Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Анатольевна Никитина

Ирина: Давай поговорим о твоих корнях. На самом деле, они тебя и сотворили, и это твоя опора. Ты же родилась в Молдавии?

Патриция: До 13 я росла у бабушки с дедушкой. Папа с мамой мои народные музыканты. Папа – цимбалист, заслуженный артист Молдавской ССР, прекрасный музыкант, он играет много современной музыки, сам сочиняет. Он невероятно расширил возможности своего инструмента и продолжает над этим работать. Он воспринимает свой инструмент как целый оркестр.

Мама моя – прекрасная скрипачка, у нее феноменальные возможности, я каждый раз ей удивляюсь. Кроме того, она самая лучшая мама на свете.

Ирина: Эта музыкальная среда давала тебе дополнительное питание с детства.

Патриция: Конечно. Это наш язык, мы говорили только об этом, мы ходили на концерты, обсуждали, тронуло тебя или не тронуло.

Ирина: То есть были критерии тронуло – не тронуло? Откликнулась ли душа?

Патриция: Да, простые критерии. А только так и возможно ходить на концерты. Я не буду говорить о позиции смычка. На самом деле, ты идешь на концерт, чтобы что-то осталось в тебе, какая-то эмоция, какой-то момент, и потом ты это по жизни несешь.

Ирина: Ты светлый человек, и это очень чувствуется. Тебе кажется, что ты влияешь на публику или она на тебя?

Патриция: Это огромное мастерство взять и сыграть на сцене. Какой стресс! Ты стоишь, на тебя смотрят две тысячи человек, и ты как голый, ошибешься – и всё… Нужно, чтобы какое-то эго было внутри, ты должен быть защищен от всего, что на тебя может подействовать. Но вместе с тем, это мне сказал Теодор, и я с ним согласна, главное – ты должен стать ранимым. Ты должен допустить и признаться в том, что ты простой человек с ошибками, слабостями, и да, ты можешь свалиться на сцене, и это может стать твоим фиаско и концом твоей карьеры.

Ирина: То есть он призывает к тому, чтобы быть бесстрашным. А стресс – не ошибиться, о котором ты говоришь, это одна из причин, что ты играешь по нотам?

Патриция: Я играю по нотам для того, чтобы быть свободной. У меня был период в жизни, когда я очень много играла, должна была зарабатывать деньги, мы были иммигрантами. Я очень много играла современной музыки, с листа читала. Мне открывали ноты, для меня это была картина, я должна была ее понять, увидеть и играть. И я очень полюбила это состояние. Сейчас я все произведения учу, штудирую, анализирую. Но ноты для меня – это как небесная карта, это звезды мои, я в нее смотрю, она должна быть рядом со мной. Я хочу ее снова и снова читать, и всегда ее понимаю по-разному, и играю как будто в первый раз, а может, и в последний, как моя мама говорит: «Играй, как в первый и последний раз!» А когда я запоминаю наизусть – это как будто забетонировано в моей голове, и тогда возникает риск, что я буду одинаково играть. Хотя все это, в принципе, условность.

Ирина: Патриция, вы всей семьей переезжаете в Вену. Папа цимбалист, мама скрипачка, но вы продолжаете жить там молдавской музыкой. Я так понимаю?

Патриция: Нет, в Вене я занималась в консерватории и в академии. А родители, они играли то, что играли. Но я в Вене, что для меня очень важно, стала заниматься композицией.

Ирина: А то, что ты выросла в атмосфере народной музыки, помогло тебе свободнее чувствовать в импровизации, в композиции?

Патриция: Народная музыка – это что? Это музыка, которая конкретно должна действовать на людей. Вот ты играешь на свадьбе, ты хочешь, чтобы они танцевали, играй весело, чтобы они танцевали.

Ирина: Или, наоборот, на похоронах играй так, чтобы все плакали.

Патриция: Или на похоронах так, чтобы все плакали. Есть какая-то функциональная материя в этом. Это тоже очень важно в нашей неестественной искусственности. Искусство почему так называют? Потому что оно неестественное. Моя миссия в том, чтобы это искусственное сделать естественным.

Ирина: Как тебе это помогает в работе с дирижерами? К примеру, Эса-Пекка Салонен, потрясающий дирижер, замечательный композитор. Он дирижировал своим скрипичным концертом. Как ты себя чувствовала под оком композитора?

Патриция: Всегда очень интересно играть с композитором. Я играла с Петером Этвёшем тоже много раз его сочинения. Немножко страшно, потому что фантазию нужно держать в рамках. Иногда я спрашиваю как бы позволения или сравниваю свои ассоциации с его. Салонен был очень открыт. Как-то я ему сказала: «Мне кажется, в вашей музыке разные-разные нации на корабле едут в Америку». Он сказал: «Очень интересно».

Ирина: То есть ты ему рассказала историю его же музыки.

Патриция: Не знаю, согласен он был или нет. Петер Этвёш, с ним потрясающе работать. Я играла его новый концерт и ему тоже объясняла, что я вижу: это в Карпатах на самом-самом высоком пике в горах есть колодец, и там очень чистая, холодная вода, и я беру чашкой и пью эту воду, и вот этот глоток, это и есть эта мелодия. Он на меня посмотрел и сказал: «Ты права, это так и есть. Это так