Безнадежность - Коллин Хувер

Когда отец отпирает дверь и скрывается в доме, Холдер выдыхает.

— Теперь всё? — спрашивает он, повернувшись ко мне.

Без всяких сомнений, если бы он догадался о моих намерениях, он бы сделал всё возможное, чтобы не дать им реализоваться. Значит, нужно усыпить его бдительность. Я старательно изображаю улыбку и киваю.

— Да, можем ехать.

Он снова берётся за ключ, поворачивает, и в это мгновение я отстёгиваю ремень, распахиваю дверцу и бегу. Через дорогу, поперёк газона, на крыльцо. Я не слышу, как Холдер мчится за мной, до того момента, когда он беззвучно догоняет меня, обхватывает руками, приподнимает над землёй и тащит вниз по ступенькам. Я пинаю его, пытаясь вырваться.

— Ты что творишь, чёрт возьми?! — рычит он и, не ослабляя хватки, несёт меня через двор.

— Холдер, немедленно отпусти меня, а то заору! Богом клянусь, заору!

Услышав угрозу, он поворачивает меня лицом к себе и трясёт за плечи, пронзая меня взглядом, полным негодования.

— Не делай этого, Скай. Не нужно встречаться с ним сейчас. Дай себе хоть немного времени.

Я смотрю на него с болью, которая наверняка отчётливо читается в моих глазах.

— Мне необходимо знать — а вдруг он делает это с кем-то ещё. Вдруг у него есть дети. Я не могу всё так оставить, зная, на что он способен. Я должна с ним встретиться, поговорить. Прежде чем я позволю себе сесть в машину и уехать, мне необходимо убедиться — может, он стал другим человеком.

— Не делай этого, — качает головой он. — Не сейчас. Мы можем сначала выяснить что-то по телефону, посмотреть, что есть про него в интернете. Пожалуйста, Скай.

Он вцепляется в мои локти и волочёт меня к машине. Я колеблюсь, пребывая в уверенности, что мне всё-таки нужно встретиться с отцом, заглянуть в его глаза, услышать его голос. Так я пойму несравнимо больше, чем через интернет.

— Эй, у вас проблемы?

Мы с Холдером одновременно поворачиваем головы. Отец стоит на ступеньках крыльца и меряет подозрительным взглядом Холдера, который по-прежнему крепко держит меня за локти.

— Юная леди, этот человек вас обижает?

От одного лишь звука его голоса у меня подгибаются колени. Холдер, почувствовав, как я слабею, прижимает меня к груди.

— Пойдём, — шепчет он, обхватив меня руками, и ведёт к машине.

— Стоять!

Я замираю, но Холдер не сдаётся и с ещё большей энергией тянет меня вперёд.

— Обернитесь! — На сей раз голос отца звучит гораздо более требовательно. Холдер останавливается — мы оба знаем, каковы могут быть последствия, если не подчиниться приказам копа.

— Будь осторожна, — говорит Холдер мне на ухо. — Может, он тебя не узнает.

Я киваю, делаю глубокий вдох и мы медленно поворачиваемся. Отец уже отошёл от крыльца на несколько шагов и теперь приближается к нам, тяжело всматриваясь в меня и держа ладонь на кобуре. Я опускаю глаза — узнавание написано на его лице, и это приводит меня в ужас. Он останавливается в паре футов от нас. Холдер стискивает меня всё крепче, а я не отрываю глаз от земли, боясь даже дышать.

— Принцесса?

Понедельник, 29 октября, 2012

16:35

— Не прикасайся к ней, ублюдок!

Это кричит Холдер, и я чувствую: кто-то поддерживает меня под мышки. Его голос так близко, значит, это он. Роняю руки  и ощущаю под пальцами стрелки травы.

— Детка, пожалуйста, открой глаза. — Ладонь Холдера гладит моё лицо. Я медленно поднимаю веки и встречаюсь с ним взглядом. Отец маячит у него за спиной. — Всё хорошо, ты просто потеряла сознание. Пожалуйста, вставай. Мы уходим.

Он поднимает меня, обхватывает за талию. Если бы не он, я бы, наверное, снова упала — не могу удержаться на ногах.

Отец оказывается передо мной и вперяется в меня в меня взглядом.

— Это и вправду ты, — произносит он, смотрит на Холдера, потом снова на меня. — Хоуп? Ты меня помнишь?

В его глазах стоят слёзы.

В моих — нет.

— Идём, — повторяет Холдер и тянет меня к машине.

Я сопротивляюсь, а потом и вовсе вырываюсь из его хватки. Оборачиваюсь к отцу. И у этого типа ещё хватает наглости прикидываться, что он когда-то меня любил. Вот дерьмо!

— Ведь верно? — говорит он, шагая вперёд. Холдер тянет меня назад с каждым шагом, который делает мой отец. — Хоуп, ты помнишь меня?

— Как я могла тебя забыть?

Ирония в том, что я всё-таки его забыла. Полностью. Забыла о нём, о том, что он со мной делал, о своей жизни в его доме. Но я не хочу, чтобы он это узнал. Наоборот — пусть думает, что я помню все его отвратительные поступки, все до единого.

— Это ты, — говорит он, нервно покачивая рукой и поднимая её к ремню. — Ты жива. Ты в порядке...

Достаёт рацию — видимо собирается доложить о своём открытии. Но прежде чем он успевает нажать на кнопку, Холдер выбивает рацию из его пальцев. Та падает на землю, отец наклоняется, подхватывает устройство, делает осторожный шаг назад, снова кладя руку на кобуру.

— На твоём месте я бы никому не сообщал, что она здесь, — чеканит Холдер. — Вряд ли тебе захочется оказаться в топе новостей, извращенец ты долбаный.

Кровь отливает от лица моего «папочки», он смотрит на меня с недоверием и страхом.

— Что?! Хоуп, кто бы тебя ни похитил… они солгали. Наговорили обо мне всякой ерунды, в которой нет ни слова правды. — Он снова приближается, глаза полны отчаяния и мольбы. — Кто тебя забрал, Хоуп? Кто это был?

Я уверенно ступаю ему навстречу.

— Я помню всё, что ты со мной делал. И если ты мне дашь то, ради чего я сюда пришла, клянусь, я уйду, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Он покачивет головой, не веря, что его дочь стоит перед ним. А также наверняка размышляет о той опасности, которая ворвалась в его жизнь вместе со мной. Под угрозой его карьера, репутация, свобода. Его лицо бледнеет ещё больше, когда он понимает, что нет смысла отрицать. Он знает, что я знаю.

— И ради чего ты пришла?

Смотрю на дом, потом перевожу взгляд на отца.

— Мне нужны ответы. И какая-нибудь вещь, которая принадлежала моей матери.

Холдер снова обхватывает мою талию. Я стискиваю его ладонь, в поисках подтверждения, что я не одна. С каждой минутой, проведённой в обществе отца, моя уверенность слабеет. Всё в нём: голос, выражение лица, жесты — вызывает во мне нарастающую боль.

Отец бросает короткий взгляд на Холдера, затем снова на меня.

— Мы можем поговорить в доме, — произносит он тихо, стреляя глазами по сторонам, на соседние здания. Он вдруг задёргался — значит, наверняка просчитывает имеющиеся в его распоряжении варианты и понимает, что их не так уж много. Кивает в сторону двери и начинает подниматься по ступенькам.

— Выложи пистолет, — требует Холдер.

Отец останавливается, не оборачиваясь, медленно извлекает из кобуры оружие и осторожно кладёт его на ступеньку, затем движется дальше.

— Второй тоже, — настаивает Холдер.

Отец снова останавливается, уже у самой двери. Наклоняется, приподнимает штанину и вынимает оружие, прикреплённое к лодыжке. Как только оба пистолета оказываются вне пределов его досягаемости, он переступает порог, оставляя дверь открытой. Прежде чем я войду следом, Холдер поворачивает меня лицом к себе.

— Я буду стоять здесь, дверь будет открыта. Я ему не доверяю. А ты — ни шагу из гостиной, поняла?

Я киваю, он быстро и крепко целует меня и отпускает. Вхожу в комнату — отец сидит на диване, сжимая ладони и глядя в пол. Я устраиваюсь на краешке ближайшего стула — нельзя садиться удобнее, нельзя расслабляться. Этот дом, этот человек… у меня тяжелеет в груди, а мысли приходят в полный хаос. Я делаю несколько медленных вдохов и выдохов, пытаясь  усмирить свой страх.

Использую момент тишины, чтобы найти в чертах отца какое-то сходство со мной. Может быть, цвет волос? Он значительно выше меня, и когда он осмеливается на меня взглянуть, я замечаю, что глаза у него тёмно-зелёные, не мои. Если не считать волос цвета жжёного сахара, я совсем на него не похожа. И я рада этому.

Отец поднимает на меня взгляд и вздыхает, неловко ёрзая на диване.

— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, — решается он, — хочу, чтобы ты знала: я любил тебя и сожалел о том, что сделал, каждую секунду своей жизни.

Я молчу, но внутренне едва сдерживаюсь. Что он несёт? Просто чушь собачья! Он может молить о прощении до конца своих дней, но этого недостаточно, чтобы стереть воспоминание хотя бы об одной ночи, когда поворачивалась дверная ручка.

— Я хочу знать, почему ты это делал, — произношу я дрожащим голосом. Какой же жалкой я сейчас выгляжу, самой противно! Как та маленькая девочка, которая умоляла его остановиться. Но я изменилась, и эта новая я до чёртиков уверена, что нельзя обнаружить перед ним свою слабость.

Он откидывается на спинку и трёт глаза.

— Не знаю, — произносит он устало. — После смерти твоей матери я снова запил. Прошло чуть меньше года, и однажды утром я проснулся с мыслью, что натворил нечто ужасное. Надеялся, что это окажется всего лишь кошмарным сном, но когда я вошёл в твою комнату, чтобы разбудить, ты была… другой. Не той счастливой малышкой, что прежде. За ночь ты словно превратилась в девочку, которая боится меня. Я себя возненавидел. Я даже как следует не помнил, что произошло, поскольку был сильно пьян. Но понимал — случилось нечто страшное, и мне очень, очень жаль. Это больше не повторилось, и я делал всё возможное, чтобы вернуть тебя прежнюю. Постоянно покупал тебе подарки и давал всё, что пожелаешь. Я не хотел, чтобы ты запомнила ту ночь.