Венский вальс - Евгений Васильевич Шалашов

вспоминал. Мы подготовили очередной список лекарств, хотели дождаться вашего курьера, но если вы сами в столице, то проще отвезти прямо к вам.

— Все сделаем, товарищ народный комиссар, — бодро отозвался я. — Вы же прекрасно знаете, что я, в отличие от вас, свои обязанности выполняю. И обещания тоже.

— А что я вам обещал? — удивились на том конце провода.

Арестовать, что ли, наркома здравоохранения за саботаж? Или пока рано? Но я с наркома не слезу, пока он свое обещание не выполнит.

— Не мне лично, а Барыкину, в институт микробиологии, — напомнил я. — Вы ему обещали три дополнительные ставки научных сотрудников, плюс двух лаборантов, на изучение лечебных свойств плесени.

— Так я ведь и не отказываюсь, — хмыкнул Семашко в трубку. — Только не три единицы, а две. И лаборантов я не обещал. Просто мы штаты станем утверждать осенью, вместе со всем прочим, а потом их еще нужно согласовывать на Совнаркоме, когда станут рассматривать все дополнительные штатные единицы, по всем научным институтам. Сейчас у меня нет лишних ставок, чтобы перекинуть их Барыкину. Не же не стану бегать на Совнарком или к товарищу Ленину из-за двух ставок? К тому же, у Барыкина еще и кандидаты на должности не подобраны. Вот, когда подберет, тогда и введем.

Ишь, про штаты и количество штатных единиц он помнит, но не торопится. В чем-то Семашко прав, а в чем-то нет. А как Барыкину уговаривать человека на переезд в Москву из провинции? Дескать — вы приезжайте, а по осени мы штаты утвердим, устроим вас на работу. Может, стоит сейчас сказать Семашко: «Николай Александрович, не утруждайте себя. Если вы так заняты, то я сам сбегаю к Владимиру Ильичу или отправлю соответствующую бумагу на ближайшее заседание Совнаркома», а потом повесить трубку, чтобы нарком прочувствовал серьезность момента, но сказал другое:

— Жаль, что вы не успели. А я-то хотел вам не один генератор прислать, а два.

— А зачем Барыкину два дизельных генератора? — оживился Семашко. — У него на два ни горючего не хватит, ни обслуживающего персонала.

Теперь настал мой черед хмыкать в трубку:

— Так ему, наверное, нынче даже одного лишка. Я же хотел прислать дизелюху под конкретную лабораторию, а ее нет. А теперь я в раздумьях— а стоит ли отдавать генераторы Наркомздраву, если он не делает того, в чем мы заинтересованы? И вообще ...

Я сделал паузу, а Семашко заволновался. Дизельный генератор нынче штука важная и нужная.

— Э, подождите-ка, Владимир Иванович. Неужели сложно до осени подождать? Осталось-то всего полтора месяца?

Можно и подождать. Но коли перефразировать слова великого поэта, то получается так: «Чекист, коли втемяшится в башку какая блажь, так ее оттудова доской не выбьешь». За точность цитирования не ручаюсь, но близко к оригиналу.

— Ладно, Николай Александрович, я все понял, — вздохнул я, переходя на суховатый деловой тон. — Раз уж с мая месяца вы ничего не решили, остается ждать осени. Что тут поделать. Генераторы, разумеется, ваш наркомат получит, я от своих решений и обещаний не отступаюсь, все ваши заказы выполню в полном объеме. Список медикаментов присылайте пока на Лубянку. Не смею больше беспокоить.

Трубку я повесил, но бьюсь об заклад, что Семашко в самое ближайшее время отыщет две штатные единицы.

Так... что еще? А теперь надо ехать в Борисоглебский переулок, на совещание с Трилиссером. Кадры в разведке решают все.

Глава двадцать первая. Предуведомление к читателю. Глава может показаться скучной.

С Трилиссером мы засиделись далеко за полночь. Вроде, в мой последний приезд много, что было обговорено, решено, но дел все равно еще выше крыши. А мы опять «колдовали» над кандидатурами потенциальных сотрудников, которых надо направлять на закордонную работу. Тех, кого подготовил Трилиссер не хватает, нужны еще люди. Но кажется, согласовали кандидатуры тех, кто станет «перекрывать» Прибалтику, кого можно направить в Афганистан и Турцию, в составе посольств, а еще во Францию и Германию с Австрией с Чехословакией. Во Францию и Германию людей отправить через неделю, максимум — две, а в Австрию и Чехословакию можно прислать через месяц-другой, не горит. Авось, я к тому времени обустрою торгпредства и там. Польшу и Финляндию, покамест, трогать не станем, подождем до лучших времен, но людей все равно следует готовить. А заодно прощупать почву для внедрения своего человека (а лучше двух) в Лондон, к товарищу Красину. Понимаю, что Леонид Борисович не хочет видеть чекистов в «АРКОСЕ», но мы ему и не скажем, что они там появились. Надо только найти человека и осторожно подвести к «красному миллионеру». Жаль, что ни у меня, ни у Трилиссера таких на примете нет. Может, Лилю Брик? У нее там мама работает, замолвит словечко за дочку, а вот Осипа мы за границу пока не выпустим. Ему поклонники Маяковского морду бить не станут, а если и наваляют разок-другой — переживет. Надо с Артузовым посоветоваться. Если честно — то при знакомстве товарищ Брик не произвела на меня впечатления умной женщины. Хитрая, изворотливая, с хозяйственной хваткой, но никак не умная. В общем, надо подумать.

— Нам бы с вами карту, — глубокомысленно заметил я. Посмотрев в недоуменные (или усталые?) глаза Трилиссера, уточнил. — Этакую карту, чтобы во всю стену, а на ней флажки — красным цветом отмечены те государства, где у нас уже существует резидентура, а синим — где требуется создавать.

— Неплохо бы, — согласился мой заместитель, а потом вздохнул. — Ну, пока мы еще можем все в памяти удержать.

Согласен. Не так и много у нашего отдела пунктов, где мы полноценно трудимся. А если бы не Меер Абрамович, было бы еще меньше. Я же до сих пор испытываю некие угрызения совести, что свалил самое главное на своего заместителя. И удивляюсь, что Трилиссер до сих пор не начал меня подсиживать.

Уважаю педантичность Меера Абрамовича, который уже успел составить перечень минимальных требований к чекисту, которому следует поручить работу за границей. Во-первых, он должен быть приверженцем марксистко-ленинской идеологии; во-вторых — коммуникабелен; в-третьих — обладать широким кругозором; в-четвертых — обладать знанием иностранного языка.

А дальше идет уже состояние здоровья и отсутствие вредных привычек, а еще — различных «хвостов», вроде неразделенной любви или наличия жен и детей