Эрнесто Че Гевара - Иосиф Лаврецкий

Таким же долларовым занавесом пытался Вашингтон отгородить Латинскую Америку от азиатских и афри­канских стран, недавно освободившихся от колониально­го гнета. Ведь сближение этих стран с Латинской Амери­кой могло укрепить их независимость и волю к борьбе с империализмом и его «наиновейшей» разновидностью — неоколониализмом.

Революционное руководство Кубы решило сперва пре­одолеть долларовый занавес, отделявший его от стран Азии и Африки, а затем установить дружеские отноше­ния с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Первой страной, которую посетил в этом путешествии Че, был Египет. Президент Абдель Насер и египетские руководители, народ Египта с большой теплотой встрети­ли посланца революционной Кубы. Столь же доброжела­тельно и тепло принимали Че и в других странах.

Во время посещения Египта Че впервые встретился с советскими специалистами, оказывавшими Египту тех­ническую помощь в различных областях экономики. Там же, в Каире, в беседе с журналистами Че публично вы­сказался за восстановление дипломатических отношений с Советским Союзом.

В Египте Че познакомился с Жанио Куадросом — президентом Бразилии, находившимся там с визитом. С Куадросом он будет с тех пор поддерживать друже­ские отношения.

Поездка в африканские и азиатские страны открыла перед Че новый мир, о существовании которого он, конеч­но, знал, но о действительном облике которого мог толь­ко судить теперь, когда познакомился с ним воочию. Эти страны, так отличные от Кубы и Латинской Америки по своим традициям, культуре и обычаям, имели и нечто общее с ней, а именно — все они в той или иной степени были жертвами империализма и колониализма, стреми­лись к независимому существованию и развитию, многие нащупывали пути к социализму. Руководители стран с симпатией относились к революционной Кубе, готовы бы­ли с ней установить дружеские отношения, развивать торговлю, покупать ее сахар, табак и другие продукты и изделия. Хотя в целом связи с этими странами и не мог­ли решить всех проблем, с которыми столкнулась револю­ционная Куба в результате экономических санкций и дру­гих враждебных действий Соединенных Штатов, но, по крайней мере, Че увидел, что остров Свободы располагал друзьями как в Азии, так и на Ближнем Востоке и в Аф­рике. А это уже было кое-что. Однако главный потенци­альный союзник революционной Кубы — Советский Союз — все еще оставался для нее, по крайней мере фор­мально, недосягаем, являясь своего рода табу.

Почти три месяца — с 12 июня по 5 сентября — Че находился за рубежом. Все это время он поддерживал тесную связь с Гаваной, был в курсе происходивших на Кубе событий. Месяц спустя после возвращения на остров Че назначается начальником промышленного департамен­та ИНРА с сохранением его военного поста. К тому вре­мени ИНРА превратился в крупнейшее правительствен­ное учреждение не только по осуществлению аграрной реформы, но и планированию и разработке различных проектов индустриального развития страны. Именно по­следними вопросами и был призван заниматься Че. Одна­ко планы индустриализации зависели от финансирования, а финансы страны все еще находились под контролем частных банков. Государственный Национальный банк возглавлялся Фелипе Пасосом, доверенным человеком крупного капитала. Пока финансы страны находились в руках врагов революции, нечего было и думать о планах индустриализации. Развитие классовой борьбы на Кубе позволило и этот вопрос решить в пользу революции.

Осуществление коренных социальных преобразований, лишавшее американские монополии возможности продол­жать грабить кубинский народ, вызывало все большее раздражение в Вашингтоне. Правящие круги США, опасаясь, что примеру Кубы могут последовать другие латиноамериканские страны, уже в середине 1959 года взяли курс на насильственное свержение правительства Фиделя Кастро путем контрреволюционного переворота. Душой проектируемого переворота должны были стать правые элементы «Движения 26 июля». Для маскировки они на словах выступали за социальные реформы, но про­тив коммунизма и Советского Союза, которому якобы Фи­дель Кастро «запродал» кубинскую революцию.

21 октября бежавший в США гусано[33] Диас Лано органи­зовал бомбежку Гаваны американскими самолетами, пре­доставленными в его распоряжение ЦРУ. В результате бомбежки погибло свыше 50 человек убитыми и ранены­ми. В тот же день майор Уберто Матос, участник борьбы в Сьерра-Маэстре, командующий военным округом провинции Камагуэй, поднял восстание, требуя, чтобы Фи­дель Кастро «порвал» с коммунистами.

Эти контрреволюционные вылазки вызвали огромное возмущение у кубинского народа. Мятеж Матоса был по­давлен, а сам он был осужден ревтрибуналом на 20 лет тюремного заключения.

По требованию трудящихся была создана революцион­ная милиция для борьбы с контрреволюцией. В ее ряды вступили десятки тысяч рабочих, крестьян, студентов. Планы правящих кругов США и их местной агентуры свергнуть правительство Фиделя Кастро провалились. Кубинская революция продолжала идти вперед с развер­нутыми знаменами.

26 ноября Совет министров по предложению Фиделя Кастро назначает на место Фелипе Пасоса директором Национального банка Кубы Эрнесто Че Гевару с полно­мочиями министра финансов.

По поводу своего назначения Че любил рассказывать анекдот: «Однажды Фидель собрал своих товарищей и спросил, кто из нас экономист. Я поднял руку. Фидель удивился: «С каких это пор ты экономист?» Я ответил:

«Мне послышалось, что ты спрашиваешь, кто из нас ком­мунист». Так я был назначен директором Национального банка».

В этом анекдоте был свой смысл.

Че не скрывал, что он не являлся специалистом в экономических вопросах, но одно он знал хорошо: фи­нансы страны, Национальный банк должны служить народу, а не быть инструментом эксплуатации в руках буржуазии.

На посту директора Национального банка Че оставал­ся до 23 февраля 1961 года, когда он был назначен мини­стром вновь созданного на основе промышленного депар­тамента ИНРА министерства промышленности. Разумеет­ся, и в данном случае революционное правительство учитывало в первую очередь политические качества Че, его страстную проповедь социалистической индустриали­зации.

Посетившему его во второй половине 1961 года в Га­ване советскому писателю Борису Полевому Че говорил;

— По профессии я врач, а сейчас вот в порядке рево­люционного долга — министр промышленности. Вам, мо­жет быть, кажется это странным? А впрочем, думаю, что вас это не удивит, ведь Владимир Ленин по профессии был адвокат, а среди его министров были и врачи, и юри­сты, и знаменитые инженеры… Ведь так?