Прощай, принцесса - Хуан Мадрид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы считаете, что ваш сын спустится из своей башни?
— Конечно спустится. Пойдемте со мной.
В этой комнате была кое-какая мебель, под наглухо закрытым окном стоял журнальный столик, рядом — два разномастных кресла и деревянный бар, суперсовременный по меркам 1930 года. Его покрытые лаком полки были заставлены разнообразными бутылками, но… все они были пустыми.
Старуха любезно указала мне на одно из кресел:
— Вы знаете, мой сын шизофреник. Он хороший мальчик, но всегда, с самого детства, был слегка эксцентричным. Вы ведь в курсе, что такое шизофрения?
— Просветите меня.
— Это серьезное психическое нарушение, отрыв от реальности… Точнее — изобретение для себя иной реальности. Вам не кажется, что с нами со всеми происходит нечто подобное? Конечно, Абелардо всегда был чересчур экзальтированным. Это вообще свойство нашей семьи, Бланшаров. Моя бабушка Кларенс умерла сумасшедшей. Справедливости ради замечу, что клан Кастильо Армас был неизменно крепко привязан к реальности. У моей матери Агэды были некоторые… скажем так, отклонения. Наше семейство уже давно тесно дружит со всеми Санчесами Россами.
Старуха замолчала и опустила локоть на подлокотник кресла, с нежностью глядя на меня, или это только мне так показалось, ведь в комнате было довольно темно.
— Отодвиньтесь, пожалуйста, чуть назад. Так на вас будет лучше падать свет.
Не знаю почему, но я выполнил ее просьбу. В глубине души зарождалось смутное чувство тревоги.
— Вот теперь хорошо… да, хорошо… Дело в том, что мне нравится смотреть на мужчин. Вас это смущает?
Я не ответил.
— Мне всегда нравилось смотреть на них… вдыхать их запах. Ведь от них пахнет смесью табака и пота! Меня никогда не привлекали мужчины, которые пользуются дезодорантом. Это противоестественно.
Я почувствовал странный зуд в ногах. Старуха смотрела на меня, словно кошка на попавшую в ее когти мышь.
— Так вы ведь не женаты, так? — вдруг спросила она.
— Вы уже спрашивали. Для вас это так важно?
— О нет, конечно же нет! Я просто… просто говорила, что ненавижу мужские дезодоранты. Я и мужу запрещала ими пользоваться. Мне очень приятно, что вы из тех, кто носит костюм, молодые люди сейчас редко умеют достойно одеваться. Скажите, а почему вы не надели галстук?
— Он сдавливает шею.
— Что ж, это вполне уважительная причина. У вас такая могучая шея! Это говорит о том, что вы чувственный мужчина. Я заметила, что вы очень сильны, молодой человек. И широки в плечах. Вы курите, правда? Я догадалась по запаху.
Зуд в ногах неожиданно перешел в озноб.
— Если хотите, можете закурить. Я не против. Вот пепельница. — Она показала мне на пепельницу в виде раскрытой ладони, которая стояла на журнальном столике. Похоже, она была серебряная. — Если есть желание…
Я испытывал огромное желание закурить, так что достал свою пачку «Дукадос» и щелкнул зажигалкой. Старушка, казалось, пришла в полный восторг.
— Вы уверены, что ваш сын спустится?
— О да, я совершенно уверена! Не волнуйтесь. Уж я-то его знаю.
— Вы здесь живете вдвоем?
— Да, вдвоем — с тех пор как умер мой бедный муж. Но я понимаю, что вам хочется выведать, молодой человек. Мы много общаемся с людьми, которые приходят к нам в гости. Не так часто, как раньше, конечно. Хасинто, например, дважды в месяц заходит. Он из Эквадора. Очень воспитанный молодой человек, совсем как вы. Он работает в супермаркете, и мы заказываем ему еду. Иногда он задерживается… на несколько часов. Кое-что чинит… и всякое такое. Я имею в виду, что иногда он помогает мне. Ему нужен приработок, а я ему даю… Это ведь честный обмен, вы не находите, молодой человек? — Старуха, сидя в кресле, наклонилась вперед: — Вам нужны деньги? Не стоит стыдиться того, что вам нужны деньги! — добавила она.
Я вскочил на ноги, словно подкинутый невидимой пружиной, и потушил сигарету в пепельнице в виде серебряной руки.
— Вот что я вам скажу, сеньора. — Теперь она уже не казалась мне похожей ни на мою мать, ни на одну из знакомых женщин. Она напоминала уродливую черную птицу. А ее пустые глаза наводили на мысль о внутренностях осьминога, которого я никогда в жизни не видел. — Хватит называть меня молодым человеком, это выводит меня из себя. Я уже очень давно не молод. Я немедленно ухожу отсюда, у меня масса дел.
