Эрнесто Че Гевара - Иосиф Лаврецкий

Однажды, когда на Кубе ввели карточки на продо­вольствие, в присутствии Че его подчиненные обсуждали размеры продуктовой квоты, получаемой каждой семьей. Некоторые жаловались на скудное количество продуктов, отпускаемых по карточкам. Че возражал, в качестве до­казательства указывал, что его семья не чувствует недо­статка в продуктах.

Кто-то в шутку сказал: «Ты, как начальник, навер­няка получаешь повышенную квоту».

Че возмутился. Однако на следующий день он тем же товарищам сообщил:

— Я проверил. Действительно, оказалось, что моя семья получала повышенную квоту. Теперь с этим безо­бразием покончено.

На первый взгляд могло показаться, что подобные «уравнительные» идеи Че были проявлением своего рода «левачества». В действительности же они только отра­жали стремление его и других единомышленников Фи­деля Кастро, полностью их разделявших, показать наро­ду, что они служат ему не из корыстных побуждений, а движимые сознанием революционного долга. В одной из своих речей после победы над Батистой Фидель Кастро говорил, что кубинский народ привык видеть в «революционере» — а так называли себя участники различных переворотов — нахального вида упитанного детину, часто вооруженного большим пистолетом. Он сло­няется по приемным министерств, требуя себе «за заслу­ги» различного рода поблажки, привилегии и вознаграж­дения. Такого рода «революционер» превращался в обще­ственного паразита, вызывая недоверие и презрение народа.

Но если такими были рядовые «революционеры» про­шлого, то что говорить о тех, кто правил республикой после завоевания независимости, вроде генерала Мачадо, сержанта Батисты и им подобных «друзей народа». Власть означала для них в первую очередь возможность обогатиться, превратиться в миллионеров, утолить их низменные страсти.

Революционеры 1959 года были прямой противополож­ностью подобным спекулянтам от революции. Для себя они не желали ни почестей, ни богатства, ни какой-либо другой выгоды, а только права бескорыстно служить на­роду. Друзья и враги, народ пристально следили за каждым шагом вождей революции, пытаясь по их сло­вам и делам разгадать: это обычная «революция» или это какая-то новая, настоящая, другая революция, о ко­торой мечтали, но которой до сих пор еще не знали. Причем для определения характера революции личное по­ведение, образ жизни революционных вождей имели не меньшее значение, чем те высокие принципы, которые они провозглашали и защищали.

Новые революционные вожди не могли уподобиться католическим священникам, советовавшим своим овечкам следовать благим пожеланиям, а не их делам. Их слово не должно было расходиться с делом. Их главная сила была в моральном превосходстве над противниками.

Че прекрасно отдавал себе отчет в этом. И если ку­бинские товарищи не могли позволить себе, чтобы на них пало подозрение в политическом лицемерии, то тем более не мог себе этого позволить он, «урожденный куби­нец» по президентскому декрету.

Но, кроме всех этих политических аргументов в поль­зу спартанского образа жизни, которого придерживался Че, была еще его личная склонность к простоте, к скром­ности в быту, свойственная ему антипатия ко всякого рода излишествам, роскоши и даже элементарным удоб­ствам. Он действительно умел властвовать над своими физическими потребностями, довольствовался самым необ­ходимым, не придавал никакого значения внешним атри­бутам благополучия.

Но это вовсе не означало, что Че был аскетом, ко­торому были чужды обычные человеческие радости.

2 июня 1959 года на скромной гражданской цере­монии, где присутствовали Рауль Кастро, его жена и участница партизанской войны Вильма Эспин и несколь­ко других близких друзей, Че оформил свой второй брак—с юной партизанкой Алеидой Марч, которую впер­вые встретил в одном из боев в горах Эскамбрая. После отплытия Че на «Гранме» Ильда вернулась в Перу. У нее были свои интересы и друзья. Между тем Сьерра-Маэстра превратила Че в кубинца, женитьба на Алеиде как бы освящала и подтверждала его намерение пустить свои корни на острове Свободы. Че был любящим, преданным мужем, заботливым отцом. За пять лет совместной жизни Алеида подарила ему четырех детей — двух дочек и двух мальчиков. Ильдита, дочь от первого брака, также жила с ними. Немногие свободные от работы часы Че прово­дил дома в кругу своей семьи.

Этот железный революционер любил не только своих детей, но детей вообще, детей трудящейся Кубы, о ко­торых он неоднократно говорил как о надежде револю­ций, как о ее наследниках, как о тех, кто будет продол­жать ее бессмертное дело.

И дети тоже любили его, писали ему со всех концов Кубы. Всем своим детским корреспондентам Че отвечал, отвечал всерьез, как взрослым, как равный равному. В архиве Комиссии по увековечению памяти Че при ЦК КПК хранятся десятки писем кубинских школьников к Че и копий его ответов. Мы приведем только один из таких ответов десятилетнему ученику школы в селении Агуакатэ, провинция Гавана, пославшему на имя Че в конверте 50 сентаво в Фонд по укреплению экономики Кубы. Письмо с монетой почта вернула мальчику, который вновь послал его Че, но уже с почтовым пере­водом на указанную сумму. На этот раз оно нашло адресата, который 19 мая 1960 года ответил своему корреспонденту:

«Уважаемый друг!

Большое спасибо за твое доброе письмо от 30 марта, которое ты мне послал в связи с Почтовым днем школь­ника, и за почтовый перевод на сумму 50 сентаво, кото­рую ты вносишь в фонд по укреплению нашей экономи­ки. Посылаю тебе квитанцию № 9186, свидетельствующую о твоем патриотическом поступке.

Меня глубоко радует твое стремление продолжать уче­бу, и советую тебе всегда оставаться таким, чтобы быть полезным человеком твоей родине и самому себе. Это лучшая помощь, которую могут оказать дети революцион­ному правительству.

Сожалею, что почта вернула тебе письмо с монетой и что ты поэтому подумал, что я не захотел тебе ответить. Уверяю тебя, что твое письмо доставило мне большую радость.

Прими мой привет,

с уважением майор Эрнесто Че Гевара».

О чем думал Че в эти первые месяцы после победы революции?

Он считал, как и Фидель Кастро, что в первую оче­редь следует бороться за углубление революции, за заме­ну старого буржуазного правительственного аппарата но­вым, преданным народу; бороться за замену старой ар­мии — новой, революционной, костяком которой должна служить Повстанческая армия; бороться за осуществле­ние реформ, подрывающих позиции американского капитала и местных эксплуататоров, в том числе за радикаль­ную аграрную реформу; бороться за установление друже­ских дипломатических, экономических и культурных связей с Советским Союзом и другими странами социа­листического лагеря.