Танцующая на лепестках лотоса - Джон Шорс

Желая отогнать неприятные воспоминания, Джаявар стал разглядывать жену, отметив, что после многих недель, проведенных в лесу, кожа ее потемнела. Исчезли золотые браслеты и цепочки, как и другие отличительные признаки того, что она королева в изгнании. Лишь величественная осанка и острый взгляд были свидетельством того, что эта женщина обладала властью над другими людьми.

Джаявар много времени проводил в окружении своих военачальников и понимал, что среди них нет незаменимых. А вот Аджадеви заменить было невозможно. Ее советы были мудрыми, а поступки — бескорыстными. Она не пыталась как-то льстить ему, когда он излагал свою стратегию, а предлагая что-нибудь дельное, не старалась уязвить его — в отличие от некоторых командиров. Аджадеви также не строила из себя знатока в вопросах, в которых не разбиралась. Когда разговор заходил о плане сражения, она, разумеется, больше доверяла его суждениям, чем своим собственным, хотя всегда была готова обсудить с ним различные тактики ведения боя.

После их бегства из Ангкора Джаявар четко осознал, что без Аджадеви он бы уже пропал. Горе, испытываемое им после гибели детей, захлестнуло бы его. И хотя он продолжал скорбеть о том, что их нет больше в его жизни, он понимал, что обязан прежде всего думать о нуждах своего народа. От него зависела судьба всех кхмеров, от самых бедных до самых знатных. Аджадеви день за днем указывала ему на эти нужды, и это давало ему силы, чтобы делать то, что должно быть сделано.

— Если бы я был храмом, — тихо сказал он, устанавливая продолговатый камень на круглый, — ты была бы моими стенами, позволяющими мне достичь больших высот. Без тебя я бы рассыпался.

Она улыбнулась:

— Однажды, когда мы прогоним чамов с нашей земли, ты станешь для своего народа настоящим героем. И тогда твои изображения будут украшать стены храмов, чтобы люди помнили тебя и восхваляли.

— Но ведь я — обычный человек.

— Однако ты станешь героем. А героев нужно восхвалять, нужно увековечивать их память. Без героев общество никогда не станет высокоразвитым.

Он покачал головой:

— Тогда пусть это лучше будет твое изображение. Все, что мы построим в ознаменование нашей победы, будет создано в честь тебя.

Пронзительно прокричал ястреб, круживший у них над головами в неподвижном воздухе.

— Прошлой ночью мне приснился сон, — сказала она, вглядываясь в птицу.

— О чем?

— Я видела огонь. Я видела боль. Но из этой боли возникло нечто прекрасное.

— И что же дальше?

— Самые прекрасные вещи — жизнь, мудрость, удовлетворение — возникают из боли. И наша победа тоже родится из боли. Пока что мы этого не осознали. Мы еще недостаточно настрадались. Но в конце мы все же победим. А когда мы сделаем это, Ангкор вознесется до еще больших высот. Наше королевство станет непревзойденным. И благодаря нашим людям, а не богатству или силе. А ты будешь хорошо обращаться с ними. Будешь их поддерживать. И за это тебя будут почитать вечно.

Он заерзал на камне.

— А я буду почитать тебя.

Она повернулась к нему всем телом:

— Но, Джаявар, я не буду жить вечно. Эта война может забрать меня. И если это случится, ты должен продолжать начатое. Ты должен реализовать свои возможности через свой народ. Ты должен привести наших людей к тому, что им предначертано судьбой.

— Ты не можешь оставить меня, любовь моя, — сказал он, все еще пытаясь уравновесить верхний камень и используя это, чтобы отвлечься от ее страшных слов.

Он прекрасно понимал, что, если потеряет жену вскоре после смерти всех своих детей, он просто не сможет это выдержать. Он будет стараться вести за собой людей, вдохновлять их, как этого хочет она, но все его усилия будут тщетны.

— Расскажи мне про Нуон, — тихо сказала Аджадеви. — Я вижу, что она носит золотой браслет с драгоценными камнями. Такое украшение она могла получить только от тебя.

— Да, это я дал его ей — чтобы он стал свидетельством ее статуса, раз она носит моего сына. Этот браслет является символом власти для них обоих.

— И все же я видела, как вы с ней улыбаетесь друг другу. И конечно же, этот браслет — больше, чем просто свидетельство ее положения. Расскажи мне… каково это — быть с кем-то настолько юным? Заставляет ли это трепетать твое сердце?

Камень выпал из его пальцев, и он поднял на нее глаза.

