История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография - Валерий Черепица

Весь вечер и следующий день ушел у Розенбаума на составление донесений Корвин-Пиотровскому, а на собеседования со своими агентами по поводу текущей работы и планов на ближайшее будущее, а также на инструктаж и проводы Ковнацкого в Варшаву. Когда последний возвратился в Дрогобыч, то передал Розенбауму ответный пакет от полковника, сообщив при этом, что «их деятельность получила у варшавского начальства положительную оценку, включая и решение Розенбаума не ждать собрания, а сразу приступить к задержанию бунтовщиков».

Официальное послание Корвин-Пиотровского в основном сводилось к следующему: сообщалось о том, что выявление Розенбаумом контактов рабочих Кракова, Бельско, Велички и Дрогобыча с Варшавой нанесло мощный удар по руководящим структурам организации «Власть Трудящемуся Классу» в столице. В течение трех дней задержаны и арестованы около четырех тысяч человек, большинство из них посажены в Цитадель на Павиаке; доверенному госполиции предписывалось прибыть в Варшаву до 10 мая «в связи с назреванием важных политических событий и желанием временного нахождения тебя рядом»; Львов и Станиславов ему предлагалось оставить в совершенном покое, так как на основании изъятых у арестованных в Варшаве лиц сведений, туда уже даны распоряжения о принятии радикальных мер по отношению к ячейкам организации. «Вообще, — писал Корвин-Пиотровский, — то, что тебе (Розенбауму — В.Ч.) удалось первому напасть на след Центра организации в столице, процентов на 80 облегчило нам нашу работу, и генерал Розвадовский, как и я сам, выражаем тебе пока на словах нашу огромную благодарность. Все остальное оставляем до личного свидания». Что касается положения в Дрогобыче на текущий момент, то Розенбауму поручалось с помощью Ковнацкого и Дымэка укрепить здесь существующую сеть сотрудников. В адрес Ковнацкого было сказано: «О подыскании места службы Эдмунду Ковнацкому мы еще поговорим при личном свидании в Варшаве, а пока держи его при себе, это человек толковый и преданный делу». В этом же конверте находилась и копия приказа о зачислении Дионизия Дымэка штатным агентом госполиции.

В канун Светлого Христова Воскресения Розенбаум чувствовал себя настолько утомленным, что опасался, как бы прямо в гостинице не слечь, но приглашение на праздничный обед, полученное от Янека Модзылевского, немного приободрило его. Сам обед прошел великолепно, о политике в присутствии супруги Янека никаких разговоров не велось, зато много было воспоминаний об ушедшей молодости. Правда, уже прощаясь, Эдуард попросил Янека прислать к нему завтра в гостиницу Дымэка сразу после окончания работы на нефтяном промысле. Утром Розенбаум зашел в номер Ковнацкого и предупредил его, что вечером, когда придет Дымэк, он намерен провести совещание по вопросу устройства в Дрогобыче надежной системы политического сыска. Вечером таковое состоялось, что позволило детально расписать как обязанности и подчиненность каждого из них в новой ситуации, так и потребность в новых агентах. В заключение совещания доверенный госполиции вручил Дымэку копию приказа о его зачислении в штатные агенты, специальный знак, который привез Ковнацкий, а также приличное денежное вознаграждение. Уже расходясь, агенты вспомнили о предстоящем дне 1 мая, что означало, что нужное бдительное к нему отношение у них уже сформировалось.

Имея предписание Корвин-Пиотровского прибыть в Варшаву к 10 мая, Розенбаум решил Первомай «встречать» в Дрогобыче и посмотреть, как он здесь пройдет. В один из дней, предшествующих празднику рабочих, доверенный госполиции узнал от ротмистра Александровича, что правительство вынужденно пошло на разрешение местным организациям ППС устраивать рабочее праздненство, включая шествие по городу и маевки. При этом Александрович добавил, что имеет соответствующее распоряжение, с одной стороны, обязывающее не чинить препятствий празднику, но, с другой стороны, требующее быть наготове на случай так называемых эксцессов. По словам того же ротмистра, еще вчера у него и у старосты уже побывал руководитель местной организации ППС доктор Маргулис с информацией о том, что члены ее вполне официально готовится к своему празднику с шествием рабочих, а затем к организованному отдыху на природе. В тот же день к Розенбауму пришел Дымэк и доложил, что на промысле были представители ППС, призывавшие рабочих к празднованию Первомая. Они раздавали листовки с программой праздника, кроме того, и в городе оказалось расклеенным большое количество афиш с призывом ко всем трудящимся праздновать «свой рабочий праздник», много кругом и объявлений с программой праздника за подписью местного лидера ППС Маргулиса. По словам Дымэка, рабочие достаточно равнодушно относились к этим призывам и решили, по примеру прошлых лет, не принимать участия в шествии, но на работу тоже не выходить.

