Ночи Клеопатры. Магия любви - Татьяна Вяземская

Она произнесла это с легким налетом брезгливости, но Марк Антоний, по счастью, был не настолько тонкой натурой, чтобы заметить это.

– Он раструбил везде, что я растратил деньги, которые Цезарь – божественный Юлий – оставил ему для того, чтобы раздать каждому римлянину по триста сестерциев!

– А куда ты дел деньги на самом деле? – спокойно поинтересовалась царица.

– Да взятки же! – в отчаянье прокричал Антоний. – Взятки! Сенаторы наши очень падки на деньги!

– Так прямо все и ушло на взятки? – невинно поинтересовалась Клеопатра.

– Ну, не все…

– А остальное ты просто прокутил, верно?

– Я не пропил эти деньги, если ты это имеешь в виду, – Антоний оправдывался, впервые в жизни оправдывался перед женщиной и не замечал этого. Когда от него требовала объяснений гордячка Фульвия, он выходил из себя, начинал орать. А эта вроде и не требовала ничего, а как-то самому хотелось все ей разъяснить.

– Солдатам я эти деньги роздал. Легионерам. На всякий случай…

Клеопатра догадалась:

– На случай, если возникнет вооруженный конфликт с Гаем Октавием? Ты думал таким образом обеспечить себе их поддержку?

– Глупо, да?

Она кивнула и вздохнула.

– Глупо. Купить любовь нельзя. А таким образом ты мог только потерять уважение своих солдат. А теперь потерял уважение еще и жителей Рима. Кстати, вряд ли твои легионы станут драться против легионов Октавия. Как и легионы Октавия – против твоих.

– Почему?

– Потому что и одни, и другие – это легионы Юлия Цезаря. А вы – оба! – его наследники, указанные в завещании.

– А что же мне делать? Вернуть деньги? – Антоний поглядел на нее с надеждой.

«Думает, дурачок, я дам ему на это денег. Как бы не так. На поддержку армии – дам, а на возврат Октавию – нет».

– Если ты сейчас вернешь ему эту сумму, получится, что ты просто украл ее и спрятал.

Он снова опустил голову.

– Верно.

Она осторожно погладила его по спутанным волосам.

– Ничего. Образуется.

– Но от меня люди шарахались! От меня, триумвира! А ведь они раньше обожали меня!

– Послушай, – Клеопатра присела около него на пол. – Все переменится. Если раньше обожали, а потом шарахаться стали, то скоро, может, снова обожать начнут.

– Но я не знаю, что мне для этого нужно сделать!

– Для начала тебе нужно как-то помириться с Гаем Октавием. Кстати, не называй его Октавием; называй его Цезарем. Ведь он носит это имя по закону.

Антоний удивленно отшатнулся.

– Это советуешь мне ты? Ты?

– Я. Для меня нет и не будет другого Цезаря, но я не римлянка. А ты – римлянин и должен как минимум исполнять римские законы, а как максимум – последнюю волю своего соратника и родственника. Он усыновил Гая Октавия в завещании, стало быть, ты должен с этим смириться.

– Но завещание вовсе не было его последней волей…

Ну вот, сейчас и этот начнет о том, что Цезарь разрабатывал закон, который позволил бы ему жениться на Клеопатре…

– Завещание было его последней задокументированной волей. А все остальное – не более чем слухи. Я думаю, тебе надо приложить все усилия, чтобы помириться с Гаем Юлием Цезарем Октавианом.

– Я пытался договориться с сыном Помпея, – вздохнув, признался Марк Антоний. – Вернее, это он пытался договориться со мной. Но потом он же пытался договориться с Октави… Цезарем Октавианом.

– Младший Помпей умен. Если он рассорит вас и втянет в войну, у него есть шанс.

– Стать диктатором Рима?

– Как минимум выжить. Я бы на твоем месте в первую очередь рассказала об этом Цезарю Октавиану и предложила объединить усилия по поимке Секста Помпея.

– Я так и сделал, – Антоний, облегченно вздохнув, взглянул на Клеопатру. – Октавий… Цезарь Октавиан прислал мне письмо, и я отправил на переговоры свое доверенное лицо, Поллиона.

Как ребенок, честное слово. Ждет, пока его похвалят, что ли? Да, он не Цезарь, он нуждается в похвале…

Она одобрительно кивнула:

– Ты поступил очень разумно. Но, возможно, следовало бы отправиться на переговоры самому.

– Октавий тоже отправил вместо себя своего друга, Мецената.

Мецената Клеопатра видела дважды, и он произвел на нее весьма приятное впечатление. Убежденный сторонник диктатуры, при этом напрочь лишенный низкопоклонства. Его дружба с Октавием заставляла по-другому взглянуть на самого Октавия.

– Октавий трус! – вдруг выкрикнул Марк Антоний.

Царица погладила его по руке.

– С чего ты взял?

– Почему он вернулся в Рим только тогда, когда стало понятно, что Сенат не поддерживает заговорщиков?

– Он поступил разумно.

– Разумно?! Трус!

– Послушай, мой дорогой, – женщина взяла триумвира руками за щеки и посмотрела прямо в глаза. – Цезарь сделал Цезаря Октавиана своим наследником. Мало того, он сделал его своим сыном. Понимаешь? А я не знаю ни одного человека, который разбирался бы в людях лучше Цезаря.

– Но ведь ты и сама терпеть не можешь Октавия! – в отчаянье выкрикнул Марк Антоний.

– Не могу. – Клеопатра, в отличие от него, была абсолютно спокойной. – Но, наверное, потому, что ему досталось все то, что должно было достаться Цезариону. А может, еще потому, что он и в самом деле слишком похож на Цезаря.

Марк Антоний поднялся и, не говоря ни слова, важно прошествовал прочь из покоев, на выходе достаточно громко и достаточно красноречиво, как ему казалось, хлопнув дверью.

Эта женщина только что ясно дала ему понять, что по-прежнему любит Цезаря.

Ну и ладно! Ну и пусть!

В своей комнате он выпил вина. Неразбавленного. А что? Его обидели, и эту обиду необходимо запить.

Потом он выпил еще, потом вино кончилось, и он потребовал, чтобы принесли еще. Принесли, но мало. Потом, кажется, он отправился на поиски вина сам…

Утром он проснулся в изрядно смятой постели. Рядом лежала какая-то голая девка.

Боги, как же он напился, что даже не помнил, кто это. Служанка какая-то, скорее всего. Он напился и затащил в постель служанку. Правда, вчера Клеопатра ясно дала понять, что любит и всегда будет любить только Цезаря… Но ведь ему самому эта женщина была небезразлична! И он вместо того, чтобы доказать ей, что сможет стать достойной заменой Цезарю, пошел и напился! И еще переспал с какой-то девицей!

Боги, вразумите, подскажите, что делать дальше?

Он принял ванну, надел чистую тунику. Пожалуй, стоит надеть и тогу: если она не захочет с ним говорить, как женщина со своим мужчиной, он будет говорить с ней, как римский триумвир с царицей Египта.