Нас больше нет (СИ) - Вильде Арина

Я моргаю часто-часто, облизываю пересохшие губы. Заглядываю в глаза Леонову, и мы одновременно срываемся с цепи. Тянемся друг к другу, впиваемся губами в жадном поцелуе.

Наши языки пляшут в бешеном ритме страсти, Давид накрывает меня своим тяжелым телом. Я подрагиваю под ним, раздвигаю ноги, трусь о его твердый пах через ткань одежды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Его рука проникает под мою футболку и движется вверх. Он запускает пальцы под чашечку лифчика, надавливая и лаская мою грудь. Я дрожу от возбуждения. Пожар во мне давно уже пылает, и потушить его сможет лишь один человек.

Мои руки не могут найти себе место, я одновременно хочу с силой вцепиться в его плечи, хочу зарыться пальцами в его волосах, хочу стянуть с него одежду, хочу ласкать его твердый член, царапать грудь.

Давид, словно читая мои мысли, торопливо снимает с меня футболку, опускает вниз лямки лифчика и сдвигает чашечки, жадно впиваясь взглядом в мою затвердевшую грудь.

Моя кожа в одно мгновенье покрывается мурашками.

— Нас могут увидеть, — шепчу я, пытаясь вызвать в себе сопротивление, но тщетно. Я проиграла давно. С тех пор, как разрешила остаться ему в душе, увидеть то, что никому не позволяла до него.

— Здесь никого нет, — не соглашается со мной и переходит в наступление.

Он касается губами вершинки моей груди, вбирает в рот мой сосок, и я вскрикиваю. От легкой боли вперемешку с возбуждением, что пронзило мое тело.

Непослушными пальцами я проникаю под резинку его штанов.

Он возбужден не меньше, чем я, и я хочу довести его до предела. Хочу свести его с ума. Хочу, чтобы так хорошо, как со мной, ему ни с кем больше не было, чтобы, когда улечу, он помнил меня. Представлял во время каждой близости с другой женщиной.

Я провожу пальцами вдоль его твердого члена и останавливаюсь на головке. Двигаю ладонью вверх-вниз, пока Давид ласкает мою шею.

Его плоть подрагивает в моей ладони, подушечкой пальца я растираю капельку смазки по его головке. Давид громко выдыхает, щекоча своим дыханием шею, а потом резко отстраняется от меня, заставляя почувствовать пустоту.

Он тянет меня за ногу вниз, ближе к себе, и начинает снимать с меня джинсы. Я паникую. Дергаюсь. Смотрю ему в глаза с испугом. Не так просто открыться добровольно, полностью доверившись.

— Все хорошо, малыш? Мне остановиться? — мягко спрашивает он, и от той ласки, которой искрятся его глаза, меня заполняет странным чувством.

— Н-нет, все хорошо. — Пытаюсь расслабиться и приподнимаю бедра, помогая Давиду стащить с меня джинсы вместе с трусиками. Прячу от него взгляд, прикусываю изнутри щеку. Страшно.

Я чувствую нежные прикосновения его пальцев, он ведет рукой по моим шрамам, и я дергаюсь, когда Давид внезапно опускается и проводит губами по ним.

— Что ты делаешь? — с паникой в голосе спрашиваю я. Ему ведь противно должно быть, а он… дерзко улыбается мне.

— А на что это похоже? — И вновь легкий поцелуй, который поднимается выше и непозволительно долго задерживается между моих разведенных ног.

Меня обжигает его дыхание, язык сводит с ума. Я извиваюсь от его ласк и стону, когда он прекращает их. Давид в спешке приспускает свои штаны, даже не снимая их до конца, и, дрожа от неудовлетворенного возбуждения, разводит мои ноги еще шире. Его член твердый, набухший, готовый. У меня ощущение, что стоит ему войти — и я сразу же взорвусь.

Он заполняет меня одним резким толчком, и я впиваюсь ногтями в ладони, сдерживая громкий крик внутри себя.

— Не больно? Все хорошо? — спрашивает он, заметив мою реакцию и обдавая шею горячим дыханием.

— Да, не останавливайся. — Я выгибаюсь ему навстречу и принимаю его полностью.

