Лесной фронт. Задача - выжить - Алексей Замковой

Через пару минут он поднял глаза и, сложив карту, протянул ее Бергману.

— Составишь донесение, в котором укажешь все отмеченные на карте вражеские части и рубежи, на которых они стоят, все направления ударов. Донесение отправишь в штаб. Срочно! Как подготовишь донесение — карту вернешь. Ночью прилетает самолет и все документы отправим с ним. Ты понял?

— Товарищ майор, — радист неуверенно взял из рук командира карту, — следующий сеанс связи только через сутки…

— Через сутки эта карта уже может потерять всякую ценность! — возразил майор. — У тебя ж должны быть предусмотрены экстренные случаи, когда ты выходишь на связь не по графику?

Бергман кивнул.

— Вот считай, что это как раз такой случай. Выполнять!

Радист развернулся и мигом исчез.

— Теперь с тобой, Найденов. — повернулся ко мне майор. — За то, что добыл такие документы — объявляю тебе благодарность. Очень ценная добыча. Ты даже не представляешь себе, насколько ценная! В общем, молодец! Я обязательно упомяну об этом в отчете.

Я немного расслабился. Шел сюда в ожидании, как минимум, выволочки, а получил благодарность.

— Служу трудовому народу! — гаркнул я во всю мощь легких.

Но, оказалось, что расслабляться не следовало. Объявив благодарность, командир перешел к неприятному для меня вопросу, которого я ожидал, идя сюда, с самого начала.

— Что у тебя там с лейтенантом Бондарем вышло?

И что мне отвечать? Спорить и доказывать, что лейтенант был не прав было бы неправильно, хотя и очень хотелось — есть у меня такая черта характера. Но это было бы очень неразумно и о последствиях я не хотел даже думать. Извиниться и сказать, что был не прав? Тоже не хочется. В мыслях, я представил себя эдаким школьником, который стоит перед директором и, потупив глаза, лепечет 'Я больше не буду'. Вот же, язык мой — враг мой! Ну зачем я отвечал лейтенанту?!!

— Виноват, товарищ майор. — немного помявшись, я решил все же признать собственную неправоту. — Нервы после боя сдали. Я уже извинился перед товарищем лейтенантом и готов снова извинится.

После моих слов повисла пауза. Майор обдумывал ситуацию, Коля безразлично смотрел на командира, а лейтенант переводил взгляд с меня на майора и обратно. Судя по выражению лица, моих извинений для него было явно недостаточно.

— Товарищ майор, — наконец проговорил он, — я считаю, что, за пререкания со старшим по званию и подрыв авторитета командира в боевой обстановке, боец Найденов должен быть примерно наказан.

— Наказан… — повторил майор. — И как ты предлагаешь его наказать? Через строй прогнать или трибунал здесь собрать? А ты, Сердюк, что скажешь?

— Товарищ майор, — после паузы, тщательно подбирая слова, начал Коля, — Во время боя Найденов единственный заметил, что немецкий офицер собирается скрыться в лесу. Он один бросился за ним в погоню. Через открытое место и под обстрелом противника. По рассказу самого Найденова, он не смог догнать офицера и был вынужден открыть огонь. Если б не Найденов, мы фашист запросто затерялся бы в лесу со всеми документами. Кроме того, в этом бою был убит друг Найденова — боец Митрофанчик.

— И что ты предлагаешь? — спросил майор.

— Я считаю, что, учитывая ценные документы, добытые Найденовым, его состояние после боя, то, что он раскаивается в своем поступке и то, что ранее он не допускал никаких нарушений по службе, достаточно указать Найденову на недопустимость такого поведения в будущем и ограничиться предупреждением.

Сразу после того, как закончил говорить Коля, в разговор вклинился Митрофаныч. Он говорил долго, то рассказывая как, с моей помощью, удалось уничтожить вражескую колонну, то перескакивая на воспоминания из своего опыта прошлой войны. Причем, говоря о моих заслугах, Митрофаныч сильно преувеличивал — казалось, что уничтожение двух грузовиков с вражескими солдатами — это целиком моя заслуга, а остальные, если и участвовали, то весьма незначительно.

— Товарищ майор… — Бондарь попытался перебить моих 'адвокатов', но командир жестом остановил его.

— Значит так, — подумав, сказал он, — Найденов, если такое еще раз повториться — пойдешь под трибунал. И — по законам военного времени. Тебе все ясно?

Я кивнул.

— Я не слышу! — майор повысил голос.

— Ясно, товарищ майор!

— Вот и хорошо. Свободен!

Я развернулся и пошел прочь, радуясь, что все обошлось так безболезненно. Хороший, все-таки, мужик майор. Понимающий. Но теперь надо быть осторожнее с Бондарем — у него на меня явно вырос большой зуб.

— Повезло тебе, — говорил мне подошедший через час Коля, — что командир оказался доволен твоей добычей. Настроение у него хорошее было.

— А если б нет? — чисто из любопытства спросил я.

Коля округлил глаза.

— Леша, ты совсем дурной? Гауптвахты здесь нет. И обвинения против тебя лейтенант выдвинул серьезные…

Он направил на меня два пальца, будто пистолет, и 'выстрелил'.

— Слушай, — я поспешил перевести разговор с неприятной для меня темы, — а что командир про самолет говорил?

— А ты не слышал? — Коля или не заметил, что я ухожу от темы, или сам, с радостью, переключился на более приятные новости, — Все только и говорят! Пока нас не было в лагере, нашли и расчистили площадку под аэродром. Кстати, ночью идем принимать посылку из-за фронта.

— Посылку? — тупо переспросил я. Новость, честно говоря ошарашила. Ну да, я был в таком состоянии после смерти Лешки, что не слышал ничего вокруг. Я вспомнил с какой радостью подбежала ко мне Оля. Может она как раз хотела поделиться со мной этой новостью?

— Нет, ты таки дурак. — резюмировал Коля. — Нам доставят снаряжение, патроны… А еще, вроде обещали, хороший запас взрывчатки.

Коля мечтательно возвел глаза к небу.

— Теперь разгуляемся! Наладим снабжение — так фашистов трепать начнем…

— Начнем. — вспомнив недавно вспыхнувшую во мне ненависть, повторил я.

Мы еще немного поболтали ни о чем и Коля убежал по своим делам. Мне, после всех недавних событий, он приказал отдыхать и готовится к приему самолета. Я еще немного посидел, покурил, а потом встал и отправился на поиски Оли. Нехорошо как-то с девушкой получилось. Испортил ей настроение… Я понимал всю глупость подобных мыслей, но все равно чувствовал какую-то вину. Ведь она была так счастлива, а я расстроил ее известием о смерти Лешки. Надо как-то ее успокоить, порадовать новостями. Олю я нашел там, где и предполагал — возле лазарета. Девушка уже пришла в себя и споро трудилась, ухаживая за ранеными.

— Оля! — позвал я. — Есть минутка?

Она освободилась только через пятнадцать минут. До этого мне пришлось ожидать далеко в стороне — бдительная Ксанка, совсем не женскими выражениями, прогнала меня со своей территории.

— Слышала, — когда девушка подошла, я решил начать с чего-то радостного, — ночью самолет будет.

— Слышала, — кивнула Оля, — мы как раз раненых готовим. Тяжелых будем отправлять за фронт, в нормальный госпиталь.

Я пригляделся к Оле. На ее лице была написана только усталость. Видимо, девушка уже отошла от новости о смерти Лешки и полностью погрузилась в работу.

— Я тебя не отвлекаю? — на всякий случай спросил я. — Если ты говоришь, что работы много…

— Нет, ничего. — прервала меня Оля. — Устала я очень. Отдохнуть надо.

Девушка присела, прислонившись к дереву.

— Ты сам-то как?

— Может тоже полетишь? — я оставил ее вопрос без ответа. — За фронт?

— Как полечу? — Оля посмотрела на меня, будто я предложил ей что-то неприличное. — А с ранеными кто будет? Ксанка одна не управится.

— А в полете за ранеными кто смотреть будет? — я начал подбирать доводы, очень уж хотелось убрать девушку подальше от опасностей партизанской жизни. — А там, за фронтом, пойдешь в госпиталь санитаркой. Там ведь тоже работы много.

— Нет, — практически не раздумывая, ответила она, — там есть кому работать. А я здесь буду. Здесь я нужнее.

Вот ведь упрямая девчонка! Я видел, что переубедить ее не удастся. Похоже, все уговоры здесь бесполезны.

— Как командир? — перевел разговор на другую тему я и, видя непонимающий взгляд Оли, уточнил. — Семен Алексеевич.

— Плохо. Он только пару дней как в сознание пришел. И то, бредить все время начинает. Ксанка вообще удивляется, как он выжил. Мы его тоже в госпиталь отправим, а то ведь не выживет.

Мы помолчали. Разговор что-то не клеился. Я опять не имел представления что говорить — все заготовки, которые я придумал, направляясь сюда, куда-то испарились, а другие темы в голову не шли. Так мы и просидели минут пять. Оля, прикрыв глаза, отдыхала, а я пытался придумать, что бы еще сказать. Вдруг я заметил, что девушка достала трофейную сигарету.

— Ты когда курить начала? — спросил я.

— Неделю назад. — чиркнув спичкой, Оля затянулась и резко закашлялась.