Белая лебеда - Анатолий Занин

— Смыться решил, — со смехом кивнул на американца Лобанов. — Мы его тут пытали… Ха-ха-ха!.. Где родился, да кто его отец… Простецкий парень!.. С таким и кашу можно сварить… Правда, капитан Апдайк?..

Лейтенант в очках перевел, и Стивен засмеялся, выхватил из кармана коробку и начал одаривать всех толстыми черными сигарами.

— А знаешь, старшой, — проговорил весело Беренов, — капитан-то за тобой приехал. Приглянулся ты ему… Хочешь — езжай… Потолкуй там, пощупай, как и что… И держись на равных, но и не задирайся… Возьми с собой надежного человека… Хорошо бы, он английский понимал… Ты-то не знаешь английский? И налей канистру мадеры…

С собой я взял старшину Ерофеева, пожилого, бывалого и смелого человека. Он не терялся ни при каких обстоятельствах и еще по-английски понимал. На все вопросы Апдайка лихо отвечал: «Гуд бай! Хелло! Хау ду ю ду!»

Апдайк добродушно посмеивался, а «виллис» гнал будто на пожар. На мосту он неожиданно громко крикнул: «Ванья!», резко затормозил, и машина так затанцевала, выделывая замысловатые коленца, что едва не перевернулась. Капитан испытующе поглядывал на нас со старшиной.

Мы со старшиной ухватились за что попало и, сцепив зубы, даже растягивали губы в улыбке.

— Черта с два нас застращаешь, — бормотал старшина, хватаясь то за борт, то за ветровое стекло. — Не на таковских напал, ковбойчишка со своего задрипанного Запада!.. Ну, давай, давай!.. Ага, притормозил… То-то…

Скатившись на берег на той стороне, Апдайк торжествующе засмеялся. У него были жесткие, коротко остриженные белые волосы, выпуклый, постоянно наморщенный лоб, вздернутый нос и серые наивные глаза.

У моста, на сброшенной с «тигра» башне играли в карты часовые. На нас они даже не взглянули.

— Развлекаются, — с усмешкой кивнул Ерофеев на часовых. — Картинка!

По улице, по которой мы мчались на сумасшедшей скорости, бродили пленные солдаты. Они подбирали винтовки, снаряды и патроны, всюду валявшиеся, и сносили к стене длинного кирпичного дома с башенками и старинными часами на самой высокой башне. Это была городская ратуша. Проехав площадь, капитан притормозил у красного двухэтажного особняка, из окон которого негры выбрасывали разное барахло: матрацы, стулья и тряпье. С высокого крыльца сбежал здоровенный негр с седыми висками и что-то сказал капитану, который удовлетворенно кивнул и пригласил нас в дом. Старшина прихватил канистру с мадерой.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в просторный зал с высокими окнами, заставленный роскошной мебелью, увешанный картинами, весь загроможденный, ставший тесным и неуютным.

Неподалеку от камина, за небольшим овальным столом, уставленным бутылками и закусками, сидели двое военных. Апдайк представил меня, старательно выговаривая мое имя. Американец в черных очках без всякого выражения на лице взглянул на меня, а второй седоватый улыбнулся и жестом пригласил за стол.

Я плохо разбирался в атрибутах, обозначающих звания американцев, но по тому, как относился к этим двум Апдайк, понял, что они важные чины. Особенно этот в очках.

Пожилой американец неожиданно заговорил по-русски, хотя с сильным акцентом, но достаточно понятно. На его груди я заметил несколько рядов орденских колодок. У Апдайка их было на много меньше.

— Майор Дин Стовер, а это, — майор жестом указал на своего соседа, — капитан Спенсер Джоунс. Добро пожаловать… За успехи вашей армии! — между тем Стивен наполнил бокалы шампанским, и мы подняли их. — За общую победу союзников!

— Спасибо, майор, — сказал я, поставив бокал. — Поздравляю и вас… Но извините, я только узнаю, где мой старшина…

Когда мы вышли во двор, в коридоре старшину окликнул негр, и он больше не появлялся.

— Не беспокойтесь, — остановил меня майор. — Он с ординарцами… Вам виски с содовой?

— Вы изучаете русский? — спросил я майора, пододвигая к себе блюдо с консервированной курицей. Тут все было консервированное. И куры, и сардины, и мясная тушенка, и даже белый, как вата, хлеб завернут в целлофан.

— Пришлось, когда вы стали союзниками, взяться за русский… Конечно, я еще во многом путаюсь… У меня сильный акцент?

— Есть такое дело… Но у вас пойдет… А я вот в школе не любил немецкий и сейчас форсирую.

И тут я обратил внимание, что майор тихо и почти незаметно для меня переводил наш разговор капитану в темных очках. Тот же тихо, но отрывисто давал майору какие-то указания.

