Английская лирика первой половины XVII века - Джон Донн

СКОРБЯЩАЯ

Скажи, отгадчик провиденья,Ты, звездочет и книгочей:Что значит Близнецов рожденьеВ купели звездной сих очей?Печаль, отяготив ресницы,Застыла так, что зыбкий взорКак будто в вышину стремится,Небес приемля приговор.И нарастает постепенно,И разрешается в слезах,Дабы росою драгоценнойУсопшего осыпать прах.Но злоречивцы утверждают,Что сей росе — не тяжко пасть:Она лишь ночву увлажняет,Чтоб заронить иную страсть.В плену гордыни изнывая,Она себе слезами льстит,Сама трепещет, как Даная,Сама, как дождь, благовестит.Иные заключают дале:Мол, так она поглощенаНадеждами, что все печалиВыбрасывает из окна.Не платит долг воспоминаньяТому, кто мертв и погребен,А черни мечет подаянье,Другого возводя на трон.Как знать! Неведомая безднаСлез этих горьких глубина.Ловцам жемчужин бесполезноПытаться в ней достать до дна.Пусть судят или осуждаютНе стану умножать обид:Но, если женщина рыдает,Я верю, что она скорбит.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ

Моя любовь ни с чем не схожа,Как странно в мир пришла она,У невозможности на ложеОтчаяньем порождена!Да, лишь отчаянье открылоМне эту даль и эту высь,Куда надежде жидкокрылойИ в дерзких снах не занестись.И я бы пролетел над безднойИ досягнуть бы цели мог,Когда б не вбил свой клин железныйМеж нами самовластный рок.За любящими с подозреньемРевнивый взор его следит:Зане тиранству посрамленьемИх единение грозит.И вот он нас томит в разлуке,Как полюса, разводит врозь;Пусть целый мир любви и мукиПронизывает наша ось,Нам не сойтись, пока стихииТвердь наземь не обрушат вдругИ полусферы мировыеНе сплющатся в единый круг.Ясны наклонных линий цели,Им каждый угол — место встреч,Но истинные параллелиНа перекресток не завлечь.Любовь, что нас и в разлученьеНазло фортуне единит,Души с душою совпаденьеИ расхождение планид.

ГЛАЗА И СЛЕЗЫ

Сколь мудро это устроенье,Что для рыданья и для зреньяОдной и той же парой глазПрирода наградила нас.Кумирам ложным взоры верят;Лишь слезы, падая, измерят,Как по отвесу и шнуру,Превознесенное в миру.Две капли, что печаль сначалаНа зыбких чашах глаз качала,Дабы отвесить их сполна,Вот радостей моих цена.Весь мир, вся жизнь с ее красамиВсе растворяется слезами;И плавится любой алмазВ горячем тигле наших глаз.Блуждая взорами по саду,Везде ища себе усладу,Из всех цветов, из всех красотЧто извлеку? — лишь слезный мед!Так солнце мир огнем сжигает,На элементы разлагает,Чтоб, квинтэссенцию найдя,Излить ее — струей дождя.Блажен рыдающий в печали,Ему видны другие дали;Росою скорбной взор омыв,Да станет мудр и прозорлив.Не так ли древле МагдалинаСпасителя и господинаПленила влажной цепью сейСвоих пролившихся очей?Прекрасней парусов раздутых,Когда домой ветра влекут их,И персей дев, и пышных розГлаза, набухшие от слез.Желаний жар и пламя блудаВсе побеждает их остуда;И даже громовержца гневВ сих волнах гаснет, зашипев.И ладан, чтимый небесами,Припомни! — отворен слезами.В ночи на звезды оглянись:Горит заплаканная высь!Одни людские очи годныДля требы этой благородной:Способна всяка тварь взирать,Но только человек — рыдать.Прихлынь же вновь, потоп могучий,Пролейтесь, ливневые тучи,Преобразите сушь в моря,Двойные шлюзы отворя!В бурлящем омуте глубокомСмешайтесь вновь, поток с истоком,Чтоб все слилось в один хаосГлаз плачущих и зрячих слез!

НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ

Счастливцы — те, кому ЭротБеспечное блаженство шлет,Они для встреч своих укромныхПриюта ищут в рощах темных.Но их восторги — краткий следСкользнувших по небу кометИль мимолетная зарница,Что в высях не запечатлится.А мой герой — средь бурных волн,Бросающих по морю челн,Еще не живши — до рожденьяВпервые потерпел крушенье.Его родительницу валШвырнул о гребень острых окал:Несчастный! он осиротилсяВ тот миг, когда на свет явился.Тогда, внимая гулу гроз,От моря взял он горечь слез,От ветра — воздыханья шумны,Порывы дики и безумны;Так сызмальства привык он зретьНад головою молний плетьИ слушать гром, с высот гремящий,Вселенской гибелью грозящий.Еще над морем бушевалСтихий зловещий карнавал,Когда бакланов черных стая,Над гиблым местом пролетая,Призрела жалкого мальцаХудого бледного птенца,Чтоб в черном теле, как баклана,Взрастить исчадье урагана.Его кормили пищей грез,И чахнул он скорей, чем рос;Пока одни его питали,Другие грудь его терзалиСвирепым клювом. Истомлен,Он жил, не зная, жив ли он,Переходя тысячекратноОт жизни к смерти и обратно.И ныне волею небес,Охочих до кровавых пьес,Он призван, гладиатор юный,На беспощадный бой с фортуной.Пусть сыплет стрелами ЭротИ прыщут молнии с высотОдин, средь сонма злобных фурий,Он, как Аякс, враждует с бурей.Взгляните! яростен и наг,Как он сражается, смельчак!Одной рукою отбиваясь,Другою — яростно вцепляясьВ утес, как мужествует он!В крови, изранен, опален…Такое блюдо всем по нравуВедь ценят красную приправу.Вот — герб любви; им отличенЛишь тот, кто свыше обреченПод злыми звездами родиться,С судьбой враждебной насмерть битьсяИ уходя, оставить нам,Как музыку и фимиам,Свой стяг, в сраженьях обветшалый:На черном поле рыцарь алый.

ГАЛЕРЕЯ

Мне в душу, Хлоя, загляни,Ее убранство оцени;Ты убедишься: ряд за рядомПо залам всем и анфиладамВисят шпалеры и холстыДесятки лиц, и в каждом ты!Вот все, что я в душе лелею;Всмотрись же в эту галерею.Здесь на картине предо мнойТы в образе тиранки злой,Изобретающей мученьяДля смертных — ради развлеченья.О, дрожь берет при виде ихОрудий пыточных твоих,Среди которых всех жесточеУста румяны, темны очи.А слева, на другой стене,Ты видишься Авророй мнеПрелестной, полуобнаженной,С улыбкой розовой и сонной.Купаются в росе цветы,Несется щебет с высоты,И голуби в рассветной лениВоркуют у твоих коленей.А там ты ведьмой над огнемВ вертепе мрачном и глухомВозлюбленного труп терзаешьИ по кишкам его гадаешь:Доколе красоте твоейМорочить и казнить людей?И сведав то (помыслить страшно!),Бросаешь воронью их брашно.А здесь, на этой стороне,Ты в перламутровом челнеВенерою пенорожденнойПлывешь по зыби полуденной;И алкионы над водойВзлетают мирною чредой;Чуть веет ветерок, лаская,И амброй дышит даль морская.И тысячи других картин,Которых зритель — я один,Мучительнейших и блаженных,Вокруг меня висят на стенах;Тобою в окруженье взят,Я стал, как многолюдный град;И в королевской галерееСобранья не найти полнее.Но среди всех картин однуЯ отличить не преминуТакой я зрел тебя впервые:Цветы насыпав полевыеВ подол, пастушкой у рекиСидишь и вьешь себе венкиС невинной нежностью во взорах,Фиалок разбирая ворох.

ГОРАЦИАНСКАЯ ОДА НА ВОЗВРАЩЕНИЕ КРОМВЕЛЯ ИЗ ИРЛАНДИИ