Пещера и тени - Ник Хоакин

— Чтобы воинствующий сын церкви был тайным поборником язычества?

— Да, поначалу это сбивало меня с толку. Такое казалось просто бессмысленным. Но все улики указывали на тебя.

— Какие улики?

— Если та сцена с голой девицей, прогуливавшей краба, была подстроена, то, кроме тебя, ее подстроить было некому. Я звонил тебе накануне вечером. Только ты знал, что я в городе и где именно. И еще: в тот вечер, когда мне будто бы привиделся призрак Нениты Куген, ты знал, что я буду в кафе «Раджа Солиман». Ты даже позвонил, чтобы удостовериться, там ли я. И на следующую ночь, когда я попал в ловушку в потайном ходе под часовней, я тоже спрашивал себя, кто мог знать, что я туда отправился. И только потом вспомнил, как сказал этой девушке, Иветте, что, наверное, буду той ночью искать потайной ход.

— Ты думаешь, тебе удастся увязать эти события друг с другом?

— Нет, они сами увязываются, я все время ловил себя на мысли о какой-то связи между ними, пока меня не осенило и я не увидел, что они действительно образуют единую цепь. Ты подстроил сцену «девушка с крабом», что указывало на твою связь с Иветтой. А это в свою очередь выводило тебя на официанта из отеля, Томаса Милана, который подмешал мне в завтрак наркотики и украл одежду Нениты Куген, чтобы Иветта смогла, надев ее, явиться в виде призрака. А Томас Милан в свою очередь подтвердил связь между тобой и Исагани Сеговией, этим «языческим воином» в набедренной повязке из храма Гиноонг Ина. Исагани же в свою очередь указывает на связь между тобой и «Самбаханг Анито».

— Ну ты настоящая ищейка!

— Как Иветта узнала, что ловушка в тоннеле была делом твоих рук?

— Ты ведь у нас ищейка, приятель, не я.

— И все же она как-то узнала, и до тебя дошло, что она весь день пыталась встретиться со мной, и ты хорошо понимал зачем. Поэтому ты устроил налет полиции на кое-кого из поставщиков наркотиков, а потом пустил слух, будто она настучала на них. И тогда большие боссы велели убрать ее. А где сейчас Томас Милан и Исагани Сеговия? Их тоже заставили замолчать?

— Если бы ты был чуть наблюдательнее, Джек, ты бы заметил их на похоронах сегодня утром, среди активистов.

— О, я достаточно наблюдателен, Поч. Я только что заставил тебя проговориться, что ты знаешь их. Ты ведь велел им быть на похоронах, чтобы убедить меня в их связи с Алексом? Да, ты все время старался направить мои подозрения на Алекса. Ты позаботился насчет белого «камаро» — он появился на сцене, когда бедную Иветту застрелили на моих глазах. После похорон Андре ты мне шепнул, будто Алекс сказал тебе, что пишет исповедь. А узнав, что он покончил с собой, бросился туда, чтобы подсунуть письмо — я должен был принять его за исповедь. Что ты имел против Алекса? Только не говори мне, что все еще с ненавистью вспоминаешь послевоенные времена, когда ты был на побегушках у Алекса.

— Но ведь все это только твои догадки, разве не так, Джек?

— Нет, не думаю, Поч. Когда я сказал, что ты импульсивен, я просто хотел польстить тебе. Тобою движет какая-то закоренелая обида. Как говорят мусульмане нашего Юга: если тебя оскорбили, посади кокосовую пальму — пусть она напоминает о мести. Уж не плоды ли это тех дней, когда Алекс, я и прочие из нашей компании платили за твою кока-колу и твои сандвичи?

— Замолчи, мать твою!..

— Поч, я всего лишь размышляю вслух… Пытаюсь увязать. Я приезжаю в Манилу, звоню тебе и сообщаю, что хочу докопаться до самого дна в деле Нениты Куген. И ты сразу же пытаешься остановить меня. Ты устраиваешь сцену «девушка с крабом», потом появление призрака Нениты. Зачем? Да ведь ты слышал, что с тех пор, как Альфреда сбежала от меня с американским иезуитом, я жил отшельником на своем островке в Давао и становился все более и более чокнутым. Значит, эти два фантастических видения должны были заставить меня задуматься: а не рехнулся ли я совсем и не следует ли мне либо тут же вернуться в Давао, либо отправиться в сумасшедший дом? И вот сразу после того, как я позвонил тебе по приезде, ты связываешься с этим своим помощником, этим Исагани, молодцем в набедренной повязке, и он говорит: как нам повезло, в отеле, где остановился этот недотепа, работает нужный парень, Томми Бык, который знает некую девицу Иветту, а она сможет инсценировать какое-нибудь бредовое представление, которое будет еще эффективнее, если Томми Бык заранее подмешает наркотики в завтрак. А если это представление и в придачу появление призрака не остановят меня — что ж, до чего бы я ни докопался, доверие ко мне подорвано. Кто поверит чудаку, который видит голых девиц, прогуливающих крабов, или мертвых девушек в красных свитерах, заглядывающих в окна?

