Тайна для библиотекаря - Борис Борисович Батыршин

ведь очень важно, согласитесь — а тут ни слова ни своему полковому командиру, ни более высокому начальству!

Ротмистр отметил про себя, что граф принял известие о появлении гостей из грядущего как непреложный факт, и теперь, похоже, прикидывает, как включить его в свои расчёты. А что они у него есть — сомневаться не приходится.

— Полагаю, им обоим задурил головы Басаргин. Ростовцев ловит каждое его слово, а тот настаивает на сохранении строжайшей тайны. Именно Басаргин убедил поручика сжечь отбитую у французов библиотеку. Я удивляюсь только, как он решился сохранить оставшуюся часть — наверное, всё же, усомнился…

Аракчеев покачал головой.

— Что ж, может, вы и правы. Возможность заглянуть в будущее — большой соблазн, и на молодых офицеров это, конечно, не могло не произвести впечатление.

Вревский молчал, не в силах понять: осуждает собеседник поведение Ростовцева и корнета, или наоборот, находит им оправдание? В любом случае, сейчас следует взвешивать каждое слово…

— Раз уж вы, ротмистр, оказались причастны к этому делу… — Аракчеев остановился прямо перед Вревским и заговорил, слегка откинувшись головой и плечами назад. — Раз уж вы в этом деле с головой, то придётся вам и дальше им заниматься.

Он повернулся на каблуках и снова сел за стол.

— Отправитесь в имение Ростовцевых с воинской командой. Вот вам бумага — вывезете всё книги, которые прислал туда поручик. Справитесь?

Вревский помедлил — но ответил честно, как думал.

— Если честно, то не хотелось бы браться за такое дело. Это будет выглядеть… не слишком благородно. В конце концов, он мой боевой товарищ. Да и в имении меня приняли, как гостя, вылечили, а я, теперь, выходит, донёс на них…

Аракчеев скривился, словно откусил лимон.

— Оставьте эти глупости воспитанницам Смольного института, ротмистр! Если хотите и впрямь деле послужить Отечеству — вот вам прекрасная возможность.

Он встал из-за стола и прошёлся туда-сюда по кабинету.

— Дело в том, ротмистр, в том, что некому это дело поручить. Тут нужен надёжный человек, который был бы в курсе событий, а такого у меня попросту нет. Посвящать же новых людей я пока не хочу, опасаюсь, как бы сведения не утекли раньше времени. Бог знает, что предпримет Государь, если они дойдут до него раньше времени! Он и так весь в военных заботах, и следует сначала хорошенько во всём разобраться…

А Аракчеев-то ох, как не прост, подумал Вревский. Конечно, на таком посту простаку делать нечего… Да, все только и знают, что твердят о его бескорыстии и верности Александру, и недаром на пожалованном ему вместе с графским титулом гербе красуется девиз «Без лести предан». А всё же — не приходится сомневаться, что он строит на произошедшем какие-то свои расчёты. А значит — надо побеспокоиться о том, чтобы и ему, барону Вревскому, нашлось в этих расчётах достойное место.

_ а что с моей…хм… спутницей и тем, другим господином? — осторожно осведомился он.

— Об этом не беспокойтесь. Я позабочусь, чтобы их устроили в каком-нибудь тихом месте, подальше от посторонних взглядов. О нет, никаких крепостей и казематов, разумеется… — добавил он, поймав встревоженный взгляд собеседника. — Небольшой уютный домик где-нибудь на окраине с надёжной охраной, куда я смог бы иногда заезжать и беседовать с ними на разные темы. А когда привезёте книги — помогут их разбирать.

— А как же прочие гости из грядущего? Те, что остались, с партизанами?

Аракчеев ответил не сразу.

— К вашему возвращению я решу, как с ними поступить. Пока же, согласитесь, добраться до них нее так-то просто — Вязьма и все окрестные поселения, включая эти их Будищи, теперь под французом. Они ведь, если я память мне не изменяет, подчинены капитану Сеславину?

— Так точно, состоят в его партизанском отряде отдельной летучей командой.

— Вот и хорошо, надо ему написать, пусть пока как-нибудь незаметно за ними приглядит. А там решим, как с ними быть.

Он позвонил в колокольчик. На пороге возник адъютант — тот же самый, отметил барон. Похоже, Аракчеев действительно старается по возможности сократить круг посвящённых.

— Бумаги вам приготовят, дорожные и проездные суммы получите в моей канцелярии. — сказал граф. — Людей для вас отберём доверенных, самых надёжных. По документам отправитесь в Калужскую губернию с инспекцией по рекрутским делам.

Он сделал паузу.

— Я очень на вас надеюсь, ротмистр. Может статься, что сейчас важнее этого дела для России сейчас нет.

* * *

Из Петербурга Вревский выехал только через два дня. Подорожная на него и данную ему в сопровождение воинскую команду из фельдфебеля и пяти нижних чинов корпуса Внутренней стражи и была оформлена и выдана ему на руки в тот же день, а вот получение «проездных и подорожных сумм» потребовало некоторого времени, поскольку российская военная бюрократия есть явление незыблемое, и разным перипетиям, вроде Отечественной Войны (объявленной, как известно, Государем Императором против вторжения Бонапарта) не подвержена.

Ехали быстро — казённые бумаги и казённая надобность позволяли Вревскому не церемониться, отбирая на почтовых станциях лошадей у не столь важных претендентов и уступая, когда речь шла об особе в генеральском чине. Рекрутские наборы шли по всем великорусским губерниям, и дело это считалось наиважнейшим. Тем более, что военная гроза всё ближе придвигалась к Калужской губернии, где находилось имение Ростовцевых, и объяснять необходимость пополнения действующей армии никому не требовалось.

У самого барона голова была забита совсем другим. Ему впервые предстояло оказаться в столь уязвимой с нравственной точки зрения позиции. Аракчееву, конечно, хорошо рассуждать о делах государственных и сопровождающей их строжайшей секретности — но смотреть в глаза родителям Ростовцева. В самом деле: его радушно приняли, а он, мало того, что сбежал (сам ротмистр предпочитал обтекаемое «ушёл по-английски») и прихватил с собой графинину компаньонку, так ещё и выдал тайну их сына самому Аракчееву. Чем, несомненно, доставил старому графу и его супруге массу неприятных хлопот в виде появления в имении воинской команды с грозным приказом об изъятии присланных поручиком книг. Да ведь и книги эти он, ротмистр Вревский взял без спроса — попросту говоря, стянул! — бессовестно злоупотребив доверием хозяев дома.

О том, какие неприятности грозят самому Ростовцеву, а заодно и корнету Веденякину, с которым ротмистр не одно горячее дело прошёл и много раз ел кашу из одного котла, Вревский предпочитал не вспоминать. Слишком стыдно.

А что поделать? К тому же, теперь уж слишком поздно что-то переиначивать: Аракчеев ведь не шутил, когда говорил о самом важном для России деле. И если исполнить его так, чтобы всесильный вельможа остался доволен, то о дальнейшей карьере можно будет не беспокоиться.

Барон ещё