Венский вальс - Евгений Васильевич Шалашов

— Феликс Эдмундович, я не физик, и знаю не больше вашего, — ответил я, почти не покривив душой. — Но я знаю, что за исследованием радия огромное будущее. Радий — это ключ к овладению атомной энергии, созданию нового вида оружия. На Западе изучение радия, исследования в области ядерной физики ведутся очень активно, а у нас, из-за событий последних лет, они почти свернуты. Наши ученые отрезаны от своих коллег, не имеют доступа к научным публикациям. А как ученому жить и работать без знакомства с новинками? Вот, по мере сил я стараюсь восполнить эти пробелы.

Не знаю, насколько сумел восполнить пробелы, но если важная статья попадет на глаза какого-нибудь нашего гения сейчас, в двадцать первом году, а не в двадцать пятом, то это очень неплохо. А уж что получится — не мне решать.

— Могу еще добавить, что на Западе проводится исследование по получению лекарства из плесени, а подрядился (вот тут я малость соврал — сам подрядил) помочь нашим микробиологам.

— Лекарство из плесени? — удивился Дзержинский.

— Совершенно верно, — кивнул я. — Плесень называется пенициллиум. Можно сделать лекарство из плесени, чтобы оно помогало и при гриппе, и при заражении крови, при ожогах. Если бы у нас имелось такое лекарство, то от «испанки» погибло бы не двести тысяч — или, сколько у нас умерло? — точно не знаю, а на порядок меньше. И солдаты в госпиталях не умирали бы от гангрены. Беда в другом, что нужно суметь отыскать способ получения лекарств. Вы согласны, что ИНО, если и отклоняется от главной задачи по выявлению врагов Советской власти, то не намного?

— В сущности, вы еще занимаетесь и промышленной разведкой? Тогда закономерный вопрос — почему я, как ваш непосредственный начальник об этом не знаю?

— Да?! — удивился я. Никогда не считал, что мои идеи, привнесенные из знания некоторых вещей из будущего, можно считать разведкой. — Феликс Эдмундович, всегда считал, что разведка — это нечто другое. Все, что я сделал — довел до сведения ученых некоторые факты, известные на Западе. Да и результаты будут не скоро. Поэтому я и решил, что докладывать пока не о чем.

— Заметно, что вы не очень опытный руководитель, поэтому не стану вас ни ругать, ни наказывать, — хмыкнулДзержинский. — Другой бы на вашем месте уже давно принялся отчитываться о проделанной работе.

— Я просто не думал, что это тоже моя работа, — вздохнул я. — Напротив, считал, что занимаюсь не своим делом. И отчитаться пока не за что. Разве что, за лишние траты средств.

— Пожалуй, я все-таки объявлю вам выговор. Устный. А что вы там считали, или не считали, не хочу знать. Через три дня расширенное заседание Совнаркома. Возможно. Владимир Ильич решит вас на него пригласить, а может и нет, но я жду от вас подробный рапорт о вашей, скажем так, научной деятельности. И укажите причины, что вас подвигли заниматься радиоактивностью, и этой, плесенью. Пенициллиумом, правильно?

— Ага, — обреченно кивнул я. В принципе, с выговором я согласен, но писать подробный рапорт..? Ладно, куда я денусь? Как я понимаю, товарищ Дзержинский хочет показать Совнаркому и Политбюро не только политико-осведомительную деятельность ВЧК за границей, но и другую? Но это уже из серии «большой внутренней политики», а мы люди простые. Хотя, действительно, забыл я некое правило, о котором помнил в своей истории. О том, что важно не только что-то сделать, но и отчитаться перед вышестоящим начальством. И, желательно, сделать это до того, как за твою работу отчитается кто-то другой.

Выйдя из кабинета Дзержинского я постарался быстренько миновать дверь в кабинет Артура. Понимаю, что он не стоит у двери, не караулит меня, но все равно... Отчего-то было неудобно перед товарищем. Но приказы вышестоящего начальства не обсуждают. Впрочем, если в Париже ко мне явится сам Артузов или кто-нибудь от его имени (Артур парень памятливый, мои архангельские пароли помнит!), то я все-таки ему помогу. И деньгами помогу, и связями. С револьвером, как в старые-добрые времена, по Парижам бегать не стану. Хотя, кто знает? Все понимаю, Феликс Эдмундович прав, говоря о том, что Савинков никуда не денется (да я и так знаю, что не денется, а сам перейдет границу!). но в данном случае можно и приказ нарушить. Подумаешь, получу я выговор (пусть даже и письменный), но с эсерами-террористами пора кончать.

Вернувшись в собственный кабинет, первым делом позвонил Трилиссеру, договорился, что нынешним вечером мы должны с ним заняться делом, касающимся подбора кадров для внешней разведки. Возможно, что у Меера Абрамовича имелись на вечер какие-то свои планы, но начальник не так уж и часто является из Европы, так что, придется терпеть. Пожалуй, отдам я Трилиссеру все свои французские подарки, за исключением пары чулок для Лиды Артузовой. Подарить ей духи, так опять пойдет на барахолку, и продаст. А еще лучше — подкину Артуру долларов пятьдесят. Больше пока не смогу, но для многодетной семьи это неплохое подспорье.

Так, что у меня дальше? Надо бы рапорт на имя Дзержинского написать, перечислить подробно и работу по «ядерной физике, и по микробиологии. Да, кстати, что там у нас с лабораторией по изучению плесени?

Хорошо, что новоявленный институт микробиологии имел телефон, но все равно, девушка с коммутатора потратила минут пять, прежде чем отыскать нужное гнездо. Судя по голосам — один номер на весь институт. Но лучше, чем ничего.

Поинтересовался, понравилась ли ему присланная из Франции лабораторная посуда и все прочее? Обещанный дизельный генератор (их даже два!) пока в пути, вместе с Орловым и прочими кадрами.

Посуда пришла. Понравилась ли она, сказать трудно. Стекло как стекло, по крайней мере, брака там нет, а работать с ней станут специалисты. Ежели, какие-нибудь реторты не выдержат нагревания, тогда и рекламацию пришлют. А вот создание лаборатории пока не сдвинулось ни на шаг, потому что Семашко до сих пор не утвердил новые штаты, а вызывать новых сотрудников откуда-нибудь из Ростова-на-Дону, без определенного вида на будущее, не стоит. Без места работы не дадут даже койко-место в общежитии Академии наук, а не то, что комнату в коммуналке.

Пришлось вздыхать, прощаться с профессором и связываться с наркоматом здравоохранения.

— Владимир Иванович, — радостно сказал Семашко. — Удачно, что вы позвонили. Я вас как раз