— Это будет правильным решением, сеньор.
Мужской голос раздался от двери. Я обернулся.
Вероятнее всего, это был Абелардо. Худой потрепанный тип моего возраста, небритый и с лихорадочно горящим взглядом. Он был одет в выцветший красный халат, который грозил вот-вот рассыпаться от старости, и стоптанные клетчатые тапочки. Волосатые ноги, торчащие из-под халата, напоминали лапы обезьяны еще неведомого науке вида.
Он спросил:
— Это вы хотели со мной поговорить, кабальеро?
— Да, — ответил я.
— Абелардо Кастильо. — Он пожал мне руку, отошел к бару и принялся что-то там искать, не переставая говорить: — Я совершенно нормален, а вот моя мать, она, бедняжка, и вправду сумасшедшая. Почему бы тебе не сказать правду, мама?
— Сукин сын.
— Видите? Это ведь она разбила компьютер в кабинете у идиота Артуро. Обычно я сопровождаю ее на консультации в клинику. Дважды или трижды в год мы ездим туда за таблетками. — Он достал бутылку и наполнил стакан. Потом сделал приглашающее движение: — Хотите выпить хереса? Это единственное спиртное, что осталось в доме.
— Нет, спасибо. Так что же произошло восемнадцатого мая этого года?
Абелардо ответил не сразу. Он опорожнил стакан одним глотком, затем снова наполнил и только после этого заговорил:
— Да, именно восемнадцатого мая. Я хорошо помню тот день. — Он повернулся к старухе. — Это ведь было за день до твоего дня рождения, мама. Поэтому я так хорошо запомнил дату.
— Сукин сын, — повторила она.
Второй стакан последовал за первым. Абелардо налил еще.
— То есть вы хотите сказать, что никто не жег и не крушил кабинета доктора Санчеса Росса-младшего?
— Никто не жег, говорите? Моя бедная мать одним ударом ноги разбила компьютер. У нее тогда случился приступ. Естественно, я возместил клинике все убытки, взял на себя всю ответственность за случившееся. Я всегда так делаю. А почему, собственно, вы спрашиваете? Да будет вам известно: я оплатил Артурито счет на десять тысяч песет. У меня, кажется, и чек сохранился. Вы что, из какой-нибудь страховой компании?
Я в общих чертах повторил выученную наизусть историю о том, что я частный детектив, работаю на… И так далее.
— Компьютер она разбила вдребезги. — Он прикончил свой херес и направился к двери. — Это совершенно точно. Кстати… меня удивляет, что пройдоха Артуро не держит резервных копий. Он же такой педант.
— Вы готовы подтвердить это на суде?
— Чтобы подгадить Артурито?
Я промолчал.
— Если это навредит Артурито, я согласен. Но вы мне должны выплатить премиальные, ясно? У меня могут возникнуть непредвиденные расходы, да и потом, это точно помешает моим наблюдениям за птицами.
— Нет проблем. Я передам ваше пожелание в мою контору.
— Отлично, сеньор, с вашего позволения… я пойду к себе.
— Постойте. Как мне отсюда выйти? У вас есть ключ от наружной двери?
— Вы точно не хотите остаться?
— Нет.
— Тысяча песет — и ни на одну больше, — заявила старуха. — Вам хватит, молодой человек?
Я посмотрел на ее сына:
— Я, видимо, плохо ей объяснил?
Абелардо протянул руку в сторону старухи:
— Не упрямься, мама, отдай ключ. Он не хочет задерживаться. Ты что, не слышала?
— Иуда! Ты не сын, ты предатель! Проклятый ревнивец, каждый раз, когда я хочу остаться наедине с мужчиной, ты все портишь. — Она повернулась ко мне. — Видите, классический пример эдипова комплекса. Слава богу, что я научилась не обращать на него внимания. Тысяча пятьсот.
— Мама, не приставай, — одернул ее сын.
— Вы не расслышали, сеньора? — сказал я. — К сожалению, не могу выразиться яснее.
Старуха наконец вытащила ключ и швырнула мне. Я поймал его на лету.
Ее лицо исказила презрительная гримаса, когда она произнесла:
— Грош вам цена! Грубый примитивный хам.
— Вы правы, сеньора. Кроме того, я бесчувственный тип, и у меня бедный внутренний мир. Ключ оставлю в замке.
И я поспешно ретировался.
— Дорогой друг, ты должен войти в мое положение. Мною движет лишь забота об интересах Испании. Надеюсь, ты понимаешь.
Луис Сандоваль и Бельтран де Лус, директор Национального центра разведки Испании, не мигая, смотрел на своего собеседника. Тот произносил эти слова с лучезарной профессиональной улыбкой, широко раскинув руки, словно вещая перед прихожанами с церковной кафедры. Однако он сидел в кресле за рабочим столом в своем кабинете в здании епископата.