Дохлый таксидермист - Мария Самтенко

– И все же, все же, – не отставал Ванюша. – Учитель, конечно, не сноб, но это какое-то бескультурие.

Пока Петров пытался отбиться от несправедливых обвинений, Приблудный прицепился к Ильфу:

– А вы чего тут сидите, мне из-за вас Женю не видно! Сидели бы у себя!

Это была самая надуманная претензия из всех. У Или действительно был свой стол, только на другом конце кабинета, возле окна, но все уже привыкли к тому, что 90% рабочего времени он проводит на стуле сбоку от стола Петрова – один Приблудный почему-то был недоволен. Хотя Петров прекрасно просматривался с любой точки, что с Ильфом, что без.

– Но вам ведь удалось рассмотреть мои лохмы, – напомнил Женя, когда в ворчании Ваньки наметилась пауза. – Значит, все хорошо.

– Да, но!..

Евгений Петрович вздохнул и беспомощно развел руками. Ильф, который наблюдал эту сцену с каким-то ехидным удовольствием, закинул ногу на ногу и чуть откинулся назад, изучая впечатлительного Приблудного сквозь стекла пенсне:

– Ванюша, вы слишком нервничаете. Не нужно. Все будет в порядке.

Приблудный выдохнул сквозь зубы, проводил взглядом Жерновкова с Гариповым, которые с трудом дождались начала обеда и демонстративно отправились в столовую, и жалобно сказал Ильфу:

– Ну, раз вы думаете… так! Илья, я не верю своим глазам, вы что, действительно собираетесь пойти к Учителю в носках разного цвета?!

Петров поставил локти на стол и прикрыл лицо рукой, скрывая усмешку.

– Почему разного? Они коричневые, – Ильф невозмутимо одернул брюки.

– Но они разные! – не сдавался Ванька. – Поправьте стекляшки на вашей морде, если не видите, слева гораздо светлее!

– Во-первых, он все еще коричневый, а, во-вторых, неужели вашего Учителя можно оскорбить носками?

– Да как вы смеете?! – завопил Ванька, которого, кажется, все-таки слегка «зацепило». – Это уже ни в какие рамки! Соавтора своего будете так оскорблять!..

На этом моменте разговор окончательно перестал быть конструктивным. Ильф, который все еще был настроен подчеркнуто-миролюбиво, задумчиво сощурился на Петрова и сказал, что его дорогого соавтора, к сожалению, так легко не задеть. Евгений Петрович схватился за голову, а Ванька тем временем совсем разошелся: назвал Ильфа занудой и заявил, что терпит его только ради Жени. Что было довольно странно, потому, что с Петровым они познакомились гораздо позже.

– Вот как это работает-то? – пробормотал Евгений Петрович, слегка шокированный такими откровениями.

После чего собрался, схватил Приблудного за плечо и серьезно пообещал ему проконтролировать покупку Ильфу новых носков. Вот прямо после работы, там как раз будет немного свободного времени перед встречей с Учителем, они же договорились на семь. А потом и собственноручно надеть их на соавтора, если тот начнет упираться.

– И вы туда же! – обиделся Ванька уже на него. – Я, может, из лучших побуждений!.. Давайте, счастливо оставаться, я зайду в шесть.

После чего хлопнул дверью и был таков.

Какое-то время Ильф и Петров нежно смотрели на эту дверь, потом повернулись к друг другу в единодушном желании обсудить поведение Приблудного. Только акустика в коридоре была хорошая, а Ванькиных шагов оттуда почему-то не доносилось, и они решили не рисковать.

– Нам же на семь назначено, да? – вполголоса сказал Ильф, подозрительно щурясь на дверь. – Немного осталось, Женя. Давайте держать себя в руках.

– В носках, – добавил Петров. – Ладно, Ильюша, вернемся к елкам.

Он подошел к своему столу, приготовившись нырнуть в восемнадцатистраничный отчет ГОЭЛРО:

– На чем мы остановились? Кажется, они выполнили и перевыполнили какие-то показатели.

– Женя, постойте. Прежде чем мы снова нырнем в это болото, ответьте на один вопрос: откуда у вас такие некрофильские ассоциации? Ну, насчет «нарядиться на похороны»?

– Ничего подобного, Иля, это вы вчера невнимательно слушали директивы Ваньки Приблудного. Ну, помните, когда мы ходили по ГУМу, как по музею, и слушали этот бесконечный список наставлений. Так вот, ближе к концу Ваня сказал: «Перед встречей с Учителем вам нужно обмыться».

– Обмыться? Какая прелесть. Почему я это не слышал?

– Вы изволили облизываться на новый фотоаппарат, – с улыбкой сказал Петров.

Ильф прикрыл глаза, погружаясь в буржуйские мечты о восхитительном фотоаппарате.

– Красивый, правда? Мне кажется, дорогостоящие игрушки отодвигают мир от социализма. А я все же рассчитываю увидеть коммунистическое будущее хотя бы после смерти.

Тема с носками Приблудного и ассоциациями Петрова отошла на второй план: они принялись обсуждать дорогие покупки. И деньги, которых после Ташкента катастрофически не хватало.

– Можно попробовать пару сценариев на продажу, – осторожно сказал Петров. – Сделаем романтическую комедию. Помните, раньше мы брались за все подряд, так и сейчас не время харчами перебирать.

Ильф задумчиво взъерошил волосы:

– Вообще-то я рассчитывал, что вы начнете отговаривать меня от опрометчивых трат. Ну, знаете, как мой брат: «Иля, почему ты вечно мечтаешь о какой-то ерунде?».

– Ну, кто бы говорил, а не этот!.. извините, – спохватился Петров. – Я вовсе не собирался называть вашего брата некомпентным идиотом. Я его очень люблю.

– Осторожнее, Женя, сегодня иммунитет только у Приблудного, – чуть усмехнулся Ильф. – Итак, сценарий. Комедии. Желательно романтической.

– В самом деле, я не вижу других вариантов. Ну, я же не предлагаю писать бульварный роман про похождения Пинкертона, вы же в жизни на такое не согласитесь. Ну, давайте, парочка логических аргументов про то, что такое сейчас не смотрят. У меня есть пара идей, но они вам, конечно, не понравятся. На худой конец можно взять эпопею с Ташкентом и заменить вас на Мишину возлюбленную. Ну, скажите, скажите что-нибудь! Возражайте. Я жду ваших возражений.

– Так, Женя, я знаю, о чем вы думаете, – фыркнул Ильф. – Имейте в виду, я против превращения меня в восторженную девицу. И вообще, никакого Ташкента, забудьте! По этой теме ограничимся фельетоном. Я бы сделал девицу из Миши, но не хочу потом объяснять своей дорогой Марусе, откуда в автобиографическом сценарии взялась подозрительная возлюбленная.

– Ну и пожалуйста, – улыбнулся Евгений Петрович. – Не хотите, как хотите.

Аргумент про жену был достаточно веским, чтобы начать придумывать что-то другое. Но Ильф, зараза, опустил глаза и принялся оправдываться:

– Ну, нет, Женя, что вы сразу, я не говорил,