Я перестаю воспринимать реальность и контролировать себя. В порыве страсти громко стону, прошу не останавливаться, двигаюсь бедрами навстречу, чтобы он мог войти в меня еще глубже. Выгибалась дугой, чувствуя, как с каждым его толчком приближается желанная разрядка. Дыхание Давида давно сбилось и стало неровным, он наращивает ритм, вбиваясь в меня со всей мощью, и я чувствую, как мир вокруг взрывается разноцветными красками.

Давид с рыком выходит из меня и изливается прямо на живот. Я забываю, как дышать. Замираю под ним, не в силах пошевелиться, ловлю ртом воздух, никак не могу насытиться кислородом. Легкие разрывает.

Давид обессиленно падает на меня сверху, и я обвиваю руками его шею, сжимаю в своих объятиях. Я задыхаюсь от удовольствия, оттого, что мы так близко друг к другу, и оттого, что я наконец-то могу чувствовать на себе его обнаженное вспотевшее тело.

Сбоку что-то в кустах зашуршало, прерывая наше блаженство. Я дергаюсь, тянусь к своим вещам.

— Там, кажется, кто-то есть, — испуганно говорю я, косясь в сторону.

— Скорее всего, заяц или куропатка. Их здесь полно водится. Пойдем искупаемся, я испачкал тебя. — Губы Давида находят мои, касаются мягко, осторожно. Он заглядывает мне в глаза. — Хорошо ведь было?

— Да, — признаюсь, не в силах соврать. — Не хочу купаться, дай мне джинсы, пожалуйста? — прошу его, желая как можно быстрее закрыть свои ноги от его взгляда.

Возбуждение схлынуло, и теперь все по-другому воспринимается.

Давид застывает, с легкостью угадав причину моей просьбы.

— Я уже говорил тебе и повторю еще раз. Это, — он ведет ладонью вниз по моей ноге, выражение его лица серьезное, — нисколько не делает тебя хуже. Меня не отвращают и не пугают твои шрамы. А теперь поднимайся, мы идем плавать. Это последние теплые деньки, нужно использовать это.

Глава 35. Лера

Ужин выдался напряженным. Настя сидела с кислым выражением лица, в разговоре почти не принимала участия, ела вяло. Складывалось ощущение, словно мы ее чем-то обидели. Но никто особого внимания на это не обратил, потому что у нее стабильно несколько раз в день портится настроение.

Мы же с Давидом только и делаем, что переглядываемся. А еще я под столом то и дело его ногу задеваю, веду вверх пальчиками и улыбаюсь, когда замечаю, как он напрягается от этой мимолетной ласки.

Необычно осознавать, что я имею на него такое влияние. Ведь я привыкла видеть себя в его глазах назойливым котенком.

Утром я просыпаюсь позже всех. Давида в комнате нет, зато Настя сидит на своей кровати, не отрывая от меня враждебного взгляда.

Я потягиваюсь, поправляю волосы, свешиваю ноги с кровати.

— Что? — смотрю на нее. — Я тебе чем-то не угодила?

Настя фыркает в ответ, но не отворачивается.

— Отца здесь нет, делить нам некого. К тому же я с ним три года не общалась. Так чем ты снова недовольна? — спрашиваю ее, вспоминая, как она реагировала на мое появление в их доме первое время. Но тогда я все списала на детскую ревность, все же ей было чуть больше десяти лет. Совсем ребенок еще.

— Отстань от Давида, — внезапно выпаливает она.

— Что, прости? — Мои глаза расширяются от удивления. Мне точно не послышалось?

— Я видела вас.

И на мой взгляд, полный недоумения, объясняет:

— Вчера вас видела. Как вы трахались у реки.

Щеки заливает румянец, мне становится неловко, что она застала нас с Давидом во время занятия любовью.

— Подглядывать некрасиво, — глухо произношу я, злясь на себя. Не нужно было поддаваться его напору, говорила же ему, что нас могут увидеть!

— Отстань от него, — шипит Настя, спрыгивая с кровати, и становится передо мной, упирает руки в бока, смотрит на пеня с жгучей ненавистью. — У тебя уже был шанс, ты его упустила, бросила его! Сбежала! А теперь вернулась, вся такая несчастная, и снова собираешься портить ему жизнь.

Ее красивое кукольное личико перекашивается от злости.

— Мне кажется, наши с Леоновым отношения не твое дело, — я начинаю заводиться.

— Тогда ты ошибаешься. Ты с ним сколько знакома была? Несколько месяцев? А я три года с ним практически под одной крышей прожила! Ты ему не подходишь, ясно?