Сломанные куклы - Джеймс Кэрол

Рэйчел подумала о солнце, представила теплый песок под ногами, подумала об отце.

– Я верю в справедливость, – наконец тихо сказала она.

– Ну, наконец-то правдивый ответ, – улыбнулась старуха. – А в ад? Ты веришь в ад?

Рэйчел посмотрела на черно-зеленый экран с Софи.

– Да, я верю в ад.

– Нет, не веришь. Пока еще нет. Ты думаешь, что веришь, и через какое-то время так и будет, но до этого тебе еще надо дожить. Адам, принеси мой чемодан с косметикой.

Адам пошел к туалетному столику и принес большую, отливающую золотом сумку.

– Ты знаешь, что делать.

Адам достал из сумки помаду, и Рэйчел отпрянула от него. Он взял ее за голову, чтобы она не смогла увернуться, и нанес помаду. Он не торопился, мягкими и аккуратными движениями нанося тон.

– Мой сын постоянно дает мне поводы для недовольства, – сказала старуха. – Дважды он изуродовал мое тело. В первый раз – когда я его рожала, а второй раз – когда сделал меня инвалидом. Не рожай детей, будешь жалеть до конца жизни.

Пульсометр у кровати показал учащенный пульс, девяносто ударов в минуту. И давление у нее тоже повысилось. С той же аккуратностью Адам наложил бирюзовые тени, а затем плавными круговыми движениями нанес румяна, щекоча ватным диском щеки Рэйчел.

– Я всегда хотела иметь дочь, но вместо нее родился Адам. Помнишь, Адам, как в детстве мы с тобой хорошо играли в переодевания?

– Пожалуйста, не надо, мама.

– Он такой красивый был, с длинными кудрявыми волосами, карими глазами. Ему очень шло розовое, – улыбнулась она при этих воспоминаниях. – А потом он стал взрослеть, фигура стала меняться. В общем, он все испортил, больше уже ничего у меня с ним не получалось. Как бы я ни старалась, он становился слишком похожим на мальчика. Адам, принеси парик.

Рэйчел слышала, как Адам отошел куда-то от кровати, а затем вернулся. Она смотрела на цветы, на стену, на другие предметы. Ей было все равно, на что смотреть – лишь бы не на Адама и не на его мать. Она поняла, в какую игру они играют. Когда они вернутся в подвал, все будет еще хуже, причем гораздо хуже, чем до этого. Адам был взбешен. Пока он еще держался и подавлял злость, но рано или поздно он выместит всю свою ярость на Рэйчел или Софи.

Старуха знала, что делает, она точно знала, на какие кнопки нажимать. Она специально трепала нервы Адаму, чтобы впоследствии сидеть в своей кровати и смотреть шоу на четырех широкоформатных экранах. Адам надел парик на голову Рэйчел и аккуратно поправил его.

– Ну, дорогуша, чего ты ждешь? Встань и сделай пируэт.

Рэйчел встала на ватных ногах, сделала неловкий оборот и замерла, еле дыша. Старуха смотрела на нее с каменным лицом, а затем вдруг расплылась в широкой сияющей улыбке. Рэйчел была в полной уверенности, что, если бы старуха могла двигать руками, то захлопала бы в ладоши от радости.

– Прямо как в зеркало смотрюсь, – сказала она.

67

Как только мы выехали на М1, я дал по газам, и двигатель показал себя во всей красе. На скорости в 140 километров в час пейзаж за окном стал расплываться. В условиях снегопада езда на автомобиле больше походила на полет в космосе, снежинки тут же превращались в кометы с белыми хвостами. Скоростная полоса принадлежала мне одному, и тех, у кого хватало глупости встать на моем пути, я бил дальним светом и сигналил до тех пор, пока они не освобождали путь.

Учитывая погодные условия, я ехал слишком быстро, но выбора у меня не было. Темплтон не подходила под описание типичной жертвы, и это беспокоило меня больше всего. План сообщников я не знал, но знал, что они исполнят его быстро. Возможно, мы уже опоздали.

На ста шестидесяти километрах в час я уже ничего не видел, кроме мелькающих прожилок снега и редких красных фонарей. Скорость была сумасшедшей, просто суицидальной. Я вел вслепую и все жал на газ.

– Скажи, как зовут Джека, – попросил Хэтчер.

– Я не могу тебе сказать, – напомнил я ему.

– Если кто-нибудь спросит, я совру. Для протокола я знаю, что Джек – это Дэррен Уэбстер, и так оно и будет до тех пор, пока ты не поймешь, что ошибся и не оповестишь меня об этом.

– Ты уверен?

– Уверен.

– Его зовут Адам Гросвенор. Я предполагал, что это он, но мне нужна была уверенность. Сумати мне ее дала.

– Почему именно он?

– Из-за местоположения. Адам живет в Уэйверли-Холл, это большой особняк на окраине Редборна. Это поселение находится рядом с девятым съездом шоссе М1, что дает ему возможность легко добираться до Лондона. И оно всего лишь в восьми километрах от Сент-Олбанса, что объясняет, почему он выпустил там Патрисию Мэйнард. Он стал ненасытным: выпустив Патрисию, уже через двадцать четыре часа он похищает Рэйчел Моррис. Ему захотелось сэкономить время, и он выпустил Патрисию недалеко от дома. К тому же из семи возможных адресов Редборн был дальше всего от того места, где нашли Чарльза Бреннера. То есть уже тогда он пытался заметать следы.

– А другие детали? Он работает один?

– Нет, он подчиняется собственной матери, Кэтрин Гросвенор. Она отдает указания.

– То есть его мать жива.

– Полужива. Два с половиной года назад она попала в автокатастрофу. За рулем был Адам. Он отделался переломом руки, а вот ей повезло гораздо меньше – перелом четвертого шейного позвонка и парализация от шеи и ниже. Почти год она лежала в больнице, ей делали галовытяжение, несколько операций и все в таком духе. Потом ее выписали домой, и Адам стал за ней ухаживать.

– Поэтому ты поручил проверить поставщиков медоборудования – оно нужно Адаму, чтобы ухаживать за матерью. Ты предполагал, что что-то подобное должно быть в истории.

– Или это, или что-то похожее, да. Должно было случиться нечто, что обездвижило ее – инсульт или болезнь двигательной системы. Отсюда необходимость лоботомии. Кэтрин Гросвенор жива, но полностью зависит от Адама. Он ее кормит, одевает, выносит судно. Она хочет, чтобы жертвы страдали так же, как она.

– Но они не осознают своего состояния, так что оно не такое же, как у нее.

– Неважно, это символ.

– Она выписалась полтора года назад. Примерно в это время был убит Чарльз Бреннер.

– Да, это событие стало спусковым крючком. Кэтрин Гросвенор почти при смерти. Ее красота увяла, а теперь и тело потеряло возможность функционировать. Она очень недобрая женщина, и вся ее злость обрушивается на Адама. Он с самого детства подвергался насилию – психологическому и физическому. Вполне вероятно, было и сексуальное насилие.

– Да, вырисовывается полная картина, – кивнул Хэтчер.

– Это еще не все. Если взять фотографию Кэтрин Гросвенор в расцвете красоты, ты увидишь темноглазую брюнетку, самоуверенную и независимую. Такую, как Сара Флайт, Маргарет Смит, Кэролайн Брент и Патрисия Мэйнард. И Рэйчел Моррис. Она вымещает злость не только на Адаме, но и на всех этих женщинах. Она видит в них все то, что безвозвратно потеряла сама: красоту, молодость, возможность свободно передвигаться. Поэтому она заставляет Адама издеваться над ними, а сама наблюдает за процессом. Еще она их наряжает, чтобы на какое-то время оказаться в прошлом, когда она была молодой и красивой.

– А кто ее муж? Он какую роль играет во всем этом?

– Никакую. Он умер, когда Адам был еще ребенком.

– Естественной смертью?

– Вскрытие показало, что у него был сердечный приступ.

– Но ты не веришь этой версии?

Я покачал головой.

– Он ей изменял, и, я уверен, она его убила. Ей каким-то образом удалось избежать наказания. Никто ничего не смог доказать, поскольку глубоко рыть не стали. Наверняка в полиции посмотрели на нее, увидели сломленную, несчастную вдову с маленьким ребенком и отвели глаза. Если копнешь глубже, ты увидишь, что я прав. Мужья всех жертв им изменяли. Это не простое совпадение. И все жертвы были обиженными женами изменяющих мужей. Это тоже не простое совпадение. Кэтрин Гросвенор снова и снова инсценирует свое прошлое, Хэтчер. Жертвы играют ее саму тридцатилетней давности.

68

Адам подвинул стул к кровати – медленно, не сводя глаз с Рэйчел. Ножки стула с противным звуком царапали виниловый пол. Рэйчел вздрогнула, но постаралась скрыть свою реакцию. Она смотрела на стену за ближайшим букетом цветов и говорила себе, что все будет хорошо. Пусть даже она знала, что это ложь, она повторяла и повторяла себе: все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо. Адам хотел вывести ее из себя, но она не собиралась доставлять ему это удовольствие. Он повернул стул к экранам.

– Номер пять, сесть на стул.

Рэйчел села, и он схватил ее за руки. Заведя их назад, стяжками он привязал запястья к стулу, привязал так туго, что жесткий пластик больно впился ей в кожу, а кровь циркулировала с трудом. Точно так же он поступил и с щиколотками, привязав их к ножкам стула. Рэйчел смотрела на стену. Ей хотелось сбежать в воспоминание о пляже, но оно ускользало от нее.

Адам вышел из спальни. Было слышно, как он идет по коридору, спускается по лестнице. Затем его шаги перестали быть слышны, и мертвая тишина заполнилась фоновыми звуками: гулом ветра, гуляющего по крыше, ударами снежных хлопьев по окнам, скрипами и тресками старого дома, пульсом монитора, тихим дыханием матери Адама. Поверхность экранов была темной и зеркальной, а все отражающиеся объекты были похожи на расплавленные восковые фигуры.