Манипуляция сознанием. Век XXI - Сергей Кара-Мурза

Психологи, изучавшие скрытые страхи в период Второй мировой войны, пришли к выводу, что американцы испытывают большую потребность в вещах, служащих символом безопасности и стабильности, предсказуемости будущего. У многих был обнаружен комплекс «желания вернуться в детство», символом которого была мать, надежно оберегавшая свое дитя от голода. Эксперты посчитали, что вещью, которая может взять на себя функции такого символа, мог бы стать холодильник: «Для многих людей холодильник представляет гарантию, что дома всегда будет еда, а еда в доме обозначает покой, тепло и безопасность».

Исследования показали также, что еда символизирует нечто гораздо большее, чем просто питание. Люди, испытывающие страх перед будущим (страх, никак не связанный с проблемой питания), склонны создавать дома запасы еды, гораздо большие, чем они способны съесть. Запасы еды снимают беспокойство.

История массового спроса на холодильники в США тем более красноречива, что экономическими расчетами и здравым смыслом этот спрос не подкреплялся. В США не было перебоев с продуктами питания. Согласно анализу специалистов, стоимость холодильника, потребляемой энергии и тех продуктов, которые залеживались в холодильниках и выбрасывались на помойку, была такова, что с прагматической точки зрения покупка холодильника была абсолютно бессмысленной. Тем не менее психологи предвидели массовый спрос, было создано массовое производство, реклама исходила из наличия подавленного страха, и расчеты подтвердились.

Аналогичным образом впоследствии был предсказан успех другой вещи-символа, снимающей скрытые страхи, – кондиционера воздуха. Кампания рекламы этого товара представляла его как средство отгородиться от внешнего мира. С кондиционером человек мог спать при закрытых окнах, так что ничего «опасного» не могло проникнуть в жилище извне. Нечего и говорить о том, что в политике выводы психологов и психоаналитиков были использованы в полной мере, часто даже с перебором.

§ 6. Страх терроризма

Для России сегодня актуальным стал давно разработанный на Западе страх терроризма как эффективное средство манипуляции сознанием. Понятие террора (terror значит ужас) ввел Аристотель для обозначения особого типа ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре. Это был ужас перед небытием, представленным в форме боли, хаоса, разрушения. Считается, что осмысление террора посредством театра породило ритуал суда как разновидности театра, побеждающего террор через закон. Позже на волне Просвещения на Западе был открыт этот мощный метод воздействия на мысли и поведение граждан – террор. Доктрина превращения страха в орудие власти принадлежит якобинцам и подробно изложена в сочинениях Марата. Для создания массового страха новое государство шло на разрушение собственного образа как гаранта права – государство само организовывало «как бы стихийные» погромы тюрем с убийством политических заключенных. Марат же сформулировал важнейший тезис: для завоевания или удержания власти путем устрашения общества (это и есть смысл слова «террор») необходимо создать обстановку массовой истерии.

Вслед за государством террор в «войне всех против всех» стали использовать и политические силы, борющиеся с государством. Так возник терроризм как средство устрашения общества и государства в политических целях. Он также возник как своего рода политический театр, зрители которого испытывают ужас. Главной целью его является не убийство конкретных личностей, а именно воздействие на чувства широкого круга людей. Согласно принятому в американской политологии понятию, терроризмом является «угроза или использование насилия в политических целях отдельными лицами или группами, которые действуют как на стороне, так и против существующего правительства, когда такие действия направлены на то, чтобы оказать влияние на большее число людей, чем непосредственные жертвы». Заметим, что терроризм бывает проправительственный, а часто и государственный. Но главное – правящие круги научились использовать в своих целях страх, создаваемый террористами любых мастей, так что часто трудно бывает точно определить, кем созданы «красные бригады» или «летчики Бен Ладена» и на кого они работают.

Таким образом, терроризм – средство психологического воздействия. Его главный объект – не те, кто стал жертвой, а те, кто остался жив. Его цель – не убийство, а устрашение и деморализация живых. Жертвы – инструмент, убийство – метод. Этим терроризм отличается от диверсионных действий, цель которых – разрушить объект (мост, электростанцию) или ликвидировать противника. Иногда цели совпадают (например, в покушениях на политических деятелей), но мы будем говорить лишь о терроризме, направленном против населения.

