Искусство, рождённое Безмолвием - Елизавета Евгеньевна Малинина

class="p1">После ухода Кокусэна из жизни Рёкан покидает храм, и с этой поры начинается череда его бесконечных скитаний по стране. Вероятно, это отвечало особенностям его натуры, не приемлющей спокойствие и комфорт оседлого существования, но было созвучно и традиции, сложившейся в монашестве. Вспомним, что способность не прирастать к быстроме-няющимся и зыбким формам бытия дало рождение образному и выразительному имени, каким часто называют дзэнского монаха – «ун-суй» – «облако и вода», ибо он «плывет как облако и течет как вода», не останавливаясь нигде подолгу, свободный от привязанностей и страстей.

За годы паломничества по стране Рёкан обошел, согласно традиции, многие крупные буддийские храмы и монастыри Японии, встречался, по всей видимости, со многими известными дзэнскими наставниками и учителями. Но нам ничего не известно об этих посещениях и встречах, о них не оставлено никаких записей в храмовых книгах, ибо кто же будет придавать значение визиту скромного, никому не известного странствующего монаха, каким и был тогда Рёкан.

В то время, пока молодой монах странствовал, его отец, страстный приверженец императорской власти, прибыл в 1792 г. в Киото, чтобы присоединиться к своим единомышленникам. Он горячо переживал упадок императорского двора и в 1795 г. в знак протеста против военного правительства (бакуфу), обосновавшегося в Эдо, покончил с собой, бросившись в воды реки Кацура, что протекает в западной части Киото. Узнав о случившемся, Рёкан прибыл в древнюю императорскую столицу для совершения мемориальной службы. А затем, после почти 19-летнего отсутствия в родных местах в возрасте 37 лет Рёкан неожиданно возвращается домой, в провинцию Итиго. Но даже и теперь, не переставая скитаться, он непрерывно меняет места жительства, пока, наконец, в 1804 г. не селится в крошечной хижине Кого-ан [34] у подножья горы Кугами. Сегодня на этом месте выстроен Дом-музей Рёкана – великолепное современное здание, у входа в которое многочисленных посетителей встречает каменная стела с выгравированными на ней строками известного стихотворения:

Касику хода ва Ветер принес

Кадзэ га мотэкуру Опавшие листья —

Отиба кана Достаточно для костра.

Двенадцать лет, проведенные здесь, среди гор, оказались самыми спокойными годами в жизни Рёкана. Питался он главным образом тем, что жертвовали ему крестьяне. Он нередко спускался в деревушку, лежащую у подножья горы, играл с детьми, выпивал чашку-другую сакэ с фермерами, навещал друзей. Частенько принимал участие и в сельских праздниках, сопровождаемых танцами. Впрочем, сами стихи Рёкана, которых отличает удивительная чистота и прозрачность, лучше всего повествуют о жизни их автора, о его печалях и радостях. С непосредственностью и предельной искренностью он обращается к самым обыденным и незамысловатым сюжетам: игре с детьми, сбору подаяний, наблюдениям над жизнью крестьян…

Весь день – у окна…

Мой одинокий приют окружает

Шорох падающих листьев.

Вместе с детьми

Урожай собираю…

Не в этом ли счастье?

В странствии со мной

Мысли о людских печалях

И кукушки пенье.

Дождливой ночью зимой

Юность припомнил…

Как сон, что однажды приснился.

Застигнутый ливнем,

Укрылся в маленьком храме.

Сосуд для воды и чашка для риса…

Смеюсь: точь-в-точь моя жизнь —

Тиха, скромна и бедна.

Тихое дыхание приближающейся весны.

Постукивая дорожным посохом, я неторопливо вхожу в деревню.

Молодые зеленые ивы в саду.

Поросший лотосами пруд.

Моя чаша для подаяний вместе с запахом риса

Источает аромат тысячи добрых сердец.

Душа не приемлет власть богатства и мирскую славу.

Тихо повторяя молитву,

Я странствую, довольствуясь тем, что приносит мне подаяние.

На закате дня возвращаюсь домой по покрытым зеленью горам.

Луна несмело поблескивает в потоках ручья.

Я остановился у скалы, чтобы окунуть ноги в прохладную воду.

Воскурив благовония, предаюсь созерцанию.

И снова – одинокий монах.

Как быстро пролетает время…

Многое в судьбе Рёкана, ставшей наполовину легендой, казалось удивительным. В возрасте 69 лет, будучи уже не в состоянии заботиться о себе, он перебрался в дом своего ученика, богатого фермера из Симодзаки, Кимура Мотоэмона, где впервые встретил ее – монахиню Тэйсин, которая была ровно на 40 лет моложе. Говорят, что они полюбили друг друга сразу и испытывали огромное счастье, проводя вместе время, сочиняя стихи, часами разговаривая о литературе. Умер Рёкан 6 января 1831 г. в возрасте 73 лет. Тэйсин оставалась с ним до самой его смерти и хранила верность памяти Рёкана все отпущенные ей еще сорок лет жизни. В 1835 г., спустя четыре года после смерти Рёкана, Тэйсин опубликовала сборник его стихов, названных «Капли росы на цветке лотоса».

Рёкан, к слову сказать, был не только поэтом, но и блестящим каллиграфом. Живопись же оставалась для него скорее баловством. С нескрываемой иронией легкими штрихами он изобразил однажды самого себя. Этот наивный «автопортрет», выполненный в манере «дзэнки-га» (дзэнской живописи) и напоминающий скорее карикатуру на самого себя, – в числе того немногого, что сохранилось от его «игры кистью». Безумным старым монахом называл себя Рёкан, подписывавший свои стихи псевдонимом Дайгу, что означает «Большой Дурак».

На сегодня довольно милостыни.

Бреду, болтая ни о чем,

С детьми по деревне,

К святилищу на перекрестке…

Как был дураком,

Так им и остался.

У добропорядочных и «нормальных» людей поведение старого отшельника часто не находит ни симпатии, ни понимания.

Первый день весны – синие небеса, сияющее солнце.

Мир сверкает свежей зеленью.

С чашкой для подаяний я не спеша вхожу в село.

Детвора, радостно приветствуя меня, с готовностью несет

                        мои пожитки до храмовых ворот…

Здесь мы играем в мяч, поём вместе песни.

Играя с детьми, я совершенно забываю о времени.

Прохожие, указывая на меня и насмехаясь, называют дураком.

Ничего не говоря, я отвечаю им глубоким поклоном.

Что бы я ни ответил, они едва ли поймут меня.

Поэтическое творчество Рёкана очень разнообразно и по стилю, и по форме, и по содержанию. С одинаковым совершенством он владел и японской поэтической формой (вика, хайку) и китайским стихосложением (канси)*. Не случайно Рёкана часто сравнивают с прославленным чаньским отшельником и поэтом Хан-Шаном (яп. Кандзаном), чья поэзия, вошедшая в резонанс с душой самого Рёкана, оказала огромное влияние на его