У кладезя бездны. Враги Господа нашего - Александр Афанасьев

– Александра, двадцать восемь лет… – с грустью в голосе сказал Манфред Ирлмайер.

– Вы попросили о встрече… – Тон голоса девушки был совсем не похож на воркование профессиональной гетеры, – давайте обойдемся без этого.

Сухие сильные пальцы германского генерала играли крещендо на краю стола. Девушка подвинула бутылку так, чтобы видна была этикетка.

– Ну, почему же. Мне чисто по-человечески интересно… ваш супруг, барон Карло Полетти не дает вам достаточного содержания? Он не похож на скупца.

Голубые глаза потемнели от ненависти.

– Это не ваше дело.

– Верно. Не мое. Кого вы представляете?

– Вы прекрасно знаете это.

Интересно, что же тебя заставило стать такой, какая ты есть. И сколько же ненависти и зла скопилось в этом городе с историей в пять тысяч лет.

Ирлмайер щелкнул пальцами. Подлетел официант.

– Это вино выдохлось, – холодно сказал Ирлмайер, – замените.

– Сию секунду. Изволите сомелье?..[62]

– Не нуждаюсь. Фрескобальди. Не моложе девяностого года, одного из восьмидесятых. Регион Ливорно. Год выберите сами, но из лучших.

– Будет сделано…

Женщина на намек не среагировала. Ирлмайер достал телефон, быстро набрал СМС-сообщение.

– Срочные дела… – с извиняющейся улыбкой пояснил он, – я деловой человек.

– Настолько деловой, что покинули Берлин?

– Именно настолько. И даже чуть больше. Нам надо… согласовать свои планы… вам так не кажется…

– Начнем с ваших.

Жестко.

– Наш план… юная фрейлейн… вернуть все на круги своя. То, что было разрушено несколько лет назад в Аграме. Ваших рук работа?

– Нет.

Ирлмайер покачал головой:

– Если и так, вы должны понимать – мы не можем оставить все так, как есть. Я представляю величайшую в истории империю, и мы не можем позволить себе проигрывать по мелочам. Это просто лишит нас уважения, на которое мы, безусловно, имеем право.

– Хм… не так давно я имела удовольствие знать человека, который сказал мне то же самое. Что он представляет величайшую в истории империю. И что они никогда не проигрывают.

Глаза Ирлмайера сузились.

– Вот как?

Дама невозмутимо вынула из сумочки несколько фотографических карточек небольшого формата.

– Извольте убедиться, сударь.

Ирлмайер подвинул к себе фотографии. Увидев изображения, едва не заскрипел зубами от злости…

Воронцов, ублюдок. Сукин сын.

Съемка велась на каком-то приеме, судя по неверной контрастности, – скрытно. Но личности изображенных на фотографии не оставляли никаких сомнений – это была «Александра, двадцати восьми лет», она же баронесса Микелла Полетти, и адмирал русской службы князь Александр Воронцов. Судя по дате съемок, он опередил их на две недели.

Значит, русские точно в деле, и намного серьезнее, чем он полагал до этого. Русские претендуют на то, чтобы вести игру. И силы у них есть.

Если есть конкуренция, цена будет более высокой.

– Вы играете в опасную игру, очаровательная фрейлейн… – сказал Ирлмайер задумчиво, просматривая фотографии и лихорадочно выстраивая в голове новую линию разговора. Диктовать, как он предполагал, было уже невозможно, раз в деле русские. Теперь придется договариваться…

– И пока что выигрываю, – невозмутимо сказала красавица.

– Хорошо, – решил для себя Ирлмайер. – Что вы хотите?

– Статус-кво и защиту.

Да…

– Поясните.

– Охотно. Рим остается за вами. За нами остается Ватикан.

– А деньги?

Это только кажется, что разведывательные службы и даже целые государства, даже такие, как Священная Римская Империя, не интересуются деньгами. На самом деле, конечно, интересуются, тем более ТАКИМИ деньгами. Любой человек, мало-мальски смыслящий в геополитике, понимал, что в последние пять лет в мировом политическом раскладе произошли поистине тектонические сдвиги. Россия переместилась на первое место с третьего или четвертого. Священная Римская Империя осталась на втором, но в очень опасной позиции: с огромной сухопутной границей с мировым военным лидером, с сырьевой зависимостью от лидера и с изначально более слабым флотом. США и Англия выпали из гонки за лидерство, по крайней мере лет на десять, а скорее всего навсегда.

Священная Римская Империя попадала в экономические клещи. Если она хотела догонять и перегонять лидера экономически – ей следовало забыть о наращивании расходов на перевооружение. Если она хотела догонять лидера в военном плане, строить мощный авианосный флот – ей следовало повышать налоги, но тогда следовало забыть о том, чтобы догнать Россию в экономическом плане.

В этом случае громадные деньги, на которые можно, не перенапрягая экономику, построить семь или восемь ударных авианосцев, конечно же, интересовали и кайзера, и доктора Манфреда Ирлмайера, который должен был эти деньги достать. Эта задача даже стояла в приоритете перед установлением контроля над Ватиканом – ну какой, скажите, прибыток от контроля за змеиным кублом?

Красавица улыбнулась:

– Какие деньги?

– Перестаньте. Те, что отмывались через Ватикан.

– Вообще-то они принадлежат мне по праву. Я не ожидала разговора на эту тему.

Ирлмайер вздохнул:

– Эти деньги получены от торговли наркотиками, оружием, от атомной контрабанды, от использования рабского труда. Вы должны прекрасно понимать, что эти деньги нажиты преступным путем, и мы имеем право изъять их.

Красавица перестала улыбаться, взгляд ее снова стал недобрым и напряженным. Чисто мужским.

– Эти деньги находятся вне зоны юрисдикции Священной Римской Империи. В странах, которые не подтвердят никакую выдачу. И эти деньги по праву должны принадлежать мне.

Самое удивительное, что она была права больше, чем Ирлмайер. Ирлмайер не знал ни истинного количества денег на тайных счетах – их было в 2–3 раза больше, чем он предполагал, ни настоящего источника происхождения большей их части – Персии и Шахиншаха Мохаммеда Хоссейни. Он держал в руках только один конец нити из этого клубка – незаконные действия в Африке, проходящие через Сомали, через африканскую Францию, через Танжер, и не подозревал о другом – с Ближнего Востока. Не знал он и про польские деньги – их было на порядок меньше, но они были. Если бы доктор Ирлмайер понимал, что имеет дело не только с ватиканскими преступниками, мафией и африканскими бандгруппировками, но и с польскими повстанцами и тем более с исламскими экстремистами Востока, с самим генералом Абубакаром Тимуром, возможно, он вел бы себя куда осторожнее и претендовал на куда меньшее. Он не был дураком и моментально понял бы, к чему приведет попытка отломить большой кусок – к вакханалии террора, к попыткам обвальной дестабилизации в Африке, к смертникам в Берлине.

И к большому, очень большому конфликту с Россией. Которая, как правопреемница шахской Персии, имела право на деньги шаха, законное право.

Но он этого не знал и потому шел почти что напролом.

Не понимал он и того, почему участвуют в игре англичане: а все было просто. Англичане участвовали в игре потому, что тоже владели частью информации – и польской, и ближневосточной. Первую они получили, поддерживая польский рокош против России, вторую – поддерживая исламских экстремистов против России. В отличие от России или Священной Римской Империи, они не могли переть напролом, потому что были разгромлены в войне. Но король послал в Рим верного человека для того, чтобы тот наблюдал за ситуацией и, коли представится возможность, попытался перехватить игру.

– Вы хотите сыграть с нами в игру? – вполне дружеским тоном осведомился Ирлмайер. – Хорошо, десять процентов.

– Хм… вам следовало бы знать, что я испытываю слабость к сильным мужчинам, но терпеть ненавижу хамов. Адмирал Воронцов был так любезен… что пригласил меня в Россию… потом. Он даже обещался познакомить меня с Его Величеством императором Николаем… своим старым другом. И я склоняюсь к тому, что следует принять приглашение. Это не говоря про других моих… друзей.

Начальник гестапо посмотрел шантажистке прямо в глаза:

– У вас слишком много друзей, милая. А у мертвецов не бывает друзей. И деньги мертвецам ни к чему.

– Да… про мертвецов. А что это?

Ирлмайер застыл как ледяная статуя. Прямо перед ним, на салфетке, на которой стоит бокал, едва заметно дрожала маленькая красная точка. Красная точка лазерного прицела, установленного на снайперской винтовке. Снайпер держал их под прицелом.

– Чин-чин…

Ирлмайер поднял бокал, стараясь, чтобы рука не дрожала. Бокалы венецианского стекла тоненько прозвенели, сойдясь в мимолетном поцелуе, – и красная точка исчезла, будто ее не было.

– Не следует мне угрожать. Вы должны понимать, что я представляю не только себя. Пятьдесят процентов.