— У нее любознательный и цепкий ум, и это может быть приятно какое-то время, — сказал он. — Но время быстротечно. У него есть начало, есть конец. С тобой я ценю каждый миг и никогда не тороплю время, не стараюсь приблизить то, что нас ждет. Настоящее никуда не убегает. Оно не заканчивается. И с тобой я ощущаю удовлетворение, какого не испытываю с Нуон.

В небе вновь прокричал ястреб. Аджадеви внимательно взглянула на него и кивнула, соглашаясь с какими-то своими мыслями.

— Видишь, как он кружит над нами? — спросила она.

— Вижу.

— Если эта война заберет меня, если я упаду, я точно так же буду кружить над тобой после своей смерти. Я возрожусь, и ты увидишь меня во многих местах.

— Скажи мне точнее… где я увижу тебя… чтобы я знал, где мне искать.

— Ты увидишь меня везде, где есть жизнь. На восходе солнца я буду рядом с тобой. Когда ощутишь прикосновение воды, знай — это я. А когда наступит время… воплотиться мне в другом теле, я снова вернусь к тебе, и тогда ты почувствуешь, как я касаюсь тебя. И услышишь мой голос.

— Ты веришь в такие вещи… потому что так сказал Будда? Потому что ты веришь ему? Или же ты, чувствуя правдивость его слов, следуешь своим собственным инстинктам?

— Я верю в то, что он сказал. А еще я верю в любовь. Я верю, что любовь связывает людей как ничто другое.

Ему наконец удалось установить продолговатый камень на верху столбика из камней. Закончив, он положил руки ей на колени и крепко сжал их.

— Все это может быть правдой. И я хочу, чтобы все так и было. Но, пожалуйста, не оставляй меня! Я хочу, чтобы ты была со мной всегда, я должен видеть твое лицо.

Снова прокричал ястреб, и в этот момент она вдруг поняла, что умрет раньше его и что ему придется пережить ее смерть. Чтобы он не утратил своего величия, в его жизни должна быть красота, ему понадобится обещание надежды и любви. За оставшиеся ей дни — сколько бы их ни было, пять или пять тысяч, — она должна привнести больше света в его жизнь, потому что без этого света он никогда не станет таким королем, каким мог бы стать. А ее народу нужен именно такой король. Люди истосковались по такому правителю.

— Я люблю тебя, — сказала она и поцеловала его. — И ты должен знать, что… ты исцеляешь мои раны точно так же, как я исцеляю твои. В твоем присутствии я не так болезненно ощущаю потерю своих близких. Мои недостатки кажутся не такими уж значимыми. И это для меня — бесценные подарки от тебя. И ничто не сможет забрать их.

Он тоже поцеловал ее.

Она вдруг подумала о грядущем сражении, о смерти и разрушениях, которые придут уже очень скоро, и закрыла глаза.

Глава 4

Его нашли

Джаявар зевнул, поднял голову и посмотрел на свою спящую жену. Осторожно натянув шелковое покрывало на ее обнаженное плечо, он взял саблю и встал на колени. Поднимаясь на ноги, он вглядывался в светлеющее небо, пытаясь угадать, каким будет этот день. Снаружи угадывались очертания временных жилищ, где укрывались его люди. По его приказу все они для маскировки были выстроены из бамбука и тростника и располагались беспорядочно, не в одну линию.

Первые отряды сиамских наемников привезли с собой рулоны шелка и более грубой ткани, а также оружие, инструменты, еду и лекарства. Прибывавшие из Ангкора кхмеры тоже брали с собой самое необходимое, и мало-помалу то, чего им раньше очень не хватало, появилось в изобилии. Недоставало теперь только воинов. Людей у Джаявара было мало. Даже с учетом сиамских наемников на каждого его воина приходилось по два чама. То, что о его армии вряд ли знали чамы, было преимуществом, но мысль о том, как уравновесить малочисленность своего войска, не давала ему покоя ни днем ни ночью.

Осторожно, чтобы не разбудить никого из сотен спавших вокруг мужчин, женщин и детей, Джаявар шел, обходя деревья, навесы и погасшие костры. Уровень воды в реке, похоже, еще понизился — обнажились новые рисунки, вырезанные на камнях. Взгляд Джаявара привлекли изображения Шивы и Вишну на поверхности скал. Он кивнул нескольким часовым и начал подниматься по тропе, которая вела на вершину ближайшего холма.

По мере того как он поднимался все выше, запахи и шум лагеря таяли и их место занимали звуки и ароматы природы. Тонко пахла цветущая орхидея. В земле ковырялись птицы в поисках червей и личинок. По широким листьям ползали улитки, проедая в них дыры, а тропу перебежала громадная, длиной с его руку, многоножка. Где-то наверху громко долбил сухой ствол или ветку дятел.