Новый Мир ( № 7 2009) - Новый Мир Новый Мир

Любопытный выход из ситуации предложил тот же Стивен Кинг, циник, умница и безусловный профессионал. Вдохновленный успехом “Riding the Bullet”, Король Ужасов на основе своей старой и неоконченной повести “Растение” (“The Plant”) запускает амбициозный проект “The Plant II”.

Условия просты: автор объявляет интересующую его сумму сборов от читателей и начинает с заранее определенной регулярностью публиковать фрагменты на общедоступном сайте. Если к моменту появления трех четвертей текста искомая сумма не набирается, проект объявляется закрытым, а окончание книги навсегда остается недоступно для читателей. Таким образом, конкретный читатель не связан никакими обязательствами перед автором, принимает решение о сроках и объеме оплаты по собственному усмотрению, а писатель, в свою очередь, кровно заинтересован заинтриговать читателя настолько, чтобы тот охотнее расставался с деньгами ради следующей порции любимого чтива. По сути, перед нами классический роман-фельетон, однако, с куда большей степенью читательской свободы и лишенный посредника-издателя.

Замечательно! Но… Такого рода рецепты работают для единичных авторов: ведь свою неимоверную популярность Кинг приобрел именно благодаря традиционному, “бумажному” книгоизданию. Рассчитывать на нечто подобное автору менее маститому, боюсь, не следовало бы.

Собственно, я отнимаю столь много читательского времени на этот, казалось бы, не вполне соответствующий заявленной теме вопрос именно потому, что отсутствие контроля за воспроизведением новых копий серьезнейшим образом отразится на привычных для нас взаимоотношениях пишущего и читающего. Само понятие “писатель”, тысячелетиями сакрализуемое, теряет смысл в ситуации, когда кто угодно может опубликовать что угодно. Фактически мы возвращаемся в ситуацию, когда толпа звериношкурых охотников у костра наперебой выкрикивает похвальбы касательно своей роли в плановом забое мамонта. Круги производящих и потребляющих тексты сливаются. Отныне писатель – каждый, кто возжелал называть себя таковым.

Что в результате? Бесконечная саморефлексия. Писание “для души” - своей, не читательской. Любительство. Разнообразные “Записки” Болотова “для своих потомков”. А нынешним любителям “почитать на ночь что-нибудь легкое” останется телевизор или то, что заменит его через несколько десятилетий.

Бумажной книге для того, что бы выжить, придется стать ценностью самой по себе, вне связи с текстом, способным существовать и без нее. Стать предметом роскоши с золотым обрезом, инкрустациями и переплетом натуральной кожи. Что ж, не худший вариант, да и вложение средств вполне перспективное. Библиотека в два десятка томов, как и в благословенные времена Средневековья, будет равна состоянию.

Что ж, эпоха массовой коммерческой беллетристики подходит к концу. Демон дожирает самое себя. Массированная кампания по защите института авторского права – с максимально жесткими санкциями и всей мощью пропагандистского аппарата – еще могла бы законсервировать ситуацию в ее нынешнем виде, но уже сейчас ясно, что ничего подобного сделано не будет. Крах книжной индустрии массового производства фактически предрешен.

Что дальше?

А дальше – бесконечные возможности для самосовершенствования. Выход за жесткие барьеры ограниченной переплетом линейной структуры. Литература будущего – многомерная и интерактивная. Та терра инкогнита, на которую с тоскою смотрел Кортасар и куда делает первые робкие вылазки Павич. Собственно, мы имеем дело с переходом на новый этап эволюции литературы: от сказания через рукопись и собственно книгу – к тексту как таковому, не привязанному не только к определенному носителю, но и к любой осязаемой форме вообще.

Традиционный роман, выработавший свой ресурс стараниями корифеев прошлого, деградировавший до постмодернизма, получает то, чего был лишен несколько последних десятилетий: фронтир. Из уютного Mare Nostra книжного переплета избранные смельчаки выбираются в бесконечный океан – и едва ли он будет назван Тихим. За ними придут другие. Новый мир, новая литература, новый читатель – стоят на пороге, кроются тенью возможности в импульсах сетей и микросхемах “читалок”. Пускай еще не завтра. Пускай о бушующих океанах сегодня можно догадаться лишь по капле росы.