Выше говорилось, что есть страх разумный, когда человек верно определяет источник и величину опасности и принимает меры, которые ее снижают. Есть страх неадекватный (невротический), когда человек или впадает в апатию, или совершает действия, вредные или даже губительные для него самого. Цель террористов – создание именно невротического страха. Деморализованные и запуганные люди делают сами, требуют от властей или хотя бы одобряют действия, которые этим людям вовсе не выгодны. Иногда это действия, которые выгодны террористам (шире – заказчикам, нанимателям террористов). Иногда самый большой выигрыш получают политики, которые бесплатно пользуются «чужим» терактом.

Терроризм возник вместе со СМИ и связан с ними неразрывно. Современный терроризм – родной брат телевидения. Бомбардировки Ирака, расстрел Дома Советов или нападение на башни Торгового центра в Нью-Йорке не имели бы смысла, если бы телевидение не донесло их в каждый дом.

Уже газеты в XIX веке были абсолютно необходимы для терроризма, но крови приходилось лить много – газеты не передают вида крови. Читать и слышать – это не то что видеть. Мы не можем жить без газет и телевидения, но эти средства могут быть пособниками террористов в создании неадекватного страха, а могут быть «антитеррористами».

Вообще, катастрофы и трагические события, особенно гибель невинных людей, используются политиками для изменений в универсуме символов. Например, термин «империя зла», введенный Рейганом для обозначения СССР и начала мощной информационно-психологической атаки, появился после катастрофы – гибели корейского пассажирского лайнера, нарушившего воздушное пространство СССР и сбитого советским истребителем в 1983 году. В целях манипуляции сознанием это событие было особым образом интерпретировано, стало мифологическим событием. Напротив, гораздо более потрясающий акт – уничтожение американской ракетой иранского пассажирского лайнера среди бела дня в воздушном пространстве Ирана – не было использовано в целях пропаганды, не было мифологизировано и потому никакого влияния на массовое сознание не оказало.

Террористический акт 11 сентября в США был использован для создания мифа глобальных масштабов. Была проведена огромная акция по манипуляции сознанием, которая настолько подорвала старый универсум символов, что ни одна страна не решилась поставить под сомнение право США полностью отбросить нормы международного права (например, совершать военные действия против любой страны без согласия ООН и даже без всяких разумных оснований).

Эта кампания положила конец безвременью, возникшему после окончания «холодной войны». Когда существовала «империя зла», все для западного обывателя было ясно и понятно. И вдруг этот враг, образ которого легитимировал политику США, исчез. Какое-то время США пытались реанимировать миф о «красно-коричневой угрозе», исходящей из РФ. Однако вскоре эта «угроза» перестала восприниматься всерьез. Мощные удары «международных террористов» восстановили равновесие и вновь сплотили американское общество перед лицом невидимого, почти мистического врага.

В СССР терроризма не было во многом потому, что цели его были недостижимы. Советские СМИ не брали интервью у убийц и не транслировали ужас. А сегодня телевидение часто служит соучастником террористов, оно вдумчиво и творчески делает именно то, что им требуется. В 1996 г. телевидение поэтизировало Басаева, непрерывно показывало его мужественную бороду, старалось растрогать телезрителя («ах, у него при бомбежке погибла вся семья») и умилялось («ах, он подарил русским детям-сиротам в Грозном телевизор»). Но главное, ему предоставлялся эфир – что абсолютно неприемлемо, если с терроризмом хотят бороться, а не помогать ему.

Кстати, все демократическое сообщество журналистов горой встало за репортера радио «Свобода» А. Бабицкого, который вещал из лагеря боевиков и которого арестовали в Грозном. Дело Бабицкого само по себе иллюстративно, но мы возьмем только его первую часть – его пребывание у боевиков, которое представили как право и даже обязанность журналиста. Иностранные журналисты регулярно находились в отрядах боевиков Басаева. 5 февраля 2000 г. по российскому телевидению даже показывали один такой отряд, представленный в передаче иностранной телекомпании. Бородатый боевик размахивал ножом и приговаривал: «Это для Путина. Я купил на пенсию».