Письма в пустоту (СИ) - Ино Саша

Но разве это могло иметь значение?

Ммм… Да, безусловно. Я еще сильнее проникся к нему, мне во много тысяч раз больше захотелось ему помочь.

Мы задвигались в едином ритме соединения. Аль вскрикивал и громко стонал, напряжение, вызванное отравой медленно выходило. Комнату наполняли хлюпающие звуки, и по моим бедрам растекалось слизкое лекарство, которым истекал Альентес.

Но быть с ним, оказалось чертовски приятным занятием. Я весь полыхал от огня страсти. Я никогда не думал, что моя любовь к другу найдет вот такое выражение. Ну и что? Я был внутри Альентеса, соединяя нас еще сильнее, еще ближе прежнего. Теперь я мог выразить все свои чувства, для которых раньше не хватало слов.

«Мой Аль»… Данные слова перестали носить условный характер, теперь я в полной мере обладал им, придерживая руками за взмыленную спину, чтобы ему было удобнее.

Я любил его… Чем глубже я погружался от усиливающихся толчков, тем пышнее распускалась моя любовь к Альентесу, этому беззащитному и возвышенному волшебству нашего серого мира.

Я придерживал его, я ласкал его кожу, я возбуждался сильнее от его стонов, и я, безусловно, чувствовал, как сплетались наши души.

— Джордж! — неожиданно произнес Аль, совершенно неосознанно надо заметить.

Обида обожгла меня, но ничего. Я не имел права на эгоизм. Альентес слишком много пережил, чтобы еще и я предъявлял какие-то претензии. Для него я стану хоть самим папой римским, если Аль, конечно, захочет.

Я обхватил друга за плечи и рывком как можно сильнее прижал к себе, доводя его глубиной проникновения до судорог в ногах. В ту же секунду меня словно ошпарило, и я не смог удержать стона, знаменующего мое наслаждение.

— Помоги… — произнес Аль, смотря мне в глаза.

Я понял его. Мои руки коснулись его члена, налитого кровью и вожделением. Не успел я дотронуться, как Аль протяжно застонал и догнал меня в удовольствии.

Его голова бессильно упала мне на грудь, и я улыбнулся.

— Я люблю тебя, — искренне признался я шепотом, добавляя уже нормальным голосом, — Люблю тебя! Больше-больше всех!

Альентес не ответил, он медленно приходил себя.

Вскоре мы сидели напротив друг друга и молчали, теплые волны любовного единения плясали меду нами.

— Диего, — неожиданно проговорил Аль голосом еще хриплее обычного.

— Да, милый мой? — отозвался я, погладив его по щеке.

— Принеси, пожалуйста, воды.

Я поцеловал его в лоб и быстро сбегал за питьем. Аль действительно был обезвожен, лекарство забрало у него всю влагу, и стакан воды он выпил залпом за одно мгновение.

— Еще? — спросил я.

Аль отрицательно покачал головой.

Я присел ближе и снова притянул друга к себе. Наше дыхание стало единым.

— Ты не устал? — спросил я, ласково потирая пальцами мочку его уха.

— Если ты хочешь, то можешь снова меня взять, — кивнул Альентес.

— А ты?

— Я уже сказал.

Мои губы коснулись его губ в медленном поцелуе. Какими же мягкими были ласки Аля! Его пухлые губки лишали меня последнего разума, а заодно и контроля.

Я поставил Альентеса в собачью позу и снова проник в его тело. На этот раз мой друг не стонал, он лишь тяжело дышал, и его волосы качались в такт моим ритмичным толчкам. Альентес не был возбужден, а я действовал с какой-то механической методичностью. Это меня огорчило.

Но Аль не противился и он разрешал…

Я снова получил удовольствие, но меня снедало подозрение.

— Аль, ты… — начал было я.

Но Альентес не дал мне закончить, он сам обвил мою шею руками и поцеловал.

— Все нормально, Диего, — прошептал он.

В изнеможении мы оба упали на кровать. Я ощущал обнаженное тело Аля, и меня щекотало чувство непостижимого. И как мы с моим другом детства могли оказаться в столь близком контакте? Трудно поверить с первого раза… Но если честно, теперь я понимал, что любил Аля всегда. И мои чувства были сильнее и глубже простой детской привязанности к другу. Мое тело еще в далекие годы подросткового созревания уже начинало реагировать на Альентеса. Когда мы спали, обнявшись, мне становилось хорошо, и живот наливался тяжестью, когда я прикасался к нему. А когда мне доводилось заботиться или защищать Аля, я чувствовал небывалое, но приятное волнение восхищенного поклонника. Альентес для меня всегда являлся обожаемой высотой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вот сейчас я, наконец, смог выразить ему все свои чувства.

