Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

— Ну, лучник, ты честно завоевал себе место на борту. Такой человек нам нужен в этом деле. А где Черный Саймон из Нориджа?

Вперед выступил высокий темноволосый человек с длинным худым суровым лицом.

— Я тут, Кок, — сказал он, — благодарю, что оставил для меня место.

— Ты тоже иди, Хью Бэддлзмир, и ты, Хол Мастерс, и ты, Дайкон из Рая. Так, довольно. Теперь в путь. И да поможет нам Бог догнать их дотемна.

Уже были подняты передние паруса и нижние на грот-мачте, и сотня рук оттолкнула шхуну от причала. Паруса подхватили ветер, и, кренясь и подрагивая, словно от нетерпенья, как спущенная со сворки гончая, судно пролетело вход в гавань и вышло в канал. «Мэри Роуз» из Уинчелси, маленькая шхуна отважного Кока Бэддинга, полукупца-полупирата, была всем хорошо известна; она не раз доставляла в порт богатые грузы с середины канала, оплаченные больше кровью, чем деньгами. Она была невелика, однако ее скорость и неистовый характер владельца наводили ужас на суда у французского побережья, и не один здоровенный немец или фламандец, проходя узкий Канал, в страхе всматривался в далекие берега Кента, готовясь к тому, что из-за серых скал вот-вот вылетит зловещий алый парус с золотым Христофором* [Христофор — один из самых чтимых в средние века святых. По преданиям, защищал от воды, огня и помогал в поисках сокровищ.]. Теперь она шла в открытое море, под всеми парусами, ветер дул с левого борта, и когда она зарывалась в волны, ее высокий острый нос покрывался пеной.

Кок Бэддинг с высоко поднятой головой весело прохаживался по палубе, поглядывая то на раздутые паруса, то на крошечный накренившийся белый треугольник впереди, отчетливо видимый на фоне ярко-голубого неба. Позади оставалась болотистая Кембрийская низменность с отвесными склонами Рая и Уинчелси и скалами, вздымавшимися за ними. Слева по борту поднимались высокие белые стены Фолкстона и Дувра; а далеко впереди, у самого края небосвода, тускло мерцали серые утесы французского берега: к ним и стремились изо всех сил беглецы.

Острым, твердым взглядом шкипер прикинул расстояние до лодки, потом взглянул на заходящее солнце.

— У нас есть еще часа четыре дневного света, но если мы не нагоним ее дотемна, она уйдет: ночи-то теперь черны, как волчья пасть, стоит ей изменить курс — и все пропало.

— А вы не сумеете определить, в какой порт она идет? Тогда мы могли бы ее опередить.

— Отличная мысль, юный сэр! — воскликнул Бэддинг. — Если сообщение предназначено французам возле Кале, тогда ближайший к Сент-Омеру порт — это Амблетез. Но мой кораблик делает три шага, пока этот трус два, так что если ветер не переменится, у нас будет довольно времени. Ну что, лучник? Поубавилось у тебя прыти? А боек ты был, когда рвался на борт и скинул меня в воду.

Эйлвард сидел на перевернутом ялике, лежавшем на палубе. Он жалобно стонал, сжав руками позеленевшие щеки.

— Я с удовольствием бросил бы тебя в море еще разок, — ответил он, — если б тогда мог убраться с этой твоей проклятой шхуны. А если хочешь рассчитаться со мной, я только спасибо тебе скажу, коли отправишь меня за борт: я ведь просто лишний груз на судне. Вот уж никогда не думал, что какой-нибудь час на соленой воде сделает Сэмкина Эйлварда таким слабосильным. Будь проклят тот день, когда ноги мои ушли с добрых красных вересков Круксбери.

Кок Бэддинг так и покатился со смеху.

— Полно, лучник, не принимай это близко к сердцу. Людям и получше нас с тобой не раз приходилось обмирать на этой палубе. Как-то раз сам Принц с десятью отборными рыцарями переправлялся через Канал на моей шхуне, и, поверь мне, ничего более жалкого, чем эти одиннадцать лиц, я не видывал. А через месяц при Креси они показали, что они отнюдь не слабосильные; и с тобой, ручаюсь, будет то же самое, приди только время. Опусти-ка свою волосатую башку пониже через борт, и все будет хорошо. Смотрите, мы нагоняем ее, с каждым порывом ветра нагоняем!

И верно, даже неопытному глазу Найджела было ясно, что «Мэри Роуз» быстро приближается к чужому тяжелому, тупоносому кораблю с широкой кормой, который неуклюже и медленно продвигался вперед. Быстрая, стремительная маленькая шхуна из Уинчелси неслась, со свистом разрезая волны, словно быстрокрылый сокол на ветру, преследующий тяжело машущую крыльями неповоротливую утку. Еще полчаса назад «Дева» казалась всего лишь далеким парусом. Теперь же англичане видели весь черный корпус, а вскоре разглядели и форму ее парусов, и обводы фальшборта. На палубе была добрая дюжина человек, сверкавшее тут и там оружие говорило, что они готовятся дать отпор. Стал собирать свои силы и Кок Бэддинг.

Команда его состояла из семи человек: это были суровые отважные моряки, не раз стоявшие за его плечами в разных схватках. Они были вооружены короткими мечами; у самого же Кока Бэддинга было особое оружие — двадцатифутовый кузнечный молот, память о котором — а называли его «Кувалда Бэддинга» — до сих пор жива в Пяти портах. Кроме моряков были еще пылкий Найджел, унылый Эйлвард, Черный Саймон, испытанный боец на мечах, и три лучника: Бэддлзмир, Мастерс и Дайкон из Рая — все ветераны французских войн. Силы на обоих судах были примерно равны; но когда Бэддинг взглянул на суровые отважные лица людей, ждущих его команды, он почувствовал, что опасаться за исход стычки нечего.

Однако, посмотрев вокруг, он увидел, что его планам грозит нечто более страшное, чем сопротивление врага: ветер, который стал к тому времени слабее и прерывистое, вдруг совсем затих и паруса у них над головой беспомощно повисли. Вдоль горизонта лежала полоса спокойной воды, волны, только что вздымавшиеся вокруг шхуны, улеглись, и теперь во все стороны простиралась гладкая, выпуклая, маслянистая поверхность, на которой покачивались оба суденышка. Огромный утлегарь «Мэри Роуз» раскачивался и скрипел при каждом наклоне, а высокий узкий нос то устремлялся вверх, к небу, то зарывался в воду, вырывая из груди несчастного Эйлварда все новые стоны. Напрасно Кок Бэддинг натягивал паруса, пытаясь поймать малейшее дуновение ветра, на мгновение покрывавшего рябью гладкую поверхность моря. Француз был не менее искусным мореходом, и у него утлегарь тоже описывал круги при каждом легком порыве дувшего с кормы ветерка.

Наконец замерли и эти судорожные вздохи, и над остекленевшей хлябью нависло безоблачное небо. За мысом Данджнесс солнце уже склонилось к самому горизонту, и на западе весь небосвод пылал в закатных лучах, сливших море и небо в один сияющий огненный поток. Казалось, огромный вал расплавленного золота накатывается на пролив из лежащего позади океана. И посреди этой красоты и великолепия мирной природы покачивались две крошечные черные точки, одна с белыми, другая с алыми парусами; они были ничтожно малы на сияющих необъятных водных просторах, но несли в себе все тревоги и страсти бесконечной жизни.