Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Наталья Горбачева

– К тебе пришли, – заглянула в дверь медсестра.

– Кто? – равнодушно спросила Настя.

– Свекровь.

Тут Настя испугалась:

– Скажите ей, что я сплю и буду спать еще долго. Что я под наркозом.

Но мама Таня уже входила в палату. Настя отвернулась к стене.

– Ну, лежи, молчи, если тебе так удобней, – возвысилась над ней свекровь. – Я все равно скажу, что думаю. Леня тебя любит… Может, забудем все, что было, начнем сначала?

Две женщины вышли из палаты, оставили их вдвоем. Мама Таня села на кровати, Настя подала признаки жизни – подвинулась, но не повернулась. На ее шее билась жилка.

– Леня мучается, тебе тоже несладко. Видишь, как правда-то больно бьет… Ты вот Любе правду сказать хотела… Да и сама правды не вынесла. Леня тебя вот спас. Значит, так надо было. Теперь вот ребенок… Ты нам не чужая, сама знаешь…

– А ребенок – чужой, – с вызовом сказала Настя. Мама Таня стала молча доставать из сумки принесенную еду. Закончив дело, она мягко продолжила:

– Хочешь, чтобы я поверила?.. Я знаю, ты Леню не любила, но чтобы изменить – нет, не поверю. Ты ведь не такая, не злая.

Настя вдруг повернула голову и, в упор глядя на свекровь, выкрикнула:

– Да Баба-яга рядом со мной – пионер-всем-пример.

– Смотрю, нравится тебе на себя наговаривать. Ты просто устала, а пожалеть – некому…

Мама Таня погладила перебинтованное запястье Насти, та отдернула руку.

– …Здесь бульон, теплый еще. Ну, отдыхай, набирайся сил… А в нашем доме для тебя всегда найдется и доброе слово, и место. Ты, как и прежде, будешь мне дочерью. Ребенка береги, ничего дороже в этой жизни нет. Хоть в этом-то мне поверь…

Из больницы Настю забрал Ярослав. По дороге спрашивал:

– Может, тебе лучше к Лобовым поехать?

– Ты не волнуйся, я к тебе ненадолго. Найду квартиру – не буду у тебя на шее висеть, – ответила Настя.

– Я же не об этом. Мне кажется, вам с ребенком там было бы лучше. И Леня… он тебя любит.

– Сколько можно об одном и том же? – разнервничалась она. – Леня меня любит – вот обрадовал! Я-то его не люблю и не любила – и хватит об этом!

Ярослав видел, в каком она была нервном напряжении, и говорить на эту тему больше не стал.

Настя с опаской подошла к комнате, где чуть не лишила себя жизни. Но все было убрано и даже мебель переставлена – зашла, словно в другую комнату.

Через несколько дней она совершенно успокоилась и приступила к осуществлению своего плана: решила снова податься в кафе официанткой. Ярослав отговаривал – неподходящее место для молодой беременной женщины. Но Настя только огрызнулась:

– Ты, главное, поменьше болтай всем об этом!

Подкрасившись и приодевшись, другими словами, приняв «товарный вид», она поехала в Любавино. Постучала в кабинет владельца кафе, вошла, принялась, как бывало, кокетничать, попросилась на работу. Шеф прищурился, покрутил себе у виска и сказал ей:

– Мне нужна официантка для того, чтоб она работала, а не для того, чтоб я оплачивал ей декретный отпуск.

– Вы… знаете? – не смогла сдержать удивления Настя.

– Возвращайся к мужу – работу искать не придется.

Насте сделалось досадно, но она не очень расстроилась: рядом была фабрика. Она вошла в административное здание и направилась прямо в кабинет Калисяка. Тот оказался на месте, встретил приветливо – ясное дело, если раньше позволял себе шантажировать ее за поддельный диплом, хотел в постель затащить… И теперь не откажется, но она отобьется!

– Я нашлась, Юрий Демьянович! – весело объявила Настя, войдя в кабинет. – Ищу работу. Я не болтала по служебному телефону и ни разу не опоздала. С своими обязанностями справлялась.

Калисяк засмеялся:

– Я не забыл. Но штат набираю не я…

Насте сделалось жарко и дурно. Она прошла к окну, открыла форточку, спросила:

– А кто теперь принимает решения?

– Наша новая хозяйка, – ответил он и тоже подошел к окну – полить цветы. – О, легка на помине: Любовь Платоновна собственной персоной. Прорва завещал фабрику Любови Платоновне, и теперь здесь управляет она. Она, Настя, а не я. Так что обращайтесь сразу к ней. Правда, я слышал, у вас с новой родней отношения не задались…

Из блестящей синей иномарки с радостными лицами выгружались Жилкины. Настя, не дожидаясь прихода хозяйки, выбежала из кабинета и закрылась в туалете, ее тошнило. Была ли на то физическая или моральная причина – определить невозможно. Предположить, что Люба Жилкина станет хозяйкой фабрики, Настя и в страшном сне не могла…

В семье Жилкиных грянул исторический день, когда Люба объявила домашним, что отец уговорил-таки ее принять наследство, после чего Наталья Аркадьевна втихомолку решилась на такой поступок, который все ее приятельницы назвали безумным. Она продала свою московскую квартиру вместе с приличной обстановкой, а самые дорогие вещицы свезла в однокомнатную, доставшуюся в наследство от своих родителей. Жаль, что жильцам из однокомнатной пришлось отказать…

– Зачем мне квартира в Москве, если теперь мой дом здесь, правда? – сказала она Любе и Грише, выложив на стол доллары – наличными.

Это был подвиг матери – с большой буквы. Так нашлись деньги, чтобы заплатить налог. Все бумаги оформлял Гриша. Он же и принял на себя руководство фабрикой. Несколько раз он просил жену съездить в Любавино, но она все отнекивалась:

– Нашел деловую… Поезжай сам, Гриш, ну что я в этом понимаю?

– Да что же это за наказанье: стоит мне только заикнуться об этом… – разозлился он. – Мне что, больше всех надо?

Люба, наверно, никогда так и не поехала бы посмотреть на наследство, если бы не форсмажорные обстоятельства.

Нашлась пропажа: как ни в чем не бывало объявился Родион Козловский. Он явился хозяином на склад, нахамил Аскольду. Узнав, что тот теперь тоже компаньон, Козловский воскликнул:

– Жилкин зарвался!

Вскоре на складе появился и Жилкин. Увидев Козловского, Гриша замер на пороге.

– Здравствуй, Гриша. Не ожидал? – широко улыбнулся пан Родион. – Видишь, я держу свое слово – обещал вернуться и вернулся.

– Пошел вон! – выкрикнул Гриша.

У Козловского и мускул на лице не дрогнул. Вон пошел Аскольд, предоставив совладельцам разбираться наедине.

Козловский сел за его стол и принялся просматривать бумаги. Через полчаса на его лице появилась недовольная гримаса:

– Ты ввел слишком много изменений, не согласовав со мной. Взял совладельца…

А ты бы подольше отсиживался. Этот совладелец спас наш бизнес! – объяснил Гриша, но после этого взорвался. – С меня хватит! Наделал долгов и умотал! Гриша выкручивайся! А теперь – с претензиями?