Свидетели Цусимы - Джон Вествуд

Лейтенант Старк собрал на полубаке уцелевших комендоров и орудийную прислугу. Оказалось, что убитых было 10, раненых — 89, из них 57 комендоров и орудийной прислуги; из строя выбыло 50 человек.

Что касается числа орудий, годных для отражения минной атаки, то выяснилось, что по правому борту было совершенно выведено одно 6-дюймовое, пять 75-мм и одно57-мм орудие, легко повреждены одно 6-дюймовое и пулемет; по левому борту временно выведено два 75-мм орудия.

С четырех часов дня орудия батарейной палубы, должны были замолчать, так как полупортики захлестывало водой, и их пришлось задраить наглухо. Этим мы разом лишались двенадцати 75-мм орудий батарейной палубы. Таким образом, отражать атаку с правого борта «Аврора» могла только восемью орудиями (считая в числе их и баковое и ютовое орудия), с левого же только одиннадцатью. Не хватавших комендоров и орудийную прислугу пополнили людьми от подбитых орудий и из центрального поста.

В 7 часов 25 минут приказано было переодеться теплее и ужинать у орудий. Камбуз был разбит, и благодетельные консервы Малышева выдавались на руки прямо в жестянках. Команда очень измучилась за день, вымокла, продрогла до костей, но что стоили физические страдания в сравнении с нравственными? При виде этой гибели одного судна за другим, этой картины полного разгрома!

Было уже сумрачно. Все торопились. Скоро ожидалась первая минная атака.

За «Авророй» следовало несколько наших миноносцев. Во избежание рокового недоразумения последовал приказ: «Не открывать огня без приказания с переднего мостика». Как оказалось, это было во всех отношениях разумное распоряжение. Со стороны офицеров, заведовавших плутонгами, требовалась страшная выдержка и хладнокровие: комендоры ночью чуть-чуть не разрядили орудия по «Светлане», «Жемчугу», «Мономаху» и двум нашим миноносцам.

Минеры, спешно собрали прожектора. Из шести один у нас еще до боя не действовал, другой был разбит снарядом на фок-мачте; подбиты осколками и четыре остальных; их удалось подправить, а самые главные жизненные части еще до боя были предусмотрительно спрятаны в безопасное место старшим минным офицером Старком.

Стало совершенно темно. Накрапывал мелкий дождь. Мы не открывали своих огней.

Слева за кормой «Авроры» показалась «Светлана». Она шла хорошим ходом: это было видно по громадному буруну под носом. За кормой «Светланы» ближе к нам шел «Блестящий», справа у нашей кормы — «Бодрый». Мы не удержались и сверкнули прожектором на один из своих миноносцев. «Донской» и «Мономах» к этому времени уже отстали и в темноте не могли нас найти. В скором времени «Светлана» круто изменила курс вправо.

В тылу грохотали орудия; выстрелы представлялись в виде красных вспышек и языков пламени; по небу чертились огненные траектории от полета снарядов, сверкали прожектора.

Броненосцы первыми отбивали атаку миноносцев. Эта картина, бессилие помочь своим товарищам производили на аврорцев самое удручающее впечатление.

Вскоре после восьми часов, на курсе SW на нас в темноте наскочили первые неприятельские миноносцы; их силуэты показались на расстоянии 1—2 кабельтовых, послышались один за другим странные короткие звуки, сухой треск, похожий не то на разрыв петарды, не то на отдельный выстрел из пулемета или ружейную стрельбу пачками. Это были выстрелы из минных аппаратов.

«Олег», а за ним «Аврора» тотчас же шарахнулись в сторону, подставив корму приближавшимся минам, и завинтили самый полный ход — 130 оборотов тремя машинами, Несколько минут прошло в очень томительном ожидании. Но мины, выпущенные в темноте, дали промах.

В это время за нами продолжали следовать только два миноносца и «Жемчуг» с левой стороны. Наши миноносцы верно показали свои опознавательные огни. Это были «Блестящий» и «Бодрый». Вскоре после встречи с неприятельскими миноносцами один из них начал постепенно отставать и скрылся, а другой спустя минуты три сразу исчез. Как оказалось, «Бодрый» пришел на помощь своему товарищу «Блестящему», потерпевшему аварию и, забрав с него команду, лег на старый курс на юг, рассчитывая нагнать нас.

Между тем в 8 часов 15 минут «Олег» начал постепенно поворачивать к норду с явным намерением прорваться во Владивосток. На этом курсе показался какой-то небольшой силуэт, который приняли за миноносец. Комендоры загорячились и уже навели орудия, как с переднего мостика послышалась в рупор команда: «Светлана»! Не стрелять! «Светлана»!