Но Океан ждет.

А бумажные книги… Они еще долго будут украшать наши дома. Помните? “Чтение – чувственное удовольствие”.

Мысленаблюдения

Шмидт Сергей Федорович. Родился в 1971 году. Живет в Иркутске. Преподает ряд социально-гуманитарных дисциплин в Иркутском университете, занимается социальными исследованиями, колумнистикой в СМИ. В 2004 году под “ником” Langobard завел в Интернете блог (“Живой Журнал”). Журнал ведется до сих пор, хотя в начале 2009 года он подвергался хакерскому взлому, большая часть записей была уничтожена. Записи в журнале редко имеют личный характер, часто связаны с профессиональной деятельностью автора, который сам определяет содержание журнала как “повседневную гуманитаристику”. Выдержки из “Живого Журнала” Сергея Шмидта мы представляем читателю. В “Новом мире” Сергей Шмидт публикуется впервые.

2005

Столичная гуманитарная интеллигенция: социально-антропологический

аспект

Итак, список самых частотных слов в среде столичной гуманитарной интеллигенции (привожу скопом, а не по принципу убывания или возрастания количества употреблений).

Проект (проектирование — вместо слова “планирование”, которое, видимо, выглядит излишне совковым). Кейс. Фиксация (надо говорить не “мне пришла в голову мысль о том, что...”, а так: “Моя последняя фиксация в том, что...”). Сеть. Пакет (употребляется относительно совершенно произвольно выбранных штук). Ресурс. Развилка. Контур. Схлопывание (по отношению к чему только не употребляется). Метаполитика. Прокачка.

Лет десять назад мой знакомец, рассуждая о философии Мишеля Фуко, подметил, что в Москве много людей, которые, когда произносят слово “власть” (в фуковском, то бишь самом неопределенном смысле), испытывают некий сухой оргазм. Это видно по выражению лиц. Сейчас этот эффект вызывают слова “проект” и “сеть”, а потом все остальные перечисленные.

Из новых модных выражений: сюжетика, “кустовые работы”, стратегирование (равно как и “технология стратегирования” и даже “рынок стратегирования”), комплексирование (например, реформ в образовании), специфицирующая (линия исследований), держатели интересов, погружение в масштаб жизни. И особенно меня порадовало — дефициантность. Типа — снизить дефициантность.

Еще интеллектуалы посходили с ума от установок на карты и картографирование. Точнее, от всяческого “картирования”. Исследование признается хорошим только в том случае, если его результатом оказывается какая-нибудь карта. Особенно хороши установки на картирование процессов, на карты процессов, иначе говоря. Бедный Колумб — он картировал Америку, совсем забыв о происходящих в ней процессах.

Замечено также, что с удвоенной скоростью заражаются и начинают активно употреблять данные выражения представители интеллигенции города Томска (чувствуется, что интеллигентская столица Сибири). Остальные усваивают медленнее. Чувствуется, что сопротивляется Санкт-Петербург. Во-первых, давнее перетягивание каната с Москвой. Во-вторых, там своего автохтонного словотворчества хватает.

Пиар во время чумы

Среди региональных политпиарщиков давно наблюдаю следующее. Занимаясь выборной кампанией какого-нибудь очередного субъекта, они на период кампании утрачивают профессиональный цинизм и начинают действительно считать и доказывать в абсолютно частных разговорах, что их клиент — самый лучший. Не то что он самый честный и кристальный (до таких глупостей все-таки дело не доходит), но что он действительно более других подходит на выборный пост.

Происходит какое-то удивительное растворение личности в “выделенном объекте”. Нечто подобное происходит с болельщиками по отношению к спортивной команде во время игры, с экстатически молящимися по отношению к иконе и т. п. Психологи должны разбираться.

После выборов, буквально через неделю, все проходит, и они начинают рассказывать про клиента “смешные истории”, потешаться над ним и т. п. Но на пике выборной кампании пиарщик оказывается чуть ли не единственным человеком, который действительно верит политику. Хотя, по логике вещей, он должен быть единственным, кто не верит.