Тень каннибала - Андрей Воронин

- Благодарю вас, - вставая, сказала Анна Александровна. - Вы меня очень успокоили своей лекцией по орнитологии.

Она не скрывала горькой иронии, и Сорокину оставалось только огорченно крякнуть.

- Поймите, - сказал он, - я не могу приставить к вам милицейский эскорт, основываясь на ваших ощущениях. Да что там - на ваших! Даже мои собственные ощущения не имеют никакого значения, когда речь идет о таких сугубо официальных вещах, как расследование убийства.

- А какие у вас ощущения? - с любопытством спросила Сивакова.

- У меня ощущение, что вы вот-вот опять начнете задавать ненужные вопросы, - ответил полковник. - Давайте ваш пропуск, я подпишу.

- Хорошо, - сказала Сивакова, протягивая ему пропуск. - Тогда последний вопрос. Как вы объясните тот факт, что Козинцев знал мое настоящее имя?

- Следил, наверное, - глядя на часы и проставляя в пропуске время, рассеянно ответил Сорокин. - Да успокойтесь же, Анна Александровна! Повторяю, Козинцев для вас неопасен.

- А Пятнов? - быстро спросила Анна Александровна.

- Выходит, предыдущий вопрос был предпоследним, - вздохнул полковник. - Ну что Пятнов? Пятнов погиб в результате несчастного случая. Если предположить, что он был убит, то это.., это... Это какой-то дьявольский расчет! Они катались на мотоцикле, катались, между прочим, впервые, и вдруг какая-то проволока - на детской площадке, в полусотне метров от ближайшей дороги... Да нет, чепуха! Я скажу вам по секрету: в каждой сводке происшествий по городу встречается сколько угодно смертей, гораздо более нелепых, чем эта. И потом, даже если бы маньяк был на свободе, какой ему смысл убивать Пятнова? Если бы мальчишка что-то знал, он мог поделиться с нами своей информацией давным-давно. Значит, и убить его должны были давным-давно, правда?

- Правда, - согласилась Сивакова. - Поэтому я и спрашиваю, надежно ли заперт Козинцев.

"Плохо, когда у женщины мужские мозги, - подумал Сорокин. - С ней становится невозможно разговаривать, а уж спорить и подавно. Логика страшная вещь. Ты вооружаешься ею, чтобы, фигурально выражаясь, треснуть своего оппонента по макушке, а она, эта чертова логика, вдруг со страшной силой дает тебе по зубам, потому что у нее, как у всякой палки, имеется второй конец". Будь на месте Сиваковой мужчина, полковник давно выставил бы его за дверь, сославшись на необходимость работать. И он бы ушел как миленький. Конечно, выйдя в коридор, мужчина непременно в сердцах помянул бы мента поганого и мусора тротуарного, но тем бы дело и кончилось. А эта...

- Анна Александровна, - устало сказал Сорокин, - давайте говорить прямо. Я вам ничего нового сообщить не могу. Вы мне - тоже. Неужели вы думаете, что, исклевывая мою печень, вы поможете следствию?

Произнося эти слова, Сорокин чувствовал себя отвратительно. До сих пор ему как-то не приходилось просить пощады у своих посетителей, а то, что он делал в данный момент, больше всего напоминало именно это.

Как ни странно, ссылка на исклеванную печень помогла. Сивакова хмыкнула, оценив образность полковничьей речи, попрощалась и ушла. Глядя ей вслед, полковник повалился обратно в кресло, громко сказал: "Уф!" - и закурил сигарету.

Ему было не по себе. Визит Сиваковой был горстью крупной соли, высыпанной на свежую рану. Смерть Пятнова очень не понравилась полковнику Сорокину. Логика настаивала на том, что подстроить такую смерть было практически невозможно, а интуиция нашептывала, что Пятнов умер как-то уж очень кстати. "Слишком много совпадений, - подумал полковник, медленно жуя микронитовый патентованный фильтр сигареты. - Слишком много. Сначала Пятнов, Пантюхин и еще один подросток находят в лесу труп, потом те же Пятнов и Пантюхин прибиваются к подозрительному Козинцеву, а еще потом эти же двое, катаясь на мотоцикле, налетают на стальную проволоку, которую кто-то зачем-то натянул между стойками турника... И не надо забивать мне голову детишками, - строго подумал Сорокин. - Хотя, кажется, это я сам только и делаю, что забиваю всем голову... Пятнову перерезало шею, как ножом, Пантюхину чуть было не отрубило руку... Покажите-ка мне детишек, которые способны так надежно закрепить стальную проволоку, что она осталась на месте после того, как на нее на полном ходу налетел мотоцикл с двумя седоками!"