Силуэт быстро вырастал. Действительно, это была «Светлана», одиноко направлявшаяся к северу. Мы ее тотчас обогнали, и она вступила «Авроре» в кильватер и следовала вместе некоторое время, но затем снова отстала в темноте.

После совещания о том, открывать ли в таких случаях прожектора или нет, было решено — не открывать.

Крейсеры уже 20 минут шли полным ходом на северо-запад и успели пробежать большое расстояние. Справа и спереди видны были отдельные орудийные вспышки, доносилась пальба.

Соединиться со своими броненосцами, отступавшими в беспорядочном строе на юг и преследуемыми, как мы полагали, японскими броненосцами, теперь не было никакой возможности. Нас расстреляли бы и свои и чужие. Присутствие же наше у своих броненосцев не принесло бы им особенной пользы. Мы ведь и теперь отвлекли на себя часть миноносцев, но спасались от них только хорошим ходом и частой переменой курса, не открывая освещения и орудийного огня. Огонь крейсера «Аврора» за выходом орудий батарейной палубы (плюс подбитых орудий правого борта верхней палубы) все равно был бы малоэффективен. Наилучшая тактика в положении крейсеров — самостоятельно прорываться во Владивосток, что адмирал и намеревался, по-видимому, сделать, желая обойти броненосцы с запада.

В 8 часов 35 минут вечера мы очутились в расстоянии всего одного кабельтова от четырех неприятельских миноносцев: они живо прошмыгнули мимо нас контркурсом в темноте с правой стороны, выпустили мины и открыли огонь из 75- и 37-мм орудий. Снаряды пролетели у нас над головой.

Снова крейсера развили самый полный ход, изменили курс, чтобы принять атаку с кормы и уйти от мин. Вслед за тем впереди открылись какие-то огни; «Олег», по-видимому, приняв их за огни японских судов, еще изменил курс и очутился на курсе SW.

Несколько минут спустя в темноте с правой стороны обрисовался силуэт какого-то судна, со страшной быстротой несшегося на «Аврору». Оно было уже так близко, что можно было разглядеть светящийся фосфоресцирующий бурун у него под носом. Без сомнения, это полным ходом несся в атаку японский миноносец. Оставшиеся восемь орудий правого борта были моментально наведены. Тут в полном блеске выказалась дисциплинированность аврорских офицеров и команды. Не произошло ни малейшей паники. Ждали приказания стрелять. Хотя каждое мгновение было так дорого. Темная масса быстро росла, обрисовались две трубы, две мачты. Это не мог быть миноносец...

С переднего мостика короткой вспышкой сверкнул луч прожектора и осветил: «Мономах». Он шел ходом не менее 16 узлов, о чем можно было судить по громадному буруну под носом, шел прямо наперерез нашему курсу и от правого борта «Авроры» находился на расстоянии каких-нибудь двух-трех кабельтовых.

Все отбежали с юта на середину судна, ожидая удара в корму. Много надо было положить руля на обоих судах, а главное — успеть это сделать, догадаться, не растеряться, чтобы избегнуть столкновения: при таком бешеном ходе оно повело бы к гибели обоих судов.

«Мономах», на мгновение ослепленный нашим прожектором, вильнул влево: радиус его циркуляции крайне мал, он поворачивается «на пятке». Мы также уклонились влево, и опасность столкновения миновала. Вслед за тем «Мономах» так же быстро исчез в темноте, как появился, а несколько минут спустя в том направлении, где он скрылся, засверкали прожектора и загремели выстрелы. Это отстреливался «Мономах», атакованный миноносцами. Несколько снарядов пролетело в нашу сторону.

До десяти часов вечера накрапывал мелкий дождь и мешал распознаванию окружавших предметов. В 9 часов «Олег» взял курс на W. Казалось, это удаляло нас от района действий миноносцев, но, потеряв свое место на карте в силу многочисленных поворотов и зигзагов в стороны, мы, быть может, рисковали теперь выскочить прямо на скалы Цусимы.

В 9 часов 30 минут у нас произошел досадный эпизод: изолятор от беспроволочного телеграфа (еще днем сбитый со стеньгой) задержался на пеньковом тросе и попал вместе с ним в пробитое отверстие средней трубы. Трос загорелся, тлел и давал сильные искры. Так как он находился высоко, то никакими усилиями не удавалось потушить его; воды из помп не хватало, а влезть по раскаленной трубе было невозможно. Временами вырывалось пламя, било высоко. С этим развевавшимся по ветру факелом, указывавшим наш путь, «Аврора» шла до часу ночи, пока он сам не потух.