Золото - Елена Крюкова

Они поплыли наперегонки.

– Где Леон?.. пусть плывет с нами…

– А, он нырнул!..

В ночном море, во вспышках огней, в сполохах и сиянье лунной дорожки незаметно было, как голова Ирены, мотающаяся над поверхностью воды, ушла под воду.

Когда-нибудь они должны были насытиться ночным морем.

Было так тихо, что было похоже – и вправду далеко, на краю света, собирается гроза.

Все влезли в лодки, расселись; Леон отжимал мокрые космы, как женщина, и Светлана снова содрогнулась от непонятного ей самой отвращенья. Роман оглянулся, пересчитывая народ.

– Все на месте?..

– Мамы нет! – крикнул Ежик.

Роман обеспокоенно вгляделся в морскую даль:

– Ну что ж это такое!.. Куда ж она уплыла, так далеко!.. Ежик, она плавала рядом с тобой?.. Ты не помнишь?..

– Не помню, – Ежик встопорщил ладонью мокрые рыжеватые волосы, – ничего не помню… сначала была вроде рядом, а потом…

– Ирена!.. Ирена!.. – громко, как иерихонская труба, позвал Серега.

Спокойное море молчало. Не отвечало. Лишь светилось изнутри – ровно и нежно.

Роман побледнел – Светлана видела это даже в свете звезд, в призрачном свете моря под днищами чуть покачивающихся на глади лодок. Нос их лодки разрезал столб лунного света, и вода играла радужно, маслянисто под просмоленными лодочными досками.

– Все понятно, – сказал Роман, – она решила подшутить над нами, она поплыла к берегу, чтобы нас обогнать, давайте поплывем и мы к берегу, она, должно быть, уже ждет нас на берегу, вот смеху будет…

– Мама плохо плавает! – пронзительно крикнул Ежик. – Она так ничего себе плавает… но только около берега… а далеко она плавать боится… Роман Игнатьевич, смотрите, здесь до берега так далеко, Роман Игнатьевич!..

Роман поглядел вдаль. Ночной берег Таманского полуострова пропадал в сизой дымке – таким дымчатым налетом покрываются спелые сливы. Да, и верно, далеко. Хороший пловец, конечно, осилит такое расстоянье без особого труда. Но не слабая женщина… которая, к тому же, по словам сына, плавает не ахти как…

По щекам Ежика уже текли слезы. Леон, взявшись за весла, глядел на него.

– Роман Игнатьевич, давайте искать здесь, ну, Роман Игнатьевич!.. может, у нее ногу судорогой свело, может, ей плохо стало… давайте нырять, а!.. ну пожалуйста…

– Серега! Леон! – Голос Романа стал жестким, как железо. – Ныряем! Я плыву туда, вы ищете здесь!

Они ныряли долго, пока по-настоящему не замерзли даже в теплой воде. Никаких следов Ирены. Вода потихоньку переставала светиться. Волшебство улетучивалось. Моника ежилась в лодке, у нее зуб на зуб не попадал от озноба. Светлана вцепилась пальцами в весельные уключины. Какое проклятье тяготеет над ними, висит, словно красный кровавый Марс над проливом.

– Поворачиваем!.. Ежик, все-таки она уплыла к берегу… точно, поплыла… вода теплая, и твоя мать вполне могла ошибиться в расстояньи, ей показалось, что берег рядом… такое бывает даже с опытными пловцами…

Они повернули лодки, стали грести. Светлана молчала. Она накинула на себя безрукавку-фигаро, обхватила себя руками за плечи. Роман, гребя, пробормотал:

– Не надо, Светлана… не смотри так… я думаю, Ирена уже ждет нас на берегу…

– Не надо, Роман, – ответила она ему его словами. Ее глаза точили черную, горькую зелень. – Ирены нет на берегу. Я знаю.

Когда они доплыли до берега, до родимого обрыва, и лодки ткнулись носом в береговые россыпи заросшего водорослями и мхом известняка, шел уже четвертый час ночи. Созвездья сменялись на небе. Теперь был уже виден Орион – созвездье зимнего неба. Вот она и зима летом. Довольно лишь поглядеть на предутреннее небо.

Светлану била такая дрожь, будто и вправду выпал снег.

Ирену не нашли и на берегу.

Целый час по берегу ходили мужчины и кричали: «Ирена-а-а!.. Где ты, Ирена?!..» Им отвечала тишина.

И тишину разрезал отчаянный, жуткий крик Ежика, далеко разнесшийся по пустынному берегу, под сверкающими, видными и зимой, звездами.

У Олега Рыбникова, культурного обозревателя «Новой газеты», сегодня была вылазка в свет. Один из его приятелей, крупный бизнесмен, занимающийся нефтью и, как рыба прилипала, присосавшийся к компании «Лукойл», протаскивал Олега на экзотическое действо – на подпольную распродажу сокровищ из Анатолии. Приятель сам узнал о распродаже случайно; он был не прочь попрыгать на завлекательной тусовке, а Олега он тащил туда именно потому, что Олег был – пресса, Олег был – масс-медиа, и Олег, путем внезапно вырвавшихся из-под покрова тайны, как гейзер, скандальных публикаций мог придать этой распродаже привкус мирового шоу. Все тайное становится явным, – старая истина. Там более, Олег в «Новой газете» обнародовал скандальную статью некоего Романа Задорожного о находках в Измире; не те ли самые находки будут сегодня распродавать?.. Подпольный аукцион – это тебе не Кристи, не Сотбис. Это конфетка повкуснее, но с алкоголем – со сладким ромом или с горькой водкой. Олег еще никогда не угощался таким лакомством, поэтому он готовился к походу морально и физически: подбрил свои чеховские усики и бородку, вырядился в классическую серую «тройку», подумал – и воткнул в карман жилета модный брегет с цепочкой. Он замаскировался под бизнесмена. Пусть никто не заподозрит в нем журналиста. Никто не должен знать, кто он. «Рыбников?.. А это кто?.. Ах, это знаменитый нефтяной магнат, друг Кривошеина… вот он-то и купит золотой царский щит!..»

Олег судорожно соображал, в каком же банке будет якобы лежать его счет. В Мост-банке?.. В Диалогбанке?.. В Онэксим-банке?.. Розыгрыши, детский сад… Зачем все это. Он пойдет туда и будет внимательно смотреть на лица людей, на жесты рук, слушать разговоры, будет говорить с людьми и расспрашивать их – независимый, беспристрастный, видящий ситуацию насквозь. У «Новой газеты» имидж правдивости и беспристрастности. Надо поддерживать имидж, поелику возможно.

В редакционной машине его подвезли на Каширское шоссе. За высокой чугунной оградой зеленел широкий английский газон, вдали просматривался великолепный трехэтажный особняк, с виду – просто дворец, даже и лепнина на фасаде, и фальшколонны, и скульптурные фигурки на фронтоне – просто Эрмитаж. Перед чугунной оградой роились подъезжающие машины. Гляди-ка, как у американского посольства, подумал Олег весело. И впрямь он попал, как кур в ощип. В жилу он оделся, в точку попал с серой «тройкой». О, действительно черный посольский «кадиллак» Кеннета Фэрфакса! Олег узнал его – Фэрфакс приезжал в «Новую газету», давал ему интервью, связанное с вопросами культурных связей России и Америки. Не слабая компашка тут собирается, вот народ повеселится!