Григорий Распутин. Жизнь и смерть самой загадочной фигуры российской истории - Рене Фюлёп-Миллер

Илиодор немедленно отправился в дом извозчика, сопровождаемый Григорием Ефимовичем. Жена извозчика, молодая и красивая, корчилась на полу в конвульсиях, издавая жуткие вопли. Илиодор сделал то, что в подобном случае на его месте сделал бы любой священник: окропил женщину святой водой, прочитал над ней используемые для изгнания бесов молитвы, держа над головой огромное распятие. Наконец, он стал так энергично заклинать дьявола, что по лбу его полил пот. Но женщина продолжала кричать и кататься по полу, и никаких улучшений в ее состоянии не наблюдалось.

Распутин, до того присутствовавший при этой сцене, ни слова не говоря, подошел к Илиодору, взял его за плечо и сказал:

– Уходи! Ты ничего не понимаешь! Пусть меня оставят одного с этой женщиной.

Монах развернулся и в гневе покинул комнату. Он с удовольствием влепил бы Распутину оплеуху от ярости из-за его вмешательства в экзорцизм.

Он долго беседовал с мужем в соседней комнате, как мог, подбадривал его, утешил и благословил. Наконец крики прекратились. Они в тревоге ждали, и вдруг красавица появилась на пороге, улыбающаяся, розовощекая, с ясным взглядом. Григорий Ефимович вышел следом за ней, с насмешливой улыбкой превосходства в углу губ.

– Видишь, – торжествующе крикнул он, – я окончательно изгнал беса из ее тела!

Монах дрожал от ярости, но повернулся к извозчику и с волнением произнес:

– Григорий Ефимович настоящий святой, на нем лежит благословение Божье!

Бедолага распростерся перед Распутиным и принялся униженно целовать ему руки. Новость о чуде на следующий день распространилась по всему Царицыну, вотчине Илиодора.

Случаю было угодно, чтобы несколько дней спустя бесы вселились в племянницу богатой купчихи Лебедевой. Лебедева, вспомнив о предыдущем случае исцеления, хотела бы призвать Григория Ефимовича, но, не желая обидеть монаха Илиодора, попросила того прийти изгнать бесов из ее девушки, втайне надеясь, что вместе с ним придет и святой отец Григорий.

Илиодор тут же уложил в мешок необходимые предметы и отправился к купчихе. Окропление святой водой снова не дало никакого результата, равно как молитвы и экзорцистские заклинания. В дело вновь вмешался Распутин и сказал Илиодору, чтобы тот позволил действовать ему. Купчиха в душе очень обрадовалась этому решению, потому что с самого начала больше надеялась на старца, чем на монаха.

Прежде чем взяться за дело, Григорий Ефимович заявил, что спальня, в которой лежала больная, не годится для чуда, и, осмотрев квартиру, приказал перенести девушку в дальнюю комнатку; потом он закрылся там вместе с одержимой.

Похоже, в этот раз дьявол не хотел позволить победить себя столь же легко, потому что операция продолжалась довольно долго. Илиодор, который не мог сдержать нетерпение, все время ходил туда-сюда по коридору; время от времени он приближался к двери в маленькую комнатку; больная больше не кричала, все было спокойно, а Григорий Ефимович все не выходил.

Наконец, к вечеру Распутин вышел из комнаты; ему удалось изгнать злого духа. Больная лежала в кровати и спала спокойным сном; она улыбалась, как будто чувствовала себя в окружении ангелов.

Когда новость о втором чудесном исцелении распространилась по Царицыну, слава Григория Ефимовича выросла до громадных размеров, тем более что люди узнали, что старец и есть знаменитый Распутин из Петербурга, друг и советник царя. Население Царицына, годами фанатично слушавшее проповеди Илиодора, теперь непременно хотело устроить овацию новому святому и стало посылать многочисленные депутации к монаху.

– Подлец! Сволочь! Лицемер! – мысленно ругался Илиодор всякий раз, когда эти депутации приходили выразить свое почтение старцу из Санкт-Петербурга.

Но наутро монах оделся в самое лучшее свое облачение и сопровождал Григория Ефимовича от дома к дому. Повсюду, на улицах и в домах, на Распутина смотрели как на посланца Небес, кланялись ему до земли, целовали руки и смиренно вымаливали благословение.

Илиодор с наслаждением убил бы этого грязного мужика, принимавшего как нечто совершенно естественное проявления почтения от целого города, но в тот момент он присоединился к хору восхвалений и громогласно объявил, что Григорий Ефимович истинный благодетель человечества и что сам Господь возложил на него миссию и послал помогать и давать советы самому царю.

Скандалы и случаи распутства Григория Ефимовича множились, но Илиодор, знавший о них, не мог решиться предпринять что-либо против негодяя, но однажды вдруг последовал примеру епископа Гермогена и повернул портрет Распутина, висевший над его кроватью, к стене; с этого дня антихрист висел, уткнувшись носом в стену.

А Распутин тем временем выдумал новую дьявольскую штуку, чтобы унизить Илиодора. Он неожиданно заявил, что намерен совершить новое паломничество из Царицына в Саров, и попросил монаха сопровождать его с пышной процессией до городских ворот. Наконец, при расставании тот должен был подарить ему цветы и богатый подарок.

Монах буквально заболел от ярости перед этим требованием, но не нашел смелости воспротивиться воле Распутина. Итак, он организовал торжественную процессию, которую возглавил и, таким образом, сопровождал старца на пути в Саров. Наконец, он смиренно пожелал ему доброго пути и на глазах всех присутствующих вручил ему великолепный подарок.

Илиодор по-прежнему находился под таинственным воздействием, исходившим от Григория Ефимовича, и безуспешно пытался от него освободиться. Это удалось ему позднее, когда он вместе с Распутиным отправился в Покровское.

Во время этой поездки Григорий Ефимович без стеснения рассказывал о своей беспорядочной жизни. Как будто ему доставляло нездоровое удовольствие говорить о подобных вещах и искушать аскета. Он со всеми подробностями рассказал, как согрешил с няней цесаревича; даже добавил, что летом та отправилась с ним в Верхотурье, вместе с крестьянкой Лаптинской, некой красивой княгиней и еще несколькими женщинами. Там он предавался с ними греху, пока все они не «победили плоть» и не стали «бесстрастными».

Григорий Ефимович много рассказывал в долгие часы езды в повозке, по железной дороге и на пароходе, как будто его запас историй был неисчерпаем. Суровый монах, всю жизнь боровшийся с искушениями плоти, чувствовал, что устами старца с ним говорит дьявол и мало-помалу приобретает власть над ним. Он смотрел на рассказчика горящими глазами, разинув от удивления рот. Когда Григорий наконец с легкой насмешкой спросил, нравится ли ему все это, Илиодору пришлось робко признаться, что о подобных вещах даже не думал.

Теперь монах понял, что Григорий Ефимович – один из тех отвратительных еретиков, адепт секты хлыстов, о которой он слышал столько странных вещей. Если это открытие не придало ему сил расстаться с Распутиным, оно хотя бы во многом способствовало приданию ему необходимого мужества. Но полностью освободиться от чар Григория