Майор еще больше заулыбался и доверительным тоном попросил меня рассказать, где родился, кто родители, какую школу окончил и сколько у меня братьев и сестер, и чем они занимались до войны, где находятся сейчас. Я тут же открыл было рот и хотел разразиться увлекательным рассказом о собственной персоне, как почувствовал сильный толчок в ногу. Апдайк ни с того ни с сего рассмеялся и опрокинул бокал с вином. Я внимательно взглянул на Джоунса и заметил, с каким нетерпением он ждал моих излияний, но почему Апдайк подал предостерегающий знак?

— А-а-а-а… Ха-ха-ха… Где родился? В Донбассе, в семье шахтера. Окончил среднюю школу и пошел на войну. Потом окончил военное училище… Ну и… все.

Майор быстро переводил вопросы Джоунса.

— Скажите, старший лейтенант, вот вы храбро воевали, судя по этим орденам на груди, были ранены — заметно хромаете… На какие льготы рассчитываете после войны? Чем вам заплатят за пролитую кровь?

— Зачем же вы так, мистер Джоунс? — Закурив сигарету и пустив дым к потолку, я весело взглянул на капитана. — Торговать кровью? А сами? Вот вижу колодки у капитана Апдайка, у майора, но они, я думаю, такой вопрос не зададут…

До войны я с упоением читал Джека Лондона, Теодора Драйзера, Марка Твена, читал и «Одноэтажную Америку» Ильи Ильфа и Евгения Петрова, много других книг и различных путевых заметок журналистов, но не предполагал, что встречусь с американцами вот так, с глазу на глаз.

— Мистер Кондор может ненавидеть немцев за свой шрам, обезобразивший лицо, — сказал Джоунс через майора, — но соотечественники должны быть благодарны за ваш подвиг и по достоинству оценить…

— Скажите, мистер Джоунс, кем вы были на войне?

Майор тут же поспешно проговорил:

— Мистер Джоунс адвокат и заседал в армейском суде…

— А сейчас на какой службе?

На последний вопрос майор не обратил никакого внимания.

— Вы в чем-то подозреваете капитана Джоунса? Он такой же военный, как и все мы… — При последних словах Стивен так откровенно хмыкнул, что Джоунс угрожающе сверкнул стеклами очков. — Если вас интересует моя персона, то я весь на виду… Ха-ха-ха… Я — военный… А вот наш герой капитан Апдайк из семьи предпринимателя… Окончил колледж, затем училище…

— Обер-лейтенант коммунист? — неожиданно спросил Джоунс и, положив руку на плечо майора, продолжал по-русски: — Скажите, ваших руководящих товарищей заставляют вступать в партию или они сами?..

Апдайк почувствовал подвох в вопросе Джоунса, а так как слабо понимал по-русски, потребовал майора перевести ему на английский. Тот чуть замялся, но перевел. Апдайк тут же что-то быстро сказал Джоунсу, и тот, резко откинувшись на спинку кресла, угрожающим тоном произнес несколько отрывистых слов. Апдайк настойчиво повторил и поднялся из-за стола. Джоунс надменно усмехнулся, попрощался с майором и вышел.

Стивен что-то медленно проговорил, не спуская тяжелого взгляда с майора, который, деревянно улыбаясь, налил себе виски в бокал и залпом выпил.

— Весхальп! Зачем вы пригласили меня, мистер Апдайк?

— О, Николас! — смущенно воскликнул капитан. — Я ничего не знал! Не знал, что будет этот Джоунс… Едем к моим парням!

Когда мы поднялись, Стовер неожиданно сморщил нос, схватил со стола салфетку, спрятал в нее лицо и оглушительно чихнул.

— Гуте Бессерунг! — засмеялся Апдайк и подмигнул мне.

Напрягшись, я вспомнил это выражение. Апдайк пожелал майору скорейшего выздоровления. По-немецки сказал для того, чтобы и я понял. В коридоре я увидел старшину Ерофеева в обнимку с негром, как я догадался, ординарцем Стивена.

— Ну, Том, вот уважил гвардии старшину Ерофеева. Такой наикрепчайшей горилкой угостил… Здорово варите самогонку! Ну и силен же ты! И верный человек… Несешь меня, як соломину какую…

Когда мы отъезжали, я спросил у Стивена, что это выбрасывают из окон? Немцев выселяют, ответил он с усмешкой. Там штаб будет.

Мы опять стремительно понеслись по улице и вскоре выскочили в сквер на берегу Эльбы. Апдайк подкатил к летнему открытому кафе с брезентовой крышей. Здесь гуляли американцы. Заметив нас со старшиной, они засвистели, замахали пилотками, тянули вверх разведенные пальцы и кричали: «Виктория! Гитлер капут!» Они пили виски и пиво, обнимали немок, а одну даже подталкивали на стол, чтобы та сплясала. Но немка изрядно уже хватила и все время соскальзывала на пол под оглушительный хохот янки.