Семейные реликвии - Кэндис Кэмп

— Я не знаю. Я думал… ну, может быть, из-за всего того, о чем говорила Генриетта. Ну, там, защита и тому подобное.

Джульетта, улыбаясь, покачала головой.

— Нет, глупый мой, только потому, что любила тебя и хотела выйти за тебя замуж. Я так сильно хотела этого, что была готова на любую подобную сделку с тобой. А вот ты не любил меня, тебе просто нужна была экономка.

— Какая, к черту, экономка! Я не потому женился на тебе. Я женился на тебе, потому что люблю тебя.

Радость переполнила сердце Джульетты, но она не могла удержаться, чтобы не спросить:

— И… ты рад, что… у нас будет ребенок?

— Конечно, рад, — голос Эймоса окреп. — Для меня не может быть большего счастья в моей жизни чем то, что ты носишь моего ребенка.

— Прости, что не рассказала тебе раньше. Меня так огорчало присутствие здесь Элен, что я даже не хотела рассказывать тебе при ней.

— Я понимаю. И я не сержусь на тебя за это.

Джульетта слегка отодвинулась и пристально посмотрела прямо в глаза Эймоса.

— О, Эймос! Я так счастлива! Я чувствую себя так, будто у меня выросли крылья.

Он улыбнулся.

— Но только не улетай от меня! Ты мне так нравишься, я же сказал, что не могу долго без тебя… Я вообще не могу без тебя…

Джульетта засмеялась, и Эймос наклонился, чтобы слиться с ней в долгом поцелуе. Джульетта ответила ему так же страстно.

Наконец она обрела свой дом.

ЭПИЛОГ

Итан прогрохотал стульями и ворвался на кухню.

— Коляска подана! — объявил он.

Джульетта подняла голову.

— Тогда, пожалуй, надо идти. Мы же не хотим опоздать на крестины сестрички.

Она посмотрела на Эймоса, сидевшего рядом с ней за кухонным столом, и улыбнулась. Он держал на руках их дочь, которой уже исполнился месяц, и, наклонившись над ней, восхищенно наблюдал, как она хлопает глазками и гукает. Ее крепко сжатые кулачки энергично молотили воздух, отчего Эймос улыбался.

— Ты уже готова весь мир завоевать, ага? — с нежностью шептал он. — Воинственная малышка, в точности твоя мама, — Эймос посмотрел на Джульетту и улыбнулся.

— Ее мама? — с ехидцей повторила Джульетта. — Я бы не сказала, что именно у нее эта крошка позаимствовала такие драчливые манеры.

— Как, а у кого же тогда? — с невинным видом спросил Эймос. — Ты же знаешь, что ее отец — самый безобидный из всех мужчин на свете.

— Точнее, самый большой враль, — бросила Джульетта с усмешкой, наклоняясь, чтобы чмокнуть его в лоб. — Ладно, папа, пора ехать!

— Давайте я понесу ее, — предложил Итан, подставляя руки.

Эймос завернул девочку в легкое одеяльце и передал своему сыну.

— Поосторожнее на ступеньках.

Итан весело скосил глаза на Джульетту и запел:

— Да, па, я уж точно буду осторожен. — Он вышел из двери, разглядывая ребенка. — Ну, так готова ли ты к своему крещению, Франсэз Амелия Морган? Гм? Готов держать пари, ты всем там покажешь, на что способна. Правильно я говорю?

Дверь закрылась за ним, и его голос умолк. Джульетта покачала головой, усмехаясь, и достала сумку с запасными пеленками, которые нужно было взять для дочки.

— Ох, мальчишки, — сказала она с шутливым возмущением, — даже не знаю, кто из вас больше балует малышку.

— О, в этом деле мы не уступаем один другому, — весело ответил Эймос, и на его лице расцвела улыбка, которая прежде появлялась крайне редко, а теперь часто радовала взор Джульетты. — Ну-ка, подожди.

Он взял Джульетту за руку и она удивленно взглянула на него.

— Первым делом я хочу кое-что тебе вручить.

— Вручить мне?

— Ну да. Подарок по случаю крещения.

— Но ведь по случаю крещения подарки дарят младенцам, — возразила она с улыбкой.

— Ну, а этот будет для матери. Я его заказал после рождения Фанни, да вот он так долго добирался к нам: пришлось заказывать из самого Чикаго. — Эймос полез в карман своего пиджака и вытащил коробочку, изящно завернутую в белую бумагу с тиснением и перевязанную розовой ленточкой.

— Из Чикаго! Ну надо же… — шутливо приговаривала Джульетта, срывая упаковку и ленточку с коробки. Затем она подняла крышечку коробки и из ее горла вырвался вздох восхищения.

— Эймос! Что за прелесть!

Внутри коробочки на хлопчатобумажной подушечке лежал изящный голубой ящичек из фарфора сорта Веджвуд, украшенный белыми греческими фигурками. Джульетта осторожно вынула ящичек и поднесла его к лицу, чтобы получше рассмотреть.

— Ты намного прелестнее, — серьезным голосом произнес Эймос.

— О, дорогой! — на глаза Джульетты навернулись слезы, и она повернулась к нему и крепко обняла.

— Я подумал, что надо тебе и что-то свое добавить к маминой коллекции семейных реликвий.

— Что-то наше, — поправила Джульетта и легонько поцеловала его в щеку. — Ты такой внимательный. Такой добрый. Но не надо было это покупать. Это слишком дорого.

— Это даже близко не лежит к понятию «слишком». Я сейчас счастливейший из людей, у меня есть ты и Итан, и теперь еще Франсэз. Никогда не думал, что скажу когда-нибудь эти слова. Но ты переменила всю мою жизнь. Ты изменила и меня самого.

— Нет. — Джульетта откинула голову назад и посмотрела в лицо Эймоса глазами, сияющими любовью. — Я ничего не меняла в тебе. Ты всегда был таким. В тебе всегда жила эта большая любовь, эта огромная доброта. Все дело в том, что нанесенная тебе обида вынудила тебя с опаской относится к своим чувствам.

— Больше этого нет. С твоим появлением это исчезло.

— Вот и хорошо. Я всегда буду любить тебя.

— Я знаю, — прошептал Эймос и наклонился, чтобы поцеловать Джульетту.

Потом он поднял голову и посмотрел на обращенное к нему сияющее лицо жены.

— Ладно. Пора отправляться. Наше семейство заждалось нас.

Джульетта взяла его за руку и они вместе вышли из комнаты.