Он выкурил три сигареты подряд, размышляя над тем, откуда могла взяться проволока и как Пятнова угораздило выбрать именно тот маршрут, в конце которого его поджидала старуха с косой. Он перетасовывал факты так и этак, ища ускользавшую связь, но у него ничего не выходило: фактов было катастрофически мало. Ввинчивая в переполненную пепельницу третий окурок, полковник поймал себя на том, что вопреки логике и против собственной воли рассматривает смерть Пятнова как результат умышленного убийства. "Черт с ним, - подумал Сорокин. - Уж лучше перестраховаться, чем пройти мимо хладнокровной мокрухи, приняв ее за банальный, хотя и нелепый, несчастный случай".

Придя к такому выводу, он снял телефонную трубку и распорядился выставить охрану у больничной палаты, в которой лежал травмированный во время падения с мотоцикла Андрей Пантюхин.

Глава 14

Илларион Забродов в расслабленной позе сидел на садовой скамейке до тех пор, пока фигура полковника Сорокина не скрылась за углом. Тогда бывший инструктор спецназа отшвырнул окурок, вскочил и быстрым шагом направился в противоположную сторону.

Очутившись за рулем своей машины, он первым делом вынул из кармана телефон и набрал номер справочной. Прижимая трубку плечом, Илларион отыскал в бардачке шариковую ручку и старую штрафную квитанцию за стоянку в неположенном месте, пристроил бумажку на приборной панели и стал быстро записывать телефонные номера, которые диктовала ему строгая дамочка из справочной.

Это были номера московских больниц, в которых имелись травматологические отделения. Илларион рассудил, что с сотрясением мозга и порезом, пусть даже очень глубоким, в реанимации Тюхе делать нечего. Он попытался представить себе, как все это было, и решил, что в данный момент жизнь Пантюхина вне опасности. Хорошая все-таки штука - мотоциклетный шлем, подумал он, быстро двигая ручкой по бумаге. Ему некстати вспомнилась вычитанная где-то мрачная шутка: дескать, пока не изобрели шлемы, мозги мотоциклистов приходилось отскребать от асфальта, а теперь они, мозги то есть, аккуратно лежат внутри шлема...

Вежливо поблагодарив оператора справочной, Илларион без промедления начал обзванивать приемные покои больниц, начиная с той, что была ближе всех к месту ночного происшествия. Его расчет оказался верным: Андрей Пантюхин значился в списке поступивших. Илларион осведомился о его состоянии.

- А вы ему кто? - спросил пожилой женский голос на другом конце провода.

Илларион живо представил себе обладательницу этого голоса: хорошо за пятьдесят, крашенные в рыжий или, наоборот, в черный цвет волосы, густо подмалеванные ярко-красной помадой губы, высокий крахмальный колпак, шариковая ручка в нагрудном кармашке халата и полное сознание своей значимости...

- Отец, - нагло солгал он, отлично зная о семейных обстоятельствах Тюхи и не боясь никаких неожиданных сюрпризов с этой стороны.

- Состояние стабильное, средней тяжести, - немного смягчаясь, произнес голос в трубке. - Он в сознании. Да вы не волнуйтесь, папаша, все будет в порядке.

Илларион узнал, в какой палате лежит Тюха, расспросил о времени посещения больных и, сердечно поблагодарив разговорчивую старушенцию из приемного покоя, прервал связь.

Бросив телефон на соседнее сиденье, он повернул ключ зажигания. Стартер немного поквохтал, как курица, собирающаяся снести стальное яйцо, но не успел Забродов удивленно поднять брови, как двигатель ожил, заставив машину мелко завибрировать.

Илларион тронул машину с места, чувствуя, что надо действовать очень быстро. Сорокин упорно отстаивал версию, по которой смерть Пятнова и ранение Тюхи были результатом несчастного случая, но смотрел он при этом почему-то в сторону. Полковника явно одолевали смутные сомнения, и Забродов, знавший его не первый год, торопился: Сорокин привык доверять своей интуиции, и если охраны в больнице еще не было, то она должна была появиться там в ближайшее время.

Кроме того, Илларион побаивался за Тюху: кое у кого могло возникнуть вполне обоснованное желание довести начатое дело до логического конца.

Он гнал машину прочь от Центра, с неудовольствием ощущая, как растет и начинает ворочаться где-то в районе диафрагмы холодная и скользкая тварь. Связывать гибель Пятого со своей вчерашней вылазкой в город было глупо, но отрицать существование этой связи почему-то не получалось. В конце концов, пока Илларион дисциплинированно прогуливался в радиусе двухсот метров от своего дома, все было тихо. А стоило ему, что называется, выйти в свет, как произошел этот, с позволения сказать, несчастный случай. Совпадение? Вообще-то, Илларион верил в совпадения, но в данном случае их было как-то очень уж много.