Царская охота - Олеся Шеллина

проживают, и отдельно для рожениц, как бабские повивальные койки, или как-то по-другому, я не запомнила, — и Филиппа выдохнула. — Только мало какой из этих указов как надо работает. Но все равно сейчас лучше стало. Не всех детей за ненадобностью умерщвляют, сейчас их на специальное крыльцо или богаделен, или приютов подбрасывают.

— Значит, будем заставлять указы работать, — я лег на бок. — Завтра принесешь мне проект, я посмотрю. Да подумаю, как такую задумку грандиозную, кою дед задумал, осуществить, точнее, продолжить.

— А почему в газете мой указ представили так, будто он уже утвержден? — Филиппа продолжала хмуриться.

— Потому что они не понимают разницы между составлен, передан на рассмотрение и утвержден, — я улыбнулся и протянул к ней руку. — Иди ко мне, а то скоро вставать, а я нахожусь в несколько печальном положение…

Утром я встал бодрым и прекрасно отдохнувшим, несмотря на то, что ночью практически не спал. Встав так, чтобы не разбудить Филиппу, я ушел, давая ей выспаться. В бальной зале меня уже ждал хмурый Петька. Обнажив шпагу, я встал напротив, подняв оружие.

— Ан гард, — учитель фехтования месье Руже, известный бретёр всегда наблюдал за моими тренировками, иногда поправляя и ставя удар, если он с его точки зрения не вполне совершенен. — Алле!

Петька атаковал первым. Отбив пару ударов и едва не пропустив один, я отошел на исходную позицию.

— Воспитывать будешь? — Петька смахнул с брови капельку пота и поднял шпагу.

— А есть за что? — я усмехнулся и сделал ложный выпад, а потом контратаковал. Петька едва успел закрыться, но кончик моей шпаги распорол шелк рукава его рубахи. В последнее время нам не хватало адреналина, и мы сражались на настоящих шпагах. Возможно, месье Руже начал присутствовать на тренировках из-за этого. Мы снова на позициях.

— Алле! — прозвучала команда, но никто из нас не спешил атаковать, внимательно поглядывая на соперника. Петька не выдержал первым и сделал выпад, который я довольно легко отбил.

— Я не хочу портить отношения с князем Черкасским, — предупредил я, и наши шпаги столкнулись, зазвенев и завибрировав.

— Я тоже, — Петька в этот момент уходил от моей атаки, поэтому слова были немного смазаны. — Если я испорчу с ним отношения, то он даже не станет рассматривать вариант меня в качестве зятя.

— Значит, решил свататься? — лязг металла ненадолго прервал наш разговор. Петька удвоил натиск, и я вынужден был отступать, чувствуя, как по спине течет ручеек пота. Когда казалось, что он вот-вот обозначит смертельный укол, я из очень неудобного положения сделал финт, и шпага вырвалась из Петькиной руки. — Туше, — кончик моей шпаги уперся прямо в центр грудины Шереметьева. Зафиксировав касание, я опустил шпагу, предварительно отсалютовав Петьке.

— Решил, — он кивнул, вытирая потный лоб. — Негоже друзьям от государя своего отставать в таких делах.

— Я хочу сам сватать тебя идти, — объявил я опешившему от такого заявления Петьке. — По всем правилам и обычаям. «У тебя товар, у нас купец». Это будет весьма интересный и полезный опыт.

— Хочешь повеселиться за мой счет, государь Пётр Алексеевич, — пробурчал Петька, насупившись, глядя на мою смеющуюся рожу.

— Хочу, — я не стал отрицать очевидного. — А еще я думаю, что это очень удачная партия для тебя.

— Я тоже так считаю, — и Петька снова вытер лицо.

— Иди помойся, а то как зазнобе попадешься воняющий, аки козел, — я протянул шпагу Роже. — Спасибо.

— Это был прекрасный бой, ваше императорское величество, — он раскланялся, я же только кивнул в ответ и вышел, чтобы тоже смыть с себя пот и следы прошедшей ночи.

После завтрака, пройдя в кабинет, я увидел Митьку, сидящего на своем законном месте.

— О как, я тебя уже простил? — я подошел к его столу и сел на стоящий рядом с ним стул.

— Похоже, что так, — Митька отложил в сторону бумаги, которые в этот момент разбирал. — Поздравь меня, государь Пётр Алексеевич, я теперь масон и мастер Московской ложи.

— Поздравляю, — я протянул руку и хлопнул его по плечу. — А меня к себе возьмешь?

— Буду присматриваться, прежде чем решить, подходишь ты нам, али нет, — важно протянул Митька, а мне захотелось его треснуть чем-нибудь тяжелым.

— Я упрощу тебе задачу, — я поднялся и посмотрел на него с насмешкой, — пиши назначение своему патрону, в Астрахань. Я его назначаю ответственным за создание оборонительных линий супротив крымчаков, под названием, ну, скажем, «Вольная каменская», — и заржав, направился к дверям своего кабинета. — Лерхе ко мне, как можно скорее. Хочу загрузить его дополнительной работой в добавок к уже существующей.

— Тут такое дело, государь, — Митька убрал с лица улыбку и стал предельно серьезным. — Меншиков Александр Александрович, с сестрицей Александрой Александровной прибыли не далее, чем позавчера. Дома у них нет, я приказал, пока тебя, государь, не было, поселить их в южном крыле. Да вместе с ними Бакунин наконец-то объявился.

— Твою мать, — я взялся за дверную ручку. Я, признаться, забыл совсем про молодого Меншикова. Точнее, не так. Я знал, что они с сестрой скоро приедут, но почему-то думал, что это случится очень не скоро, так, в далеком будущем, очень отдаленном. Но откладывать эту встречу и потом в течение дня постоянно о ней думать? Нет уж, нужно все решить, и как можно быстрее. — Зови его. Прямо сейчас поговорим.

Пока Митька выполнял приказ, я стоял у окна и смотрел на улицу. Настроение, бывшее еще утром таким замечательным, стремительно портилось и уже грозило подобраться к нулю.

Дверь открылась и снова закрылась, впустив посетителя. Я медленно обернулся. Мы ведь почти ровесники, он на год с небольшим меня постарше будет. Я медленно обвел Александра Меншикова изучающим взглядом. Он выглядел старше своего возраста. Длинные неопрятные волосы, соломенного цвета, небрежно собранные в хвост. Глубоко посаженные темные глаза, крупный нос и россыпь веснушек на скулах, которые были видны даже на фоне загара. Одет он был в старую, но довольно опрятную военную форму, с которой были срезаны все знаки различия.

— Что так смотришь, государь Пётр Алексеевич, — голос был хриплый, прокуренный. — Не нравлюсь?

— Да не особо, — ответил я, снова оглядывая Меншикова.

— Ну так я и не