Семейные реликвии - Кэндис Кэмп

Когда мужчины пришли поесть, Эймос вопрошающе взглянул на Джульетту, но ничего не сказал. Он все понял по выражению лица Джульетты.

Весь остаток дня Джульетта старалась побыстрее управляться со своими делами, занимаясь только теми из них, которые были абсолютно необходимы для повседневной жизни. Она часто бегала наверх и на цыпочках подходила к комнате Франсэз. Уже наступило такое время, когда всякий раз у двери в комнату больной Джульетту охватывало чувство страха от мысли, что она сейчас увидит Франсэз бездыханной.

В конце дня, когда Джульетта сидела возле постели Франсэз, занимаясь починкой носков, Франсэз начала говорить о своем отце.

— Папа ненавидел Малкольма.

— Малкольма? — удивленно повторила Джульетта. Она впервые услышала от Франсэз это имя. Был ли это еще один ребенок семейства Морганов?

— Да. Мальчика, который мне нравился. — На лице Франсэз засветилась улыбка от приятных воспоминаний. — Но па говорил, что такой не достоин семьи Морганов. Не знаю. Может, он был и прав. А я проплакала несколько недель, после того, как па сказал, что не разрешает мне больше с ним видеться.

— Он вам запретил встречаться?

Франсэз кивнула.

— Эймос после говорил мне, что па так сделал, чтобы не лишиться домохозяйки. Эймос сказал, что я должна была пойти наперекор отцу, но я не могла. Кроме того, Малкольм вообще-то и не просил меня выходить за него. Мы просто любили друг друга.

Эти слова странно звучали из уст этой женщины, выглядевшей на двадцать лет старше своего возраста, с бедным и искаженным от боли лицом. У Джульетты сдавило сердце от жалости.

— Тогда Эймос был в Омахе, поэтому и некому было заступиться за меня перед папой. Я боялась, что он меня выгонит из дома, если я начну ему перечить. Куда бы я пошла в таком случае? — Она посмотрела на Джульетту печальным взором. — Вы знаете, как трудно женщине быть одной. Если бы люди узнали, что родной отец выставил меня за дверь… ну, это был бы конец моей репутации. Все бы думали, что я совершила нечто порочное. Какое будущее ожидало бы меня?

— Я знаю, — Джульетта кивнула, чувствуя, как глаза ее заливают слезы жалости и сочувствия. — Как вам было тяжело.

— Я плакала и плакала без конца, и потом уже думала, что больше не смогу плакать никогда. Почти так и вышло, поскольку с тех пор я никогда не плакала помногу. — Франсэз вздохнула. — Я чувствую страшную усталость. Почему это я затеяла разговор про папу? Это было очень давно. Казалось бы, все это должно было выветриться из памяти.

— Некоторые события не забываются.

— Думаю, вы правы.

Эймос в этот вечер сидел возле своей сестры, погруженный в молчание, безбрежное, словно степь, окружавшая их дом. Джульетта легла в своей комнате. Поздно вечером она проснулась и, закутавшись в халат, поднялась в комнату Франсэз.

Эймос спал на стуле рядом с кроватью Франсэз. Франсэз спала неспокойно, двигала ногами, хватала руками покрывало и время от времени бормотала что-то неразборчиво.

— Эймос? — Джульетта легонько тронула его за плечо, и Эймос вздрогнул и проснулся.

— Что? — Он выпрямился и в замешательстве огляделся. — Ох. Да. Я забыл, где нахожусь.

— Как она?

Он посмотрел на лежавшую в постели Франсэз.

— Было все спокойно. Наверное, только сейчас начала стонать. — Он вздохнул. — За все время, что здесь сижу, она не просыпалась ни разу.

— Я подменю вас здесь на какое-то время. Почему бы вам немного не поспать?

Он кивнул. Их уже объединяло, хотя и невысказанное вслух, взаимное понимание того, что для них началось дежурство в ожидании смерти Франсэз. Они еще оставляли больную одну на большую часть ночи, но теперь им казалось важным, чтобы кто-то постоянно находился с ней рядом.

Эймос поднялся, уступил Джульетте стул и пошел к двери. Но вдруг он остановился и обернулся.

— Я… я хочу вас поблагодарить.

— Меня поблагодарить? — Джульетта удивилась. — За что?

— За то, что вы сделали для Франсэз. Она вам чужой человек, однако ни один родственник не смог бы для нее быть добрее, чем вы. Я знаю, как она довольна, что рядом с ней есть женщина, которая может ей помочь, ну, вы понимаете, в интимных делах.

— Я рада, что могу помочь.

— Полагаю, вы действительно так думаете.

— Конечно. Почему бы мне так не думать?

— Ну, не знаю. Трудно все это. Много работы и… работы неприятной, я понимаю. Вы к такому не привыкли.

Джульетта грустно улыбнулась.

— Не будьте слишком в этом уверены. Я жизнью не избалована. Мне не раз доводилось сидеть у постели умирающих… — Она не закончила и пожала плечами. — Когда умирал мой отец, я несколько месяцев ухаживала за ним. Вот уж с чем я познакомилась в жизни, так это с комнатами, в которых лежат больные.

— И все-таки здесь вы не обязаны были это делать. Вы хорошая женщина. Я не мастер говорить красиво, но хочу, чтобы вы знали: я понял, как я был тогда не прав. Простите меня за это.

От этих слов Джульетте стало теплее и снова на глаза накатились слезы.

— Спасибо вам. Я… я тоже к вам несправедливо относилась. Но теперь я увидела, как сильно вы любите свою семью. Вы стараетесь их защитить и уберечь.

— И ничего у меня не выходит, — грустно добавил он. — Вот это мне все настроение портит. — Его крупные руки сжались в кулаки. — На что я гожусь вообще, если не могу их уберечь?

— Нет, не говорите так! — Джульетта подошла к нему и положила ладонь на его руку. — Вы хороший человек. Не надо вам себя корить за то, что вы не можете спасти Франсэз от смерти. Этого не может никто. Не можете же вы выступать против Божьей воли.

Эймос ненадолго покрыл ладонь Джульетты своей. Кожа Джульетты ощутила теплоту его ладони, загрубевшей от мозолей. Затем он резко убрал руку, отвернулся и быстро вышел из комнаты. Джульетта вздохнула, провожая его взглядом. Ее сердце защемило от жалости к нему. Он был такой сильный, такой решительный, для него, должно быть, просто ужасно столкнуться в жизни с чем-то таким, против чего он не может бороться. Джульетта очень бы хотела чем-то помочь ему сейчас.

Но она понимала, что уже помогает ему единственным способом, который ей по силам: заботится о Франсэз. И Джульетта снова повернулась к кровати и села на стул.

Ночь проходила медленно. Джульетте приходилось изо всех сил стараться, чтобы не задремать. Франсэз по-прежнему бормотала и стонала. Вдобавок к этому она начала беспокойно двигать ногами по постели.

Неожиданно она заговорила.

— Мама? Ма, ты идешь со мной? Давай, пойдем вместе.

Джульетта даже похолодела. Голос Франсэз звучал тонко и тихо, словно детский. Она подняла руку и протянула ее вперед. Ее глаза открылись, но она неподвижно смотрела в потолок.