Я смог хоть чуть-чуть коснуться его святости, испытав неистовый восторг и счастье. И, несмотря на обстоятельства, я пуще прежнего хочу быть с Альентесом, чего бы мне это не стоило.

Я потерся носом о его плечо.

— Я люблю тебя! Алька! Люблю! Прости, что нам пришлось расстаться.

Альентес пожал плечами — невинная манера уходить от ответа.

Я пригладил его волосы и поцеловал в лоб.

— Люблю, — повторил я, ложась сзади моего друга и обнимая его. Мне снова стало необходимо продемонстрировать силу своего неземного обожания.

Утро касалось крыш домов ласковым дыханием лучей солнца. Глаза сильно резало, уставшие после ночного бдения зрачки отказывались встречать бойкие краски нового дня. Мы с Альентесом плечом к плечу сидели на кровати, облокотившись на ее шершавую спинку. Он курил, постоянно стряхивая пепел на пол. Я же кутался в одеяло, после ночи я лишился сил, и меня знобило, а вместе с тем и мышцы неприятно ломило. Наверное, Аль чувствовал себя еще хуже, но вида он не подавал, да и на его безразличном лице ничего нельзя было прочесть.

Мы молчали.

Этой ночью мы стали любовниками, и нам нечего было обсуждать.

У меня не осталось слов, все стало в миг понятно, вся таинственность рухнула, и оголились нервами эмоций. Мы пережили наши детские отношения и довели их до высшей точки. Странное чувство вины и потерянности теперь царило в моем сердце.

Я не перестал обожать своего лучшего друга, как могло бы показаться, просто я не знал, что мне делать дальше, и нужно ли было вообще что-либо предпринимать.

Я позаимствовал у Альентеса сигарету. Впервые в жизни я курил. Дым неприятно обжег легкие, усталые от стонов любви, наполнив их горьким привкусом никотина. Гадость! Больше никогда не стану курить!

Прошло еще полчаса полного одиночества в компании Аля. Солнечней шар уже полновластно хозяйничал на небосклоне. Машины шумели городской суетой пробок.

— Пора, — равнодушно произнес Аль, выползая из-под одеяла.

Он взял чистую сутану и исчез в ванной.

Мне показалось, прошла целая вечность, пока он там пропадал. От шума нескончаемого водного потока к сердцу подступила тоска, и без спроса взяла за горло. В тот момент я отчетливо осознал, как Альентесу должно было быть одиноко среди всей этой воды, бьющей его тело прозрачными каскадами и тяжестью брызг. Могла ли вода отмыть его душу… Боюсь, он и сам не знал, а мне так хотелось, чтобы он просто улыбался, ни о чем не думая. Но как не думать?! Случившееся слишком реально.

Мне страшно за Аля. Проклятый Гленорван…

Теперь из-за позора на провальном задании, моему товарищу грозило наказание. Один бог знал, что с ним сделают в ордене и будут ли снисходительны, ведь с таким наставником как Игнасио, пожалуй, не стоит ждать протекции. Но я пообещал себе, что скорее скручусь в бараний рог, чем позволю обижать моего любимого Альку!

Наконец, Альентес вышел.

Он скользнул на кухню и поставил чайник.

Услышав свист кипятка, я тоже подскочил, на ходу накидывая сутану. Она пахла вчерашним днем и телом Аля.

Войдя на кухню, я первым делом приобнял за плечи своего друга, курившего напротив окна.

— Как ты? — ласково шепнул я.

Он резко откинул мою руку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не приставай ко мне, — строго заявил Аль.

Он сразу нахмурился, теряя взгляд в панораме городского пейзажа. Опять вечность поднималась со дна его вишневых глаз.

— Почему? — растерянно спросил я.

— Между нами ничего не изменилось. Ночь ничего не значила.

— Я думал…

— Ты ошибался, — Альентес бесцеремонно меня перебил, — Избавь меня, пожалуйста, от своих притязаний.