Хозяйка чужого дома - Татьяна Тронина

Хлопнула калитка, и на садовой дорожке Лара увидела Костю, шагавшего к дому под огромным черным зонтом. «Мой мужчина! – с какой-то судорожной гордостью подумала она. – Наконец-то!»

Прыгая по островкам суши, камням и дощечкам, Костя умудрился сохранить вполне пристойный вид, лишь кроссовки немного забрызгались глинистой деревенской грязью. Хотя волосы у него уже давно отросли, вкупе с трехдневной щетиной (дачные условия не способствовали ежедневному бритью, чему Костя не особенно сопротивлялся) они делали его похожим на хиппи прошлых времен. Буйного и веселого хиппи, отбрасывающего от себя все условности, придуманные скучными людьми.

– Я на такси приехал! – крикнул он, стремительно приближаясь к дому. – Все электрички стояли. Очень соскучился.

От него исходил такой безудержный оптимизм, что Ларе показалось, будто воздух наэлектризовался сильнее, чем от прошедшей грозы.

– Обожаю! – Лара бросилась ему на шею.

– И я, и я! – он стиснул ее в объятиях, зацеловал, затормошил. – О, да ты пьяненькая… Неужели только пиво пила? А мне осталось?

– Нет, я не пьяненькая, – энергично запротестовала Лара. – Я так скучала без тебя!

Она уже забыла обо всем на свете – и о покинутом муже, и о неумолимых звездах, и о прохладной речной воде, и мускулистом художнике. Мир был полон только Костей, а границы мира не шли дальше его объятий.

Дождь еще уменьшил свой напор – теперь он мелко брызгал в сад, шурша по смородине, и по всему было видно, что сырость продержится как минимум до следующего утра. В доме было темно, пахло влажным деревом, распахнутые окна слегка скрипели на ветру, а за ними трепетала и шуршала листва, словно кто-то огромный, черный, ворочался на земле, страдая от бессонницы.

– Подожди, я зонтик раскрою, чтобы просушить, – мне его Редников дал… Ой, ты совсем замерзла!

Простыни голубели волнами в вечернем свете, тела сплетались тесно, неистово, дыхание неровно рвалось из груди, каждое прикосновение вызывало томительный стон, словно сегодня был последний день и совсем немного времени оставалось до Страшного суда.

В дверях стоял Игорь.

– Это ты? – спросила Елена, чувствуя себя довольно глупо.

– Ты меня уже не узнаешь? А ведь не больше двух часов назад расстались…

– Проходи. Что это у тебя?

– Виски.

– Какая гадость, – мрачно констатировала она, разглядывая помпезную бутылку у него в руках.

– Ну не мог же я прийти к девушке с баллоном пива и связкой воблы. Было бы как-то несерьезно…

– Очень даже серьезно! Летом все пьют пиво. Потому что сезон.

– Да, сезон… Прости, я не знал, что ты так нервно относишься к виски. Мне эту бутылку подарили в конце зимы, на день рождения, и я все берег ее к какому-то особому случаю.

– На черный день? – усмехнулась она.

– В общем, да. Так что, сбегать за пивом?

– Нет уж. Будем употреблять виски и надеремся, как техасские фермеры.

– Прекрасно, я очень рад, что ты согласилась провести этот вечер со мной, – произнес он немного церемонно, прошел в комнату, уселся на знаменитый Еленин диван, сделанный по чьему-то авторскому проекту.

– Игорь, ты…

– Что?

– Ты не обиделся на меня?

– Брось… Я просто подумал, что мне будет скучно пить виски в одиночестве.

– Ладно, забудем, – Елена махнула рукой и поставила стаканчики на стол. – Я в последнее время чересчур большое значение придаю словам, ищу в них какой-то другой смысл.

– Вот-вот!

– А надо быть проще. На самом деле – проще. Кстати, что идет под виски? Надо же его чем-то закусывать!

– Что? Господи, а я не знаю…

– Нет, ты не человек света, – усмехнулась она. – Впрочем, как и я тоже.

– А я так надеялся на тебя, ведь ты же у нас – представительница богемы.

– Ладно, будем закусывать а ля рюс, «Докторской» колбасой. И еще где-то зелень, огурчики…

Она быстро поставила тарелки на стол, уселась в кресле напротив Игоря.

– Ну что, вздрогнем?

– Вздрогнем. А за что?

– А просто так. За этот дождь, например…

– Прекрасно. За этот дождь!

Они выпили и потом несколько минут сидели молча, неподвижно, пристально разглядывая друг друга. Елена теперь окончательно уверилась, что ее сосед изменился после ухода жены. И не только из-за ярко-белой тонкой пряди надо лбом, словно нарисованной поверх теплого оттенка каштановых волос. Седая прядь была как печальная нотка, напоминающая о переменчивости бытия. Но в нем появилось еще что-то другое, шедшее изнутри. Прежний мальчик-цветок, юноша с мечтательным безразличием в глазах куда-то исчез – теперь перед Еленой сидел усталый, немного циничный мужчина тридцати лет, с легкими, словно от бессонницы, тенями вокруг глаз. «А что со мной? – вдруг испугалась Елена. – Я же не вижу себя со стороны! А если и я тоже изменилась после разрыва с Костей?» Она не хотела, чтобы по ее лицу, как по книге, можно было прочитать о неприятностях в ее жизни, о глупых личных тайнах, которые всегда так волнуют окружающих.

– Я пришел зря? – неожиданно спросил он.

– Нет, что ты! – встряхнулась она. – Еще? Я все равно сидела без дела… А под такой дождь очень хорошо что-нибудь выпить. Виски, например.

– Ты не кажешься особенно искренней, – мягко заявил он. – Меня все время не покидает ощущение, что ты скрываешь какую-то тайну.

– Тайны нет.

– Нет, ты очень скрытная.

– Чушь! – рассердилась она. – Ты за меня придумываешь, а я просто сижу, пью гадкое виски и…

– И что?

– И понимаю, что ты мне нравишься.

– Спасибо! – засмеялся он. – Взаимно.

– А что? В желании Ларисы свести нас есть что-то… что-то ужасно привлекательное, от чего нельзя отказаться.

– Правда? – машинально спросил Игорь, и Елена почти с восторгом увидела, как крылья его носа дрогнули, и в этом движении почувствовалось первобытное, инстинктивное, чего им двоим уже не избежать. Озноб пробежал у нее вдоль позвоночника, и то, что раньше казалось ей невозможным, невероятным – именно из-за того, что этого пожелала Лара, вдруг показалось жизненно важным. Как будто без него уже нельзя дышать, жить дальше… Она хотела быть ближе Игорю, хотела его.

Они держали в руках стаканчики, полные виски, и опять долго молча глядели друг на друга, словно прикидывая, стоит ли сдерживать себя, растягивая эти мгновения.

– Останови меня, если хочешь, – сказал он, пересаживаясь к ней ближе, на авторский диван.

Она кивнула.

Кончиками пальцев он медленно провел по ее лицу, задержался на губах, потом скользнул по шее.

– Щекотно, – улыбнулась она.

– Остановиться?

– Нет.

Он убрал стаканчик из ее рук, прижал ее ладони к своей груди. Елена почувствовала, как бьется его сердце – сильно и ровно, все сильнее… Наверное, так звонарь раскачивает колокол, перед тем как разлить благовест над землей.