Невеста тирана (СИ) - Семенова Лика

Лапушка вновь устроился в изголовье спящего Фацио. К счастью, в этот раз ничего особенного не происходило — оба просто отдыхали. Спокойно и умиротворенно. Гладкая грудь Фацио мерно вздымалась, лицо было расслабленным. Казалось, рубцы на его груди стали еще бледнее. Может, показалось… но теперь не было никакого сомнения, что с ним будет все хорошо.

Джулия посмотрела на оставленный поднос с завтраком — Фацио все же немного поел. Допил молоко, пощипал булку и, кажется, взял немного ветчины. Добрый знак. Наверняка, как и Дженарро, ему пока стоит быть умеренным в еде.

Джулия склонилась, заглянула в его лицо, поражаясь такому непривычному спокойствию и неожиданной мягкости черт. На смуглые щеки отбрасывали тени длинные изогнутые ресницы. Неожиданно трогательные и почти женские. Далеко не каждая красавица может похвастаться такими. Даже Марена. Марена…

При воспоминании о сестре сделалось неуютно, почти зябко. Какие новости привезла нянька Теофила? Впрочем… Джулия поймала себя на мысли, что от этих тревог сердце уже не поет и не щемит. Оно будто остыло. Или застыло. Или эту боль просто вытеснили другие переживания… и другие привязанности? Сестра ждала прощения… Ждала ли?

Джулия легонько пощупала лоб Фацио, с радостью отмечая, что он больше не горит. Налила себе молока, взяла уже заветревшуюся булочку и отошла к окну. Она считала нужным быть здесь, когда он проснется. Чтобы поблагодарить, если, конечно, для этого хватит слов. Едва ли Фацио может вообразить, какое счастье ей подарил.

Окна покоев выходили в сад, вдали просматривалась лазурная морская гладь, редкие точки белых парусов и темные крапины весельных лодчонок. Внизу, на белом мраморе, сушили роскошные перья павлины. Снова пара. И все утопало в раскаленном мареве, напитанном необыкновенными ароматами самых диковинных цветов с острой йодистой горчинкой.

Джулия допила молоко, отставила стакан. Оглядела комнату, с удивлением, наконец, замечая, что здесь не было ни одной вездесущей фрески. Лишь камень, дерево, искусные гобелены на стенах со сценами охоты и морских сражений. Но как Дженарро допустил такой беспорядок? Порыв легкого ветра, влетевший в окно, подхватил на столе стружку от очиненных перьев и поднял в воздух. Джулия подошла к столу, подставила ладонь и смахнула оставшийся мусор, выбросила в окно. Вернулась, тронула обложенный золотом кожаный корешок толстой книги. Другой, из травчатого бархата, инкрустированный самоцветами.

Еще одна книга лежала раскрытой на резном пюпитре, заложенная парчовой закладкой. Огромный толстый фолиант с пожелтевшими вспухшими страницами. Очень древний. Джулия осторожно тронула лист, перевернула. Изящный уборный почерк, изумительные буквицы. И потрясающие яркие миниатюры, исполненные с необыкновенным мастерством, украшенные чуть потускневшим золотом. Это бестиарий.

Джулия заворожено рассматривала картинки, обрамленные чудесными орнаментами, переворачивала страницу за страницей. Они с сестрой много раз смотрели бестиарий в библиотеке брата, но сейчас перед глазами была самая изумительная книга из всех, какие доводилось видеть. Устрашающая огненная мантикора с человеческим лицом, телом льва и хвостом скорпиона. Онокентавр, скрестивший на груди кряжистые руки. Покрытый сверкающей чешуей лулиг с огромными крыльями. Прекрасноликая русалка, единорог, химера, грифон. Некоторых существ Джулия и вовсе видела впервые, в бестиарии Амато таких не было.

Страницы тяжело переворачивались, и больше всего Джулия боялась как-то повредить книгу. Все же лучше спросить разрешения, когда Фацио проснется. Она решила долистать до закладки и вернуть страницы на прежнее место. Она перевернула последний лист, придерживая пурпурную, шитую золотом закладку, и онемела. С искусной миниатюры, сверкая золотистыми глазами и жемчужно переливаясь светящейся шерстью, хитро смотрел Лапушка.

Глава 53

Сердце часто заходилось, пальцы похолодели. Не было никакого сомнения — едва ли можно сыскать второго подобного зверя. Миниатюра была точна во всем, до самой последней мелочи. Джулия невольно повернула голову, глядя на свернувшегося на кровати Лапу. При дневном свете он лучился мягко и приятно, и теперь казалось, что так было всегда. Но, нет — не было. Не было!

Джулия взглянула на Фацио. Тот был все так же недвижим, грудь ровно вздымалась. Она вернулась к книге, всмотрелась в страницу, соседствующую с миниатюрой — текст сейчас представлял гораздо больше интереса, чем изображение. Роскошная красная буквица, обвитая сложным тонким узором. От нее стройным черным частоколом расходились выведенные буквы, которые, при всей аккуратности, отчего-то было трудно разобрать. Сначала Джулия с ужасом подумала, что писано на иностранном языке, которого она не знала. Едва не разревелась от отчаяния. Но позже поняла, что буквы, все же, складываются в знакомые слова. Почти знакомые.

Писано было на каком-то старинном наречии или на одном из диалектов. Слова порой имели странные окончания, иногда казались лишними, пропущенными или употребленными не к месту. Тем не менее, уже через несколько минут Джулия почти свободно могла прочесть написанное, мысленно облекая текст в понятную и привычную форму.

«Призрачный лис, именуемый также Призрачным демоном или Грозовым светляком».

Джулия невольно отстранилась — эта вторая трактовка ей совсем не понравилась. Демон? Лапушка? Она вновь посмотрела на мирно свернувшегося на кровати питомца. Люди часто наделяли демоническими силами то, чего не понимали или не знали.

«Зверь настолько редкий, что упоминается в известных трудах лишь дважды. Благочестивый монах Альтбер из горной местности на юге, именуемой когда-то Макардоной, описал достоверный случай появления подобного зверя у скорбящей молодой вдовы местного владетеля. Еще один случай наличия оного зверя описан с чужих слов епископом Катоса в его труде "Об устроении бытия и окружающих тварях". Там хозяйкой указывается некая девица Фредегонда, имевшая несчастную судьбу. Зверь наделен обманчивым обликом и опасным нравом, потому лучше гнать его без всякой жалости подальше от добрых людей. Он невероятно хитер, жаден и подл, и по незнанию, можно легко стать жертвой его коварства, поддавшись внешней прелести. Особой опасности подвергаются нежносердечные дамы и девицы. Тело этот зверь имеет малое, не больше обыкновенного кота, длинный пышный хвост и огромные, не сообразные оному телу уши. Альтбер утверждает, что потомства они не производят, ввиду своей редкости и нечувствительности какого бы то ни было сердца, а порождаются в грозовую ночь от удара молнии в склеп покойника, чем и объясняется противоестественное свечение их шерсти».

Джулия перевернула страницы рывком, уже не заботясь о сохранности ценного фолианта. Ее бросало в жар и в пот. Хотелось схватить эту отвратительную книгу и вышвырнуть в окно. Джулия почти бегом подскочила к кровати, сгребла всполошившегося Лапушку и крепко прижала к себе. Тот привычно устроился на руках, уткнулся носом в согнутый локоть, настороженно поводил ушами. Джулия гладила теплую мягкую шерстку, целовала Лапу в сияющую макушку. Она была так возмущена, что даже слезы пересохли. Оторвать руки этому глупому неизвестному писаке!

— Я не хотел тебе это показывать.

Джулия вздрогнула всем телом, повернулась. Фацио приподнялся на локтях:

— Эта книга была писана пять столетий назад для одного из моих предков. Самый полный бестиарий, который я когда-либо видел.

Она еще сильнее прижала к себе Лапу, так, что тот тихонько зарычал в знак протеста:

— Вы верите этой книге?

Фацио повел бровями:

— Порой люди любят изображать себя знатоками во всем. И чем глупее человек, тем сильнее это желание. К тому же, легко умничать о том, чего никто не знает. Я верю своим глазам.

— И что видят ваши глаза?

Он едва заметно усмехнулся:

— Будь этот зверь таким дурным, как о нем пишут, ты бы его не полюбила. Да и я, судя по всему, должен быть ему благодарен…