Тем не менее праздник состоялся. Было и шествие (демонстрация) рабочих, хотя и весьма незначительное. Участие в нем принимали преимущественно городские рабочие и ремесленники, нефтяники остались верны своему решению, и действительно, они в этот день не работали. По мнению доверенного госполиции и его агентов, среди демонстрантов преобладали евреи. Рабочих-поля-ков практически не было среди демонстрантов. Дымэк полагал, что всего их было не более двадцати человек. И это при всем том, что на празднике играл «Интернационал» и «Варшавянку» прекрасно сыгранный оркестр местной пожарной команды. Спустя два дня в Дрогобыче отмечался день 3-го мая — государственный праздник в честь польской Конституции. К большому удовольствию Розенбаума и его сотрудников, в его праздновании рабочие приняли более активное участие, чем в прошлом году. Особенно активными в этот день были рабочие нефтяного промысла имени Пилсудского.

9 мая 1925 года, оставив ответственным за политическую разведку в Дрогобыче Эдмунда Ковнацкого, Розенбаум выехал в Варшаву. По прибытии в столицу он, как всегда, первым делом пошел в Главное управление госполиции, к полковнику Корвин-Пиотровскому. Здесь Розенбаум рассказал о том, в каком состоянии по линии политического сыска он оставил Дрогобыч, поделился своими наблюдениями о праздновании в городе 1-го и 3-го мая. Полковник же сообщил доверенному госполиции, что им удалось полностью обезвредить в Варшаве организацию «Власть Трудящемуся Классу» и даже захватить ее типографию. Проведенные полицией аресты и обыски в Варшаве позволили увидеть усилия ЦК этой партии, направленные на «захват влияния в Малой Польше (Львов, Станиславов и Сандомир)», но своевременные меры позволили обезвредить ячейки данной организации и в этих городах. Что же касается Лодзи, то за последнее время из этого главного очага революционного движения в Польше не получено ни одного сигнала о наличии там коммунистических организаций. «А это значит, — продолжал полковник, — что вся эта организация в целом вполне ликвидирована и ее восстановление при той агентурной сети, которую нам удалось развернуть с помощью самих же рабочих, можно с полной уверенностью считать делом невозможным».

Далее Корвин-Пиотровский остановился на мерах по укреплению означенной сети. «Для того чтобы заинтересовать рабочих в деле политразведки, — отметил он, — генерал Розвадовский выхлопотал в министерстве внутренних дел дополнительный для этих целей кредит, из которого мы будем оплачивать деятельность каждого сотрудника сети, независимо от его работы, определенной суммой, но не менее 75 злотых в месяц, а за выполнение конкретных заданий такими сотрудниками, он будет получать еще и отдельную плату, уже как вознаграждение. Все сотрудники из числа рабочих состоят на учете у шефа управления и на них открыт специальный реестр «Сверхштатные служащие Главного управления госполиции».

Что касается статуса Розенбаума, то здесь полковник сказал ему следующее: «Тебе генерал решил предложить пост советника при Главном управлении с оставлением тебя в то же время и доверенным нашим лицом при ныне исполняемых тобою обязанностях. Советую тебе по-дружески принять эту штатную должность, которая по нашей полицейской табели приравнивает тебя в общей государственной табели к лицам пятого класса. Если это перевести на язык цифр, то сие означает 1500 злотых в месяц плюс три процента суточных за дни в командировках».

Со слов самого Эдуарда Розенбаума, это предложение «полковник сделал в такой форме, что ответить на него отказом было просто невозможно». Поэтому он не только согласился с предложенным, но и поблагодарил своего шефа за оказанное ему доверие. Сразу же после этого в кабинет полковника вошел генерал Розвадовский, который, улыбаясь, поздоровался с доверенным лицом за руку и сразу же приступил к выяснению интересующих его вопросов в связи с работой Розенбаума в последнее время. На все из них были даны точные и подробные ответы. Выслушав их, генерал предложил Корвин-Пиотровскому выплатить Розенбауму причитающееся вознаграждение. Однако в это время полковник сообщил генералу о том, что только что доверенный госполиции принял их предложение о занятии должности советника управления. Генерал воспринял это сообщение с видимым удовлетворением. Он сразу повеселел и перешел с тона официального на более салонный, не скрывая того, что он «этого в глубине души ожидал». Он тут же продиктовал Корвин-Пиотровскому текст приказа о новом назначении Розенбаума с сохраненим нынешних обязанностей от 1-го апреля 1925 года. Кроме того, за успешную его работу, благодаря которой был раскрыт центр организации «Власть Трудящемуся Классу», генерал Розвадовский распорядился выплатить Розенбауму три тысячи злотых наградных. Сказав все это, генерал пошел к себе, а Корвин-Пиотровский, закончив все формальности, связанные с новым назначением старого своего товарища, распорядился, чтобы тот располагался при нем, выделив для этого Розенбауму служебный кабинет рядом со своим, и чтобы он со следующего дня работал здесь с 8 часов утра до 3 часов дня над разбором материалов, изъятых у рабочих-активистов. На их основании ему поручалось в двухмесячный срок, т. е. до 1 августа 1 925 года, составить подробный и раздельный отчет для следствия.