Любовь и корона - Елена Езерская

— Вы такая любезная, Елизавета Петровна! И выражаетесь столь изящно!

— Когда она хочет, то бывает очень милой, — исподлобья пробуравив дочь взглядом, подтвердила Долгорукая.

— И невеста славная, и застолье богатое! — почти пропел отец Павел, с трудом поднимаясь из-за стола. — Но дела призывают меня и более не дают воспользоваться вашей щедростью и гостеприимством.

— Соня, детка, составь отцу Павлу компанию, — попросила княгиня, видя его трудности.

Батюшка с признательностью поклонился и перекрестил перед уходом сидевших за столом. Соня придержала отца Павла за локоток и пошла с ним рядом, не позволяя заплутать в высоких и немного мрачноватых коридорах особняка Долгоруких. На воздухе отец Павел продышался — он наблюдался у доктора Штерна по поводу слабости сердечной мышцы — и посвежел. И его только что казавшаяся болезненной одутловатость снова приобрела вид солидный и внушающий доверие. Отец Павел перестал опираться на Сонину сторону и степенно спустился с крыльца, распространяя вокруг себя флюиды благообразия. И Соня дрогнула. Она с силой схватилась за рукав рясы отца Павла, который вознамерился взобраться в свою двуколку — Отец Павел, я бы хотела исповедаться!

— Дитя мое! — изумился отец Павел, снова ставя ногу на землю. — Ты же третьего дня была у меня! Неужели прегрешения столь юной особы зело многочисленны?

— Я согрешила! Я солгала матери!

Отец Павел жестом остановил ее и дал понять — говори тише.

— Батюшка, — детский голосок Сони задрожал настоящими слезами, — я обманула маменьку из жалости к сестре. И теперь эта ложь преследует меня.

— Зачем же ты это сделала, дитя мое? — отец Павел погладил Соню по голове.

— Вы же знаете! Маменька прочит Лизе в мужья Андрея Платоновича, а Лиза любит Владимира Корфа! Она не желает идти замуж ни за кого другого.

— Но я же сам соединил сегодня Андрея Платоновича и Лизу обетом скорого брака!

— Лиза обманула всех! Она просто тянет время, ждет, когда приедет Владимир, чтобы бежать с ним и обвенчаться! А я так хочу, чтобы она была счастлива! Вот и взяла грех на душу и не сказала маменьке об этом!

— Грех твой воистину велик, дитя мое, — разом протрезвел отец Павел.

Он нахмурился, пытаясь собраться с мыслями и решить, как же ему правильней поступить — вернуться к Долгорукой и открыть ей тайну или наставить девочку на путь истинный, и пусть сама обо всем доложит матери.

— Знаю, что мой грех велик, батюшка! Научите, как быть! — Соня доверчиво искала влажными глазами его взгляд.

— Вижу, что ты раскаялась, дитя мое, — отец Павел перекрестил девочку и по-отечески поцеловал в лоб. — Ступай к матушке своей, расскажи всю правду и впредь не лги ей никогда.

Господь наш милостив, он простит тебя. И я прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь.

Соня с благодарностью кивнула и вернулась в дом. Она хотела сразу во всем маменьке и повиниться, но потом подумала, что будет нечестно сделать это без ведома Лизы. Соня не хотела, чтобы сестра считала ее доносчицей.

И поэтому решила прежде сообщить о своем решении Лизе.

Но в столовой ее не оказалось. Долгорукая с сидевшим по правую руку от нее Забалуевым что-то увлеченно обсуждали. Княгиня лишь на секунду оторвалась от беседы, сказав, что Лиза опять почувствовала себя неважно.

И неудивительно, не каждый день в жизни девушки случаются обручения.

Забалуев игриво подмигнул Соне и спросил, не желает ли она сладкого.

Соня тут же надулась — она не маленькая, чтобы ее сахарком приманивали. Эти взрослые — такие глупые!

Она и сама уйдет — видит, что им не до нее, и в дела ваши не полезет. Соня присела в книксен, подхватив в горсть подол платья, и выбежала из столовой.

— Лиза, я должна тебя предупредить, — решительно сказала она, войдя к сестре. — Я собираюсь рассказать маменьке правду о тебе и Корфах.

— Соня, ты с ума сошла!?

— Я не могу больше лгать!

— Не можешь лгать? — Лиза даже задохнулась от возмущения. — А, может быть, все дело в этой поездке в Италию, о которой маменька сейчас рассказывала нам? Конечно, она подкупила тебя, посулила исполнить твою заветную мечту, и ты предала меня!

— Да как ты смеешь! Ты плохая! Ты дурно думаешь обо мне!

— Это ты плохая — ты поступаешь дурно! Предательница!

— А ты.., ты — мечтательница! Сидишь со своей книжкой, все стихи читаешь! А их другой человек написал, про свою любовь, а твоя любовь — сплошной вымысел и фантазии! И ты ради них маменьке врешь и меня учишь!

— Ах, вот так!..

— Да, так! — Соня вдруг схватила лежавшую на ночном столике сестры книжку стихов, когда-то подаренную Лизе и подписанную Владимиром. — Ненавижу! Все это ложь, обман! Все не правда!

— Не смей! — Лиза едва успела удержать сестру за подол платья — Соня пыталась бросить книгу в камин. — Отдай, это мое, верни немедленно!

Соня стала сопротивляться, и Лиза дернула ее за платье, повалив сестру на пол. Лиза пробовала вырвать у Сони книгу, Соня книгой отбивалась, девушки барахтались и катались по полу, точно дворовые мальчишки-задиры.

— Что же это, Господи! — всплеснула руками Татьяна, в этот момент заглянувшая в комнату Лизы.

Она тут же принялась разнимать сестер, которые увлеченно мутузили друг друга. Татьяна барской изнеженностью испорчена не была, и поэтому быстро распорядилась потасовкой, растащив барышень по разные стороны.

— Что затеяли-то?! А вдруг бы кто вошел и увидел? Вставайте немедленно да приведите себя в порядок!

Маленькие вы, что ли?! Лизавета Петровна, вы же старшая, невеста почти, вы умнее себя вести могли бы!

— Не я первая начала! — огрызнулась Лиза.

— Сама виновата, ты мне чуть платье не порвала! — в тон ей ответила злая Соня.

— Посмотри, что ты сделала с книжкой! — не унималась Лиза.

— А меня не волнует твоя книжка!

— А меня не волнует твое платье!

— Барышни, — повысила голос Татьяна, — вы себя так даже в детстве не вели, и что же вы сейчас позволяете такое?!

— В детстве родная сестра меня не предавала, — воскликнула Лиза.

— В детстве мне не приходилось лгать за тебя! Грех на душу брать! — отбила удар Соня.

— Да вы же всегда врали маменьке, чтобы Лизу защитить, Софья Петровна, — напомнила Татьяна.

— В детстве!.. В детстве — это маленькая ложь, ничего серьезного. Теперь совсем другое дело.

— И что же и кому вы собираетесь рассказать?

— Я говорила с отцом Павлом.

И он мне сказал, что ложь — это большой грех, особенно, если лжешь матери.

— И вы хотите…

— Я не могу больше скрывать от маменьки, что Лиза писала и ходила к Корфам.