Чехов в жизни - Игорь Николаевич Сухих
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вечер! Боже ты мой господи! Вечером с непривычки можно умереть. Едешь ты на гондоле… Тепло, тихо, звезды… Лошадей в Венеции нет, и потому тишина здесь, как в поле. Вокруг снуют гондолы… Вот плывет гондола, увешанная фонариками. В ней сидят контрабас, скрипки, гитара, мандолина и корнет-а-пистон, две-три барыни, несколько мужчин – и ты слышишь пение и музыку. Поют из опер. Какие голоса! Проехал немного, а там опять лодка с певцами, а там опять, и до самой полночи в воздухе стоит смесь теноров, скрипок и всяких за душу берущих звуков.
Мережковский, которого я встретил здесь, с ума сошел от восторга. Русскому человеку, бедному и приниженному, здесь в мире красоты, богатства и свободы не трудно сойти с ума. Хочется здесь навеки остаться, а когда стоишь в церкви и слушаешь орган, то хочется принять католичество.
Великолепны усыпальницы Кановы и Тициана. Здесь великих художников хоронят, как королей, в церквах; здесь не презирают искусства, как у нас: церкви дают приют статуям и картинам, как бы голы они ни были.
Чехов – И. П. Чехову, 24 марта (5 апреля) 1891 г. Венеция
Одним словом, дурак тот, кто не едет в Венецию. Жизнь здесь дешева. Квартира и стол в неделю стоят 18 франков, т. е. 6 рублей с человека, а в месяц 25 р., гондольер за час берет 1 франк, т. е. 30 коп. В музеи, академию и проч. пускают даром. В десять раз дешевле Крыма, а ведь Крым перед Венецией – это каракатица и кит.
Чехов – Чеховым, 25 марта (6 апреля) 1891 г. Венеция
Надо быть быком, чтобы, приехав первый раз в Венецию или во Флоренцию, стать «отклоняться от запада». В этом отклонении мало ума. Но желательно было бы знать, кто это старается, кто оповестил всю вселенную о том, что будто заграница мне не понравилась? Господи ты боже мой, никому я ни одним словом не заикнулся об этом. Мне даже Болонья понравилась. Что же я должен был делать? Реветь от восторга? Бить стекла? Обниматься с французами? Идей я не вывез, что ли? Но и идеи, кажется, вывез. Ваша статья об ипподроме больше моя, чем Ваша, ибо я Вам уши прожужжал про эту новую форму театра.
Чехов – А. С. Суворину, 27 мая 1891 г. Богимово
У нас уродился очень вкусный картофель и дивная капуста. Как Вы обходитесь без щей? Не завидую ни Вашему морю, ни свободе, ни хорошему настроению, какое испытывается за границею. Русское лето лучше всего. А сказать кстати, за границу мне не особенно хочется. После Сингапура, Цейлона и, пожалуй, нашего Амура Италия и даже кратер Везувия не кажутся обольстительными. Побывав в Индии и Китае, я не видел большой разницы между заграницей и Россией.
Чехов – А. С. Суворину, 16 августа 1892 г. Мелихово
Как-то после поездки в Аббацию он сказал мне: «Зелень там глянцевитая – точно металлическая. То ли дело наши березы и липы!» Заграничные путешествия не отозвались ни на его творчестве, ни на нем самом. Я часто думала, отчего это? И мне кажется, объяснение нашла. Чехов был писатель, которого страстно интересовала жизнь, интересовал человек. Чтобы писать, он должен был наблюдать жизнь и человека. За границей же это не могло быть ему доступно – по той простой причине, что Чехов не владел ни одним европейским языком, – и таким образом его жизнь за границей превращалась для него во что-то вроде кинофильма: он, так сказать, чувствовал себя глухонемым: один пейзаж, да и тот «бутафорский», казавшийся ему слишком нарочито красивым, не удовлетворял его.
Т. Л. Щепкина-Куперник. О Чехове
Поклонитесь Италии. Я ее горячо люблю, хотя Вы и говорили Григоровичу, будто я лег на площади Св. Марка и сказал: «Хорошо бы теперь у нас в Моск<овской> губернии на травке полежать!» Ломбардия меня поразила, так что, мне кажется, я помню каждое дерево, а Венецию я вижу, закрывши глаза.
Чехов – А. С. Суворину, 23 марта 1895 г. Мелихово
Мелихово
Ужасно я люблю все то, что в России назыв<ается> имением. Это слово еще не потеряло своего поэтического оттенка.
Чехов – Н. А. Лейкину. 12 или 13 октября 1885 г. Москва
Ах, подруженьки, как скучно! Если я врач, то мне нужны больные и больница; если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке с мангусом. Нужен хоть кусочек общественной и политической жизни, хоть маленький кусочек, а эта жизнь в четырех стенах без природы, без людей, без отечества, без здоровья и аппетита – это не жизнь, а какой-то гондон и больше ничего.
Чехов – А. С. Суворину, 20 октября 1891 г. Москва
Г.<осподи,> Б.<лагослови> Имение куплено в с. Мелихово 1892 года.
1-го марта переехали из Москвы со всем имуществом Павел Чехов, Маша и горничная Пелагея к обеду.
Сорохтин с семейством в этот день выехал.
4. Антоша совсем переехал в свое имение.
В продолжение сего месяца дневник не велся по случаю уборки и очистки комнат.
П. Е. Чехов. Дневник. Март 1892 г.
15. Антоша поехал в Москву.
16. Лед растаял в пруде.
17. Начали пахать 2 работника. Сад расчистили.
18. Корову выгнали в стадо. Тепло 15 гр.
19. Соху купили. Тепло 18 гр. Антоша и Ваня приехали.
20. Соху новую привезли. Тепла 17 гр. среди дня.
21. Приехала Е. И. Коновицер.
22. Суворин А. С. приехал. Коновицер уехала.
23. Деревья распустились. Овес получили от Смагина.
24. Суворин и Антоша уехали в Москву. Картошку купили на посев мелкую.
25. Сегодня 16 лет как я приехал в Москву жить. Киселев А. С. приехал к нам с Сашей и Сережей.
26. Киселев и Миша уехали. Сильный дождь.
27. Помолившись Богу, овес посеяли. Свободин, Антоша приехали.
28. А. А. Суворин II приехал. Миша пришел пешком.
29. Крестный ход. Преполовение. Воду святили.
30. Прохладно. В ожидании мороза.
П. Е. Чехов. Дневник. Апрель 1892 г.
15. Баран прыгает. Марьюшка радуется.
17. Уехал в Москву П. Г. Чехов. Днем +2. Привезли овес.
18. –1. Идет снег. Слава богу, все уехали и остались только двое: я и m-me Чехова.
19. –5. Приехали Маша и Мизинова. Ясный день. Привезли чечевицу и
