Стандартный случай - Марика Крамор

– Таково было отцовское условие.

– Расскажешь?

– Мы с Толей когда-то очень давно, еще несколько лет назад, по пьяни поспорили. Я устраиваюсь работать в универ преподом. Пребываю в должности семестр. Смогу продержаться – и мы с ним на целых два месяца вместе летим на стажировку в Лондон. Я бы и так полетел. У меня-то, понятно, выбора не было. Отец пинка под зад бы дал, перекрыл финансовые потоки, и дело с концом. А лучшего друга нужно было тащить туда за шкирку. Поэтому пришлось выкручиваться. Как ты понимаешь, ничего не подозревающий я пошел к отцу просить милостыню. И он устроил меня на работу без опыта и каких-то преподавательских навыков. Я много лет уже пашу в этом универе. Лет пять, наверное. У меня даже есть парочка выпущенных трудов. Затянуло как-то. Уже не представляю свою жизнь без этого. Хотя были мысли уволиться и вести какие-нибудь курсы. Но… Это, наверное, не то.

– А в ответ на услугу отец поставил тебе условие.

– Ясен пень. Он никогда ничего не делает просто так. Мы с Толиком были такими раздолбаями, что по нам кутузка плакала. Ни мой, ни отец друга никак не могли нас присмирить. Вот я и был поставлен в рамки. Желаю, чтобы было по-моему – без проблем. Полгода я мог гулять, отрываться, делать, что захочу, дырявя репутацию учебного заведения. Но после стажировки я должен был устроиться на фирму к отцу, на какую-нибудь незавидную должность. Я тогда подумал, да какие вопросы? Подпорчу ему нервы за две недели, и он меня выгонит. Буду и дальше наслаждаться жизнью. А он не выгнал. Более того, вешал на меня столько обязанностей (которые, между прочим, обычно выполняли руководители низших звеньев), что я реально периодами на себе волосы рвал и спал по четыре часа в сутки. Но сделка есть сделка.

Максим тяжело вздохнул и продолжил.

– Потом отец начал потихоньку продвигать меня наверх. Выделил мне квартиру. Ту, в которой я сейчас живу. Он позволил мне самому ее выбрать. Сделать в ней все так, как мне нравится. Но позже, когда нас настигла очередная ссора, и я собрался уволиться, отец очень прозрачно намекнул, что квартира-то, оказывается, – это всего-навсего приложение к должности. И что он меня не отпустит. Сейчас я уже руководитель направления, прошедший суровую школу с самого низа, и неважно, что я там бултыхался по блату. Вот сижу и думаю, что нужно было уходить еще тогда и сразу начинать все с нуля, когда у меня не было вообще никаких обязательств. Со временем отец понял, насколько я прикипел к универу, и начал шантажировать меня им. И квартирой. Сам-то я, как ты понимаешь, не зарабатываю столько, чтобы завтра пойти и купить новую хату в центре Москвы. И уже слишком хорошо научился считать и ценить деньги, чтобы выбрасывать их на ветер.

Я боялся, что сейчас Альбина попросит остановить машину, просто выйдет из нее и скроется в неизвестном направлении.

– А про какую новую должность ты говорил?

– Отец хочет меня поставить своим замом. А я не горю желанием.

– Максим, ты ведь его сын. Наследник компании. Кому он ее передаст в будущем, если не тебе? Его в чем-то можно понять.

– Я думал об этом. Но достойного ответа у меня нет. Аль, ты бы хотела, чтобы я занял предложенное место?

– Решать в любом случае тебе. А мне без разницы, кем и где ты будешь работать. И кстати. Зачем тебе понадобилось лететь в Лондон с другом?

– А с кем бы я там бухал по-черному?! Англичане – те еще слабаки. Их от запаха пробки на двое суток уносит в туманную даль. На тот момент вся моя жизнь состояла из паров алкогольного опьянения. Как-то не к чему было стремиться. Поэтому, отец, вероятно, и называл меня жалким неудачником, который позорит его фамилию, – горько улыбнулся. Наверное, если бы мой сын выделывал все то, чем мог «гордиться» я, сам бы лишь пинками под зад не ограничился. – Только последнюю тройку лет я взялся за ум. А до этого – синее движение было для меня привычным делом.

Я глубоко вздохнул, не зная, с того ли я вообще начал волнующий меня разговор или нет. Но. Была – не была.

– Знаешь, Аль, в моей жизни было много чего. Много крышесносных эмоций. Много скорости. Много алкоголя. Много женщин. Много таких вещей, о которых просто стыдно тебе говорить. Я через все это уже прошел. Я нагулялся. И все это мне уже неинтересно. Я хочу приезжать домой. Не в пустую одинокую халупу. А домой. Где меня ждут. И я не хочу сам отворять себе дверь. Я хочу постучать. И чтобы ты ее открыла, – плавно вывернул руль, не зная, куда направиться, не понимая, как сказать Альбине, что она стала для меня нечто большим, чем просто «да это знакомая с универа».

Захотелось убежать с ней на край света от всех проблем, которые я сам же себе и создал. И разгребать все это дерьмо мне тоже придется самому.

– Я хочу, чтобы ты жила со мной. Но не знаю, как тебе это предложить.

– А только сейчас разве ты не это сделал?

– Нет.

– Нет?

– Потому что через неделю негде будет жить, Аль. Мне нужно время. Чтобы привести тебя на более-менее достойную территорию. Создать более-менее приемлемые для тебя условия, к которым ты привыкла. Много времени. И я очень боюсь, что ты не захочешь ждать.

– Максим, если кто-то называет меня цветочком, это не значит, что я зачахну в обычной съемной квартире, когда в холодильнике будут отсутствовать креветки и семга, а на полу лежать потертый от времени линолеум, который придется сверху прикрывать дырявым ковром.

– К сожалению, примерно такие перспективы меня и ждут в ближайшее время. И, кстати, тебе нельзя креветки и семгу.

– Вот видишь! Ты об этом помнишь! Значит, все приемлемые условия у меня уже есть, – не веря в то, что Аля сейчас произнесла, посмотрел на нее округлившимися глазами. Я еще не осознал до конца своего счастья. Она сейчас меня уговаривает? Я, правда, ей нужен? Без всей этой зеленой мишуры?