Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев - Ройд Толкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отклоняюсь назад. Ну, попробуем еще раз.
И назад. Он опять поставит меня, я знаю.
И назад.
Я ошибся.
Эта сильная рука меня отпускает. Гравитация побеждает, и я падаю. Мой первый инстинкт – орать во все охваченные паникой легкие и обозвать этих новозеландских садистов самым плохим словом, которое может прийти в голову в такой момент. Звук «а» на конце этого слова почти утонул в моем падении. Я говорил, что я падаю? Вращаюсь. Кручусь. Сквозь ветер я слышу доносящийся сверху смех – надо мной, над моей беззубой руганью. В моем поле зрения размыто вращается шквал обычных ориентиров в пространстве – утес, небо, далекая река, утес, небо, река, утес, небо, РЕКА! А потом, внезапно, я перестаю падать. Я раскачиваюсь, взлетаю вверх и вдоль каньона по огромной свистящей траектории. И назад. И я выдыхаю. Смеюсь. В уединенных объятиях каньона целую свою татуировку «х» на руке и думаю о Майке, когда в конце концов качели замедляются и включается лебедка, чтобы поднять меня обратно.
«И все? – с вызовом спрашиваю я, когда моя голова появляется над платформой, – все, что вы можете предложить?» И тут же осекаюсь, осознав, что все еще болтаюсь в пространстве и, значит, остаюсь мишенью для жестоких выходок. И шутливо ухмыляюсь: «Вы, ребята, классные». Кто-то протягивает руку и отстегивает мой ремень безопасности. Стул вдруг отодвигается и на миг меня охватывает слепая паника. Но стул, как и я сам, конечно, привязан к чему-то еще. Меня тащат на относительно безопасное место.
Оказавшись на платформе, я отодвигаюсь от края.
Кто-то спрашивает: «Еще кто-нибудь хочет покачаться?»
Дрю прячется за камерой.
«А знаете что? – начинаю я, не будучи уверен, что кончу фразу, какой бы мыслительный процесс не происходил сейчас в моей голове. – Я покачаюсь еще раз».
Я представляю, что было бы, будь здесь Майк. Я почти чувствую, что он здесь. Детали я, может, и не продумал, но чувствую, что хочу, на этот раз сделать больше, чем минимум. Хочу быть чем-то большим, чем марионеткой во власти списка Майка и моего страха. Хочу продвинуться немного дальше. Чтобы доказать себе, что я могу. Сделать то, что сделал бы Майк.
Мгновение спустя, снова пристегнутый ремнями и на краю пропасти, я начинаю сомневаться в здравости этого рассуждения. Если бы Майк был здесь, мне не было бы абсолютно никакого смысла проходить через этот ад больше одного раза. Он превосходил меня во всем каждый раз. Что я делаю? На этот раз я по необъяснимой причине решил соскочить назад, заложив руки за голову в притворном безразличии. Нависая над обрывом, мне едва удается удержать скользкие от пота пальцы переплетенными.
«Скажи что-нибудь для потомства», – бормочет из-за камеры Дрю, и мой первый порыв – сказать ему, куда ему надо пойти.
Вместо этого я начинаю: «Здравствуйте и добро пожаловать…» И тут понимаю, что сказать-то мне, в общем, нечего, кроме: «Серьезно, если у вас есть список предсмертных желаний, лучше порвите его, потому что там попадается вот такое. А в том, чтобы это выполнять, нет ничего хорошего. И значит…» Я смотрю на реку внизу, подо мной. Зачем я это делаю второй раз?
«Сейчас я это делаю просто так, – признаюсь я. – С тем же успехом я мог бы просто уйти». И делаю это.
Прыгаю. И на этот раз мне страшно до тошноты от того, как быстро безопасная платформа превращается в едва различимую точку сверху. Я думал, что не видеть, как земля устремляется к тебе, это благословение, но чувство падения даже усиливается, когда ты видишь, как уменьшается стартовая площадка.
Достаточно. Это все. На сегодня. По дороге назад в Куинстаун уровень адреналина падает, и я с легкостью признаю, что совершенно вымотан. Все, чего я сейчас хочу – это чашечка хорошего кофе с пирожком. На удивление Новая Зеландия славится изумительными пирожками. Они пекут их размером с ладонь, обычно с говяжьим фаршем и подливкой или с мясом и сыром (этот вкусный), иногда кладут сверху картошку, но чаще слой теста, и это прекрасный перекус. Пирожки здесь повсюду и очень вкусные.
Так вот, я хочу пирожок. И кофе. И до конца дня абсолютно ничего не делать.
Если с музыкой
Размечтался. Никаких мне сегодня пирожков. На сегодня у меня еще одно задание. Правда, совершенно неопасное, но от того не менее страшное. Задание в духе «излучаем любовь и счастье», а на самом деле оно создано скорее для того, чтобы заставить меня почувствовать себя максимально неловко. Предполагается, что я поставлю колонки в центре города и (выражаясь словами Майка) буду «приглашать людей на танец, чтобы их осчастливить». Сильно сомневаюсь, что танец со мной вообще может кого-то осчастливить. И это еще не все. «Ты должен вовлечь не меньше десяти человек в общение и танец, неважно какой длительности». Мой пирожок от меня все дальше и дальше.
Это не первое «музыкальное» задание за время путешествия. Около двух месяцев назад в Окленде Рэйчел, супруга Роба Хэмилла, вручила мне укулеле и сказала, что у меня меньше недели, чтобы научиться играть и петь, а потом я должен буду исполнить песню перед ее семьей. Выбранной для этого случая песней оказалась «Я увижу тебя во снах»[30] – известная песня, которую записывали и исполняли такие звезды как Луи Армстронг, Бинг Кросби, Дорис Дэй, Элла Фицджеральд, Энди Уильямс и Пэт Бун. Ага, это, конечно, совсем не давит, когда тебе надо исполнить песню таких знаменитостей! Версия, которую мне дали послушать, это исполнение Джо Брауна, с ней он выступил с укулеле на трибьют-концерте в честь Джорджа Харрисона.
Я не музыкален. Абсолютно. Вы уже знаете, как я сильно переоценил свои способности в сфере барабанов, хотя я до сих пор верю, что тогда играл хорошо. Для ребенка. Когда я был маленьким, к маме на встречи комиссии по наркотическим средствам приходили друзья-хиппи. Они сидели у нас, пели песни Саймона, Гарфанкела и другие песни в стиле фолк. А мама подбирала на гитаре. Хотя этот стиль музыки меня не привлекал, это навело меня на мысль, что было бы круто научиться играть на гитаре. Я взял несколько