— Но, Джек, зачем мне нужно было мешать тебе?

— Да, постичь это было труднее всего, пока я не сообразил, что как раз это-то самое простое. Все становилось на свои места, стоило только допустить, что ты убил Нениту Куген. Но зачем тебе надо было убивать ее? И опять же все станет ясным, если допустить, что ты связан с неоязычниками — что именно ты и есть таинственная личность, стоящая за «Церковью Духов». Ибо кому нужно скрывать свою связь с филиппинским язычеством? В наши дни ею можно гордиться, выставлять ее напоказ. Мы идем назад, к своим корням, вновь открываем нашу подлинную культуру, мы настоящие филиппинцы и националисты. Уж такой человек, как Алекс, не стал бы скрывать свою связь с ними, потому что благодаря ей сорвал бы лишний раз аплодисменты националистов. Так кому могло прийти в голову ее скрывать? И наконец я увидел кому. Человеку, который выставляет себя, как ты говоришь, воинствующим сыном церкви, но тайно является поборником язычества. Короче, кому-то вроде тебя, Поч.

— И поэтому я убил Нениту Куген?

— Ты убил ее, потому что каким-то образом ей стала известна связь между доктором Джекилем и мистером Хайдом[108]. Она знала, что ты и есть таинственная фигура, стоящая за «Самбаханг Анито».

— Прости, Джек, но у тебя не сходятся концы с концами.

— А знаешь, что помогло мне распознать в тебе мистера Хайда? Вспомни, как ты рассказывал о том, — что делал в ту ночь, когда исчезла Ненита Куген. Ты говорил, что приехал к пещере в восемь часов проверить охрану. И еще ты сказал, что когда стоял у склона холма, то слышал девичий голос, распевающий идиотскую песенку «Полицейские засели под мостом». А мне вдруг пришло в голову, что в тот вечер активисты действительно пели свои песни в деревенской часовне, где собрались у гроба этого юноши, Роммеля Ватикана. Но ты не мог слышать их, стоя на берегу, то есть вне пещеры. Ты мог услышать их только из внутренней пещеры.

— И это доказывает, что я был во внутренней пещере в ту ночь? А как я мог попасть туда, не замеченный охранником?

— Ты сказал одну вещь, Почоло, которая засела у меня в голове. Ты сказал: «Я стою на берегу, ночь совершенно спокойна, вокруг ни души, и вдруг я слышу девичий голос, распевающий…» Ты выдал себя, Поч, когда сказал, что вокруг никого не было. А охранник? И потом, я вспомнил еще кое-что: ты говорил, что всякий раз, приезжая к пещере ночью, посылал охранника обойти берег, чтобы проверить, не прячутся ли мальчишки в темноте. А там река делает крутой поворот, и, чтобы осмотреть берег, охраннику надо зайти за скалу. Вот почему ты стоял там один и охранника у дверей пещеры не было. А пока он отсутствовал, ты извлек тело Нениты и перенес его во внутреннюю пещеру.

— А как я открыл дверь пещеры? Ключи были в полиции.

— Ключи были у тебя, Поч. Когда ты велел мисс Ли показать мне пещеру, она отправилась за ключами к тебе в кабинет. И еще: ты говорил, что в тот вечер был праздник майских цветов и что твоя сестра послала тебя за цветами, а в пещеру ты решил заглянуть на обратном пути. Отсюда ясно, почему тело Нениты благоухало. В твоей машине было полно цветов, и там же лежало тело Нениты — возможно, просто засыпанное цветами.

Почоло встал и попытался улыбнуться. Потом терпеливо сказал:

— Мой дорогой Джек, ты и правда стал чокнутым на этом своем острове. Все, что ты построил у себя в голове, свидетельствует о безудержном воображении. В этом нет логики. Мне ничего не стоит разрушить твои построения. Как я убил Нениту Куген? Застрелил, зарезал, задушил? Ты все время говоришь «тело Нениты», а значит, по-твоему, после восьми часов в тот субботний вечер она уже была мертва. Но Ненита умерла где-то между пятью и семью утра на следующее утро. Прочитай медицинское заключение. Так что же получается: в субботу вечером я тайно внес ее в пещеру в восемь часов, а потом на следующее утро, где-то между пятью и семью, снова тайно проник туда, чтобы убить ее? И каким образом я мог проникнуть в пещеру? Уж никак не со стороны реки — там был охранник и все эти купальщики. И не через часовню, где собрались активисты. Джек, объясни же, как я это сделал?

Джек Энсон молчал.

— И если я убил ее, Джек, то почему медики установили, что она умерла естественной смертью?