бы нас. Он выбрался на палубу, когда его товарищи уже полегли. Мы взяли его на «Мэри Роуз», потому, что он был ваш. А остальных побросали в море.

— И живых, и мертвых?

— Всех.

— Это очень плохо.

Эйлвард только передернул плечами.

— Я пытался спасти одного мальчика, да Кок Бэддинг не позволил, а за него были и Черный Саймон и все остальные. «Так принято у нас в проливе, — сказали они, — сегодня мы их, завтра они нас». И они оторвали его от того, за что он держался, и бросили за борт. Он так кричал! Клянусь рукоятью меча! Не нравится мне море и морские обычаи. Когда оно доставит меня в Англию, я больше и близко к нему не подойду.

— Ты не прав, на море вершатся большие дела, и на судах есть много достойных людей, — возразил Найджел. — Куда бы ты ни отправился по воде, ты обязательно натолкнешься на людей, встреча с которыми принесет тебе радость. Если переплыть Пролив, вот как мы, то встретишь французов, а они нам очень нужны — как же иначе завоевать почести? Или, если поплыть на юг, то рано или поздно можно надеяться встретить неверных и сразиться с ними, а кто отважится на это — прославится. Поразмысли, лучник, как прекрасна такая жизнь: ты отправляешься в путь в погоне за успехом и мечтаешь повстречать много доблестных рыцарей, которые тоже ищут приключений; и тогда, если тебя победят, ты умрешь за веру и перед тобой распахнутся врата царства небесного. И северные моря тоже путь к славе для того, кто ее ищет, потому что они ведут в восточные страны и в страны, где еще по сию пору живут язычники, которые отвращают лицо свое от Святого писания. Там тоже можно надеяться на подвиги. Клянусь святым Павлом, Эйлвард, если французы не нарушат перемирие, а добрый сэр Джон позволит, я отправился бы туда. Море — добрый друг рыцаря: оно приводит его туда, где он может исполнить свои обеты.

Эйлвард покачал головой — в памяти его еще свежи были события недавнего прошлого, но сказать он ничего не успел, потому что в эту минуту открылась дверь и вошел Чандос. Радостно улыбаясь, он приблизился к постели и взял Найджела за руку. Потом что-то шепнул Эйлварду, и тот поспешно вышел.