Вкус яда - Тессония Одетт

– Прошу прощения, – говорит он, качая головой. – Я… был погружен в свои мысли. Мне жаль, что твоя мать так поступила с тобой. – Он обращает свое внимание на дверь в другом конце комнаты и направляется к ней. Как раз в тот момент, когда я думаю, что Торбен уйдет, он останавливается в дверном проеме и оглядывается на меня. – Ты… ты знаешь, что озера Дьюберри больше нет?

У меня перехватывает дыхание.

Ответ, должно быть, отражается на моем лице, потому что уголки глаз Торбена опускаются.

– На его месте построили таунхаусы. Уже три года как.

Означает ли это… что моя мать мертва? Я ненавижу то, как сжимается мое сердце от этой мысли. Почему я вообще беспокоюсь? Почему должно иметь значение то, что мать, которая пренебрегала мной, мертва? Я бы тысячу раз пожертвовала ее жизнью, если бы это вернуло моего отца.

Я заставляю свой голос звучать игриво, хотя на самом деле чувствую себя совсем не так.

– Скатертью дорога. Полагаю, так среди невинных любителей озера будет меньше жертв. Но знаешь, что я нахожу странным? Тот факт, что мы с тобой жили в Ларклоне в одно и то же время. По крайней мере, в начале. И никогда не встречались.

Это очевидная попытка сменить тему, которую Торбен, к счастью, принимает. С кривой усмешкой он говорит «Действительно странно» и оставляет меня одну.

Глава XXII

АСТРИД

Я просыпаюсь в холодном поту, мое тело сотрясает дрожь. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, где я нахожусь. Это не моя спальня в Отделе Лени и не та комната, которую я делила с Охотником в Похоти. Мысль о Торбене немного проясняет мою голову.

Точно. Я в поместье Дэвенпорт. В его комнате. В его кровати.

Я почти не помню, как заснула, – только то, что незадолго до наступления темноты на меня накатила огромная волна усталости. Я знала, что причиной этого был дефицит пурпурного малуса. Даже до этого я прекрасно понимала, что мне нужно придумать, как заменить свою настойку. И чем скорее, тем лучше. Я планировала выскользнуть из поместья, когда Торбен будет занят, чтобы поискать плоды. Но к тому времени, когда Торбен наконец отыскал свежие простыни и вручил мне скудный ужин из продуктов, которые прихватил с собой из отеля, я едва могла пошевелиться. Мне хватило сил, только чтобы забраться в постель и закрыть глаза.

Теперь, проснувшись, я сожалею, что поддалась слабости до того, как отыскала пурпурный малус. Я сожалею, что моя настойка была разбита вдребезги. Сожалею…

Меня захлестывает волна воспоминаний. О том, как мой флакон падает на землю. О горе, которое я испытала потом, когда боль от потери отца снова и снова давала о себе знать. О гневе, который вызвало признание Мэрибет. Те же эмоции бушуют во мне сейчас. Горе, ярость, боль, ненависть. Я крепко зажмуриваюсь и, повернувшись на бок, зарываюсь лицом в пахнущую плесенью подушку, как будто она способна прогнать нежелательные чувства. В итоге у меня только скручивает живот.

Я прикусываю губу и жду, пока тошнота отступит. Когда это происходит, я покрываюсь потом еще больше, чем раньше, пропитывая им простыни. От ощутимого дискомфорта я постанываю.

На мое плечо ложится что-то легкое. Я открываю глаза и вижу, как на меня взбирается маленькая Натали. Мое сердце смягчается, сглаживая самые острые углы моей боли. Я протягиваю дрожащую руку, чтобы погладить котенка, и чувствую легкое, пробивающееся сквозь рой эмоций облегчение.

Большего мне и не надо. Только небольшая передышка, чтобы сделать то, что мне нужно.

Закусив губу от пульсирующей боли, сотрясающей мой череп, я снимаю Натали со своего плеча и заставляю себя присесть. Даже от столь маленького движения мои кости наливаются железом, но я принуждаю себя подняться на ноги. Я потираю руки от холода, но не знаю, исходит ли этот холод извне или что-то внутри меня замерзает. Каждый дюйм моей кожи, напротив, горит от лихорадки.

Когда я медленно подхожу к окну, мой желудок снова сжимается. Я смотрю на ночное небо, на залитый тенями и лунным светом пейзаж. Где-то там точно должно быть дерево пурпурного малуса. Точно должно быть. Теперь, когда я знаю, что мы находимся в том самом месте, где я родилась, недалеко от города, где прожила с отцом первые несколько лет своей жизни, я уверена, что смогу отыскать нужное мне дерево. Я знаю, как оно выглядит. Они не то чтобы редки, но среди вишневых деревьев, которыми славится Весеннее королевство, они подобны иголке в стоге сена.

Но… я смогу его найти. Я должна. Я буду бродить по лесу всю ночь, если понадобится. Собравшись с духом, я направляюсь к сундуку, стоящему у изножья кровати. На нем Торбен оставил один из чемоданов, которые привез вместе со мной. В нем, должно быть, одежда, которую он собрал сегодня утром, пока я еще спала. У меня не хватает терпения перерыть содержимое и одеться подобающим образом, поэтому я хватаю первую попавшуюся вещь – шелковый халат – и накидываю его поверх ночной рубашки. После этого я беру свои туфли, но не надеваю их. Вместо этого, взяв их в одну руку, я неслышно пересекаю комнату.

Только два мяукающих, кружащих вокруг моих лодыжек котенка совсем не ведут себя тихо. Не будь мое состояние таким ужасным, я бы наклонилась и погладила их. Тем не менее теперь не думаю, что смогла бы сделать это, не упав. Каждый мой шаг кажется мне шатким. Поэтому я как можно мягче отталкиваю котят ногой и выскальзываю за дверь, тут же закрывая ее за собой. Мама-кошка и два других котенка уютно устроились где-то в спальне, так что я не чувствую себя слишком виноватой, закрыв их внутри.

Я медленно спускаюсь по лестнице. По моей коже продолжает стекать пот, а время от времени меня охватывают новые приступы тошноты. В конце концов я добираюсь до подножия лестницы, при этом не упав и не сломав себе шею. Однако следующая часть пути потребует еще большей осторожности.

Я на цыпочках иду по коридору, направляясь прямо к входной двери. Я бы предпочла воспользоваться задней дверью или любым другим выходом, расположенным не так близко от того места, где спит Торбен. Мне непонятно, почему он настоял на том, чтобы остаться в гостиной, а меня поселил в своей спальне. Возможно, для того чтобы быть поближе к парадной двери – единственному входу, который больше не заколочен, – и