Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

То же самое — с соседкой справа, которая, правда, переходила на очень плохой французский и, таким образом, мы тоже вполне удовлетворили друг друга. Она — жена какого-то высокого лица.

Мэйджеру — когда пришли на Даунинг-стрит, 10 в его кабинет, — я, здороваясь, в замешательстве сказал good bye! Жуть!

Вечером в своей резиденции М. С. устроил торжественную пьянку для "близких". Было человек 20!. "Мемуарил"… как он и Раиса шли (шел) "к этому"… Женева, Рейкьявик, детство, отрочество, и далее. Замятин (посол) — тост об авторе новой книги — Р. М. произнес "с большим чувством"!

Утром 18-го еще до Мэйджера пришел Андреотти. Разговор близких, доверенных друзей. Под конец, как я и ожидал, итальянец поднял опять вопрос о Любавических рукописях. Ох, как проигрываем… Все знаменитые ребе съехались, чтобы встретиться с М. С. Буш ему говорил о них. Андреотти умолял: "Мне, говорит, легче будет работать с еврейским лобби в США в пользу Вас…". Малруни шепнул… Ни в какую!. "Есть проблема", — отвечал всем им М. С. словами Егорова-Губенко!

Теперь, конечно, будет шумная, злая газетная кампания.

Встреча с Малруни. О нем вначале донесли "наши", что он скурвился и будто бы сопротивлялся приглашению Горбачева на "семерку". А оказалось, что он самым твердым образом отстаивал эту идею перед Бушем. И здесь вел разговор предельно дружески, открыто и по-деловому конкретно: "Все, что могу, сделаю, чтоб помочь вам".

В "Ковент-гарден" и в Адмиралтейство на прием к Мэйджеру я не поехал. Вечером, дописав "свои дела", сбегал в "Сохо"…

На утро — завтрак М. С. с Кинноком. Давно его не видел. Как он вырос. От его playboy'ства не осталось ничего: серьезный, умный, афористичный, государственный человек, готовится в январе в премьер-министры.

В то время как М. С. "уединился" с Тэтчер, я "посидел" с ее бывшим помощником Пауэллом, моим коллегой, настоящий британец. Прекрасный парень, умница… Поговорили содержательно, интересно. Я наоткровенничался (про перестройку, Горбачева и Шеварднадзе). Он обозвал мой анализ "profound".

Около 11-ти уехали в Хитроу.

В самолете записали с Загладиным "итоги встреч", а потом — большая пьянка в президентском отсеке. Но я "скромно" уселся за вторым столом — и в реве Ил-62 — ничего не слышал, что говорилось… Разве что тосты.

Через час — Мицотакис… И вся неделя — подготовка к приезду Буша в Москву. Измотался. А Горбачеву-то каково. У него завтра Ново-Огарево — Союзный договор, а 25-го Пленум, может быть, "исторический"…

Дочитал "Самоубийство" Алданова — потрясающее прозрение на перестройку по опыту 17–18 гг. Один к одному. Недаром его Бунин сватал в Нобелевские лауреаты.

Вчера, в беседе с Мицотакисом Горбачев опять разоткровенничался. Вы знаете, говорит, я двинул на референдум вопрос — быть Союзу или нет, решив для себя: если "нет", я ухожу. Это я вам первому говорю. Даже вот помощник (показывает на меня) не знал этого… (знал, между прочим!).

После Мицотакиса зашел я к нему в комнату отдыха рядом с Коммергерским залом. Он бросил официанту: оставь нас. И мне: "Знаешь, пришла информация. Буш после моего завтрака с ним в Лондоне сказал своим: Горбачев устал, нервничает, не владеет ситуацией, не уверен в себе, поэтому и подозревает меня в неверности, ищет большей поддержки… Надо переключаться на Ельцина".

Я: "Не верю я, Михаил Сергеевич. Не может Буш быть таким мелким. Это противоречит всей логике его поведения в последнее время, смыслу "7"… Думаю, что это — такая же "информация", как и в отношении Малруни, на которого наговорили Вам по приезде в Лондон. А оказалось — липой. Зачем Вам подкидывают все это?!"

Но про себя я подумал: такое ощущение у Буша возникло не оттого, что кто-то ему что-то "подкинул" (употребляя выражение М. С.). Оно сложилось в результате той самой беседы в американском посольстве за ланчем перед заседанием "семерки".

Горбачев потом (и неоднократно) гордился перед своими, что задал Бушу "неудобный" вопрос, который вогнал, мол, его в смущение. А оказалось, что вопрос этот произвел совсем иное действие.

Вопрос был задан так:

"На основе той информации, которой я располагаю, — сказал М. С., — я знаю, что президент США — человек основательный, что его решения — это решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге, в области безопасности.

И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще не пришел к окончательному ответу на главный вопрос — каким Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз. А до тех пор, пока не будет дан окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных частных вопросах отношений. А время будет уходить.

В этом контексте встреча с "семеркой" — удачный повод для большого разговора. Главный вопрос — об органическом включении Советского Союза в мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас самих.

И я спрашиваю: чего же ждет Джорж Буш? Если после этого ланча, на "семерке" мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться в своем котле, то я говорю — а ведь суп-то общий!

Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе), находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте — изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача беспрецедентная". (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика. Совпали.)

За ланчем я сидел рядом с Горбачевым, т. е. почти напротив Буша. Когда М. С. произносил свой пространный вопрос, Буш на глазах багровел, взгляд темнел, он смотрел не на Горбачева, а то на меня, то на Примакова, то, оглядываясь, будто недоуменно вопрошал своих — Бейкера, Скоукрофта. Перестал есть, но губами жевал, вернее — двигал желваками.

Мне стало не по себе. Хорошо запомнил, какие мысли лезли в голову: "Чего ты хочешь от американца?! Ты этот вопрос ему задавал три раза. И в конце концов!. была Мальта, был твой визит в Вашингтон, там был Кэмп-Дэвид, где вы катались по лужайкам вдвоем в портативном автомобильчике по очереди за рулем, были Хельсинки (из-за Хусейна). Тебе что — недостаточно доказательств, чего данный президент США хочет и может (в своих обстоятельствах) в отношении нас?! И опять же — если бы не Буш, не был бы ты сейчас здесь на "семерке". Зачем ты делаешь такую бессмысленную бестактность?"