Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век... - Арсений Замостьянов

В письме генерал-губернатору Державин указывал на слабость судебной власти в губернии: «Я примечаю, что обвиняются здесь всегда малые чины, а большие, коих из дел сих изволите увидеть, оправдываются. По мнению моему, закрывать в искании и в приговоре винного не есть человеколюбие, но напротив, зло, вредящее обществу».

В Тамбове не нашлось даже правовой литературы — ни одного сборника законов! Суды работали произвольно, «на честном слове», — не суды, а сплошная прореха. Возможно ли в таких условиях искоренить чиновничью круговую поруку?

Тамбовские тюрьмы до Державина пребывали в страшном запустении: тесный полуподвальный смердящий хлев, в который загнали 200 человек обоего пола, — вот что представляла собой тамбовская тюрьма. Молодые воришки, которых ещё можно было вразумить, теснились вместе с душегубами и умалишёнными. Получалось не тюремное заключение, а смертная казнь, да и только.

Державин писал:

«При обозрении моем губернских тюрем в ужас меня привело гибельное состояние сих несчастных… Более 150 человек, а бывает, как сказывают, нередко и до 200, повержены и заперты без различия вин, пола и состояния в смердящие и опустившиеся в землю, без света, без печей, избы, или, лучше сказать, скверные хлевы. Нары, подмощённые от потолка не более ¾ разстоянием, помещают сие число узников, следовательно согревает их одна только теснота, а освещает между собою одно осязание». Державин не просто критиковал, он уже готовил строительство нового острога. А нерасторопных юристов предлагал наказывать оригинальным способом: «Признаюсь я вашему высокопревосходительству, что господам уголовным судьям, между разговорами, приятельски советовал я взять способ к скорейшему решению их распри и разноголосицы тот; чтоб они, хотя когда из любопытства, один раз заглянули в тюрьму и увидели, как страждут там люди».

Словом, Державин сделал всё для того, чтобы Лермонтов через полвека сумел написать о Тамбове:

Тамбов на карте генеральнойКружком означен не всегда;Он прежде город был опальный,Теперь же, право, хоть куда.Там есть три улицы прямые,И фонари и мостовые,Там два трактира есть, одинМосковский, а другой Берлин.Там есть ещё четыре будки,При них два будочника есть;По форме отдают вам честь,И смена им два раза в сутки;Там зданье лучшее острог,Короче, славный городок.

Впечатляющее здание острога — это уж точно заслуга Державина. Устройством тюрем Державин всегда интересовался особо. Наказания должны исправлять, а не уничтожать провинившегося — по крайней мере в идеале, к которому Державин стремился.

С удивлением поглядывали тамбовчане на строительство острога, а Державин приказал ещё и обустроить отдельный дом для умалишённых.

Где выискать верных и достойных соратников?.. В Петрозаводске оставался старший советник правления Свистунов — Державин доверял ему, хотел перевести в Тамбов. В Тамбов Свистунова устроить не удалось, но верный товарищ помог Державину продать новому олонецкому губернатору мебель, оставшуюся в Петрозаводске. А Свистунов, с которым Державин надолго сохранил дружеские отношения, вскоре оказался в столицах.

И всё-таки наладить работу бюрократического аппарата энергичному управленцу было проще, чем урезонить крепостников, которых ни на хромой козе, ни на губернаторской лошадке не объедешь.

«Я приехал сюда с твёрдым намерением действовать, как я должность свою понимаю, всё, что делается нами, на пользу Отечеству служить должно. Глубокую надежду питаю, что общие наши усилия да труды на благо государства и во имя процветания края Тамбовского, коль скоро сделается мне опорой, и подмогой, не напрасны будут. А пуще всего с беззакониями бороться. Соблюдение законов — первейший долг наш. Неправедности и гнусности не потерплю. А посему должны господа служители правления Свод законов Российской Империи изучить прилежно, дабы все дела в соответствии отправлять…» — таково губернаторское кредо. Чтобы исполнять законы, их нужно знать и понимать. И Державин занялся правоведческим просвещением: выписывал книги, экзаменовал чиновников.

Рвение Державина постепенно начинало утомлять Гудовича. Державин обнаружил, что государственные повинности взимаются неисправно, а казённая палата покрывает воровство и даже не составляет в срок списки неплательщиков… Подробно исследовав эту проблему, Державин составил записку в Сенат. Гудович исключил из записки жалобы на казённую палату. Его можно понять: он не позволял Державину выслуживаться перед Сенатом за счёт губернских органов. Начинаниям тамбовского реформатора сопротивлялись тамбовские ставленники генерал-губернатора, а дел у Гаврилы Романовича было несметно.

Тамбовские историки и краеведы много лет спустя признают: «С приездом Державина в губернии начался честный период». Казалось, что Державин никогда не отдыхает, не бездействует. Он не ради красного словца объявил «о доступе к себе во все часы для людей всех состояний».

Тамбов нуждался в народном училище. Для этой цели наняли далеко не самый роскошный купеческий дом Ионы Бородина в Покровской слободе. Едва хватило денег на оплату этого скромного здания… А тут ещё и расходы на мебель, на учебники, на ремонт. Пришлось кланяться в ножки богатым землевладельцам и купцам, которые не горели желанием помогать просвещению. Державин поступил по-военному, показал личный пример, первым из своих средств отрядил на благородное дело 100 рублей. Купец Носов — богач, не в пример Державину — внёс только пять целковых. Жадничал торговый люд, жадничал! Все препоны Державин побеждал изворотливой настойчивостью.

Даже 105 рублей, конфискованные у атамана разбойников, известного на всю округу Кузьмы Осипова, пойманного в Елатомском лесу, Державин приказал потратить на обустройство училища. Вообще-то на училище в год выделялось три тысячи рублей. Вроде бы солидная сумма, но Державин понимал, что без дополнительных субсидий всё зачахнет. И стремился привлечь надёжных меценатов, которые станут помогать тамбовскому просвещению десятилетиями.

Из Петербурга приехали учителя — аж четыре человека. Самым уважаемым был Василий Роминский. Он преподавал математику, физику, латинский язык, русский язык, рисование… Савва Венедиктов обучал детишек истории с географией. Лукьян Антонов нёс в массы Закон Божий, изъяснение Евангелия и книгу «о должностях человека и гражданина». Василий Смирнов обучал чистописанию, изучат со школярами букварь